Леонид Словин - Подставное лицо
— Допускаю. — Денисов согласился, однако не безоговорочно. — Ведь именно Беату ему трудно установить! Вряд ли она указывала на открытках и письмах свой обратный адрес.
— А если через институт? Все зависит от того, в чьи руки попала переписка!
— Беспокоиться стоит за Максимова… — пришел к выводу Денисов.
— Пожалуй. В письмах наверняка есть адрес — Соколова Пустынь. Фамилия и инициалы Николая. А в письмах речь идет о Сергее. И ребенок поймет, что Николай — это для конспирации…
— Я о другом. Станут ли на этот раз письма средством шантажа или нет… Не суть важно. Но ведь кто-то охотился за перепиской?! Мы убедились. Кто-то следовал за Беатой и Николаем… Почему?
— Вот и я! — Заведующий складом появился, как и обещал, скоро, словно почувствовал, что его ждут.
Крутой лестницей он первым вступил в подвал.
— Начальник вокзала задержал… — Ощутив вокруг знакомый реквизит, он вновь стал профессионально осторожен и уклончив. — Чем могу быть полезен?
Пока Антон занимался выяснением причин и условий, способствовавших тому, что вещи из неисправной ячейки каждый день прямиком отправлялись на склад, Денисов получил неожиданную передышку.
«С самого начала следовало, что удар в конечном счете направлен не против Беаты, а против Максимова…»
Денисов подвинул себе стул, сел. Установив в принципе, что письма Беаты попали к постороннему лицу, далекому от науки, от НИИ физики металлов, они могли считать, что выполнили данное ими обязательство.
«Сейчас ей ничего не грозит…»
Но оставался Максимов.
«Огромное количество оригинальных идей. Это с одной стороны. С другой — скверный характер, неуживчивый». Она и сама поняла, что переборщила: «Это от нервотрепки!»
Денисов поднялся со стула. Ему показалось, что они напрасно теряют время.
— Хасянов здесь? — спросил он у заведующего.
— Сейчас будет.
Старший кладовщик появился словно по мановению волшебной палочки.
— Как раз собирался вам звонить, — невозмутимо сказал он, увидев Денисова.
— Мы интересуемся человеком, который получил вещи по паспорту Баракаева…
— Помню. Куртка на застежках, шапка из светлой нерпы. Лет тридцати пяти… — Старший кладовщик был приметлив. Денисов с самого начала на это рассчитывал. — С «дипломатом».
— Как он вел себя?
— Спокойно. Сказал, что хочет получить вещи.
— Постарайтесь вспомнить мелочи. Вы спросили про шифр?
— Без шифра не выдал бы! Тут еще что? — Он посмотрел на заведующего складом. — Шифр с «Б». И фамилия тоже. Я дал ему бланк, он написал заявление.
— Покажите.
Заявление было написано мелким выработанным почерком. Денисов обратил внимание — авторучка скользила легко, еле касаясь бумаги, оставляя четкий тонкий след.
— Он пользовался вашей авторучкой?
— У него своя, перьевая. Китайская или японская. Я знаю: у моего сына примерно такая же. Четвертной отдали.
— Он пишет: «ювелирные изделия», — заметил Денисов. — По-моему, там их не было.
— Не было, — подтвердил Хасянов. — Но он и не настаивал. Сказал: «Видимо, в другом чемодане».
— Странно. Наверное, в бауле было еще что-то? Малоценные предметы, бумаги. Вы же не включаете их в акт?
— Всего не включишь.
— Припомните.
— Несколько блокнотов. Какой-то бланк… Я еще заинтересовался! Вспоминая, Хасянов, казалось, не испытывал ни малейших затруднений. Незаполненный.
— С печатью?
— Без. Вроде акта.
— Может, протокол? Или постановление?
— Вспомнил! Постановление какое-то, незаполненное — пустой бланк.
— Это бланк постановления на обыск, — сказал Денисов Антону.
Заведующий, молча листавший акты, поднялся, зажег второй светильник, снова склонился над бумагами. Денисов обратил внимание на то, что портфель и целлофановый пакет, которые они утром осматривали, так и стоят на виду, у стола.
— Надо их положить опять на стеллаж.
Заведующий поднял голову.
— За ними придут?
— Возможно. Поставьте нас сразу в известность.
— Обязательно. Вещи выдавать?
— Да.
— Супруга просила позвонить ей на работу, — сказал помощник, когда Денисов вместе с Сабодашем вошел в дежурку.
— Спасибо. — И тут же забыл об этом, увидел Баракаева. — Из 68-го отделения так и не приезжали? Еще раз здравствуйте.
— Привет. Нет, не приезжали. Нас с женой просили самих заехать на Курский, в отдел внутренних дел. — Баракаев нетерпеливо посмотрел на часы. — Там подозреваемые, все готово для проведения опознания. И там же должны решить, какое следственное подразделение по территориальности будет вести дело. А я, как всегда, дожидаюсь жену!
— Опаздывает?
— Сверх меры. — Он снова посмотрел на часы. — Правда, есть смягчающее обстоятельство. Не на кого оставить малыша. Теща должна ее подменить.
Адвокат выглядел импозантно. Все входившие в дежурку обращали на него внимание.
— Перейдем в соседнюю комнату. Из окна будет видно…
— Нам тоже на Курский, — пробасил Антон. — Возьмете?
— О чем речь?
— Сюда, по коридору…
Они обосновались в комнате рядом с дежуркой. Отсюда хорошо было видно стоянку служебного автотранспорта и всех, кто сворачивал с платформы к отделу внутренних дел. В час этот, не отмеченный уголовной статистикой, в комнате для заявителей, кроме них, никого не было.
— Сегодня у вас свободный день?
— И вчера, позавчера. Перерыв. Представляете? Эксперты запросили столько времени для подготовки заключения и ответов на вопросы!
— Так много? — удивился Антон.
— Ими занималось Главное управление БХСС! Преступная группа дельцов! Подсудимые и стороны задали в общей сложности около трехсот вопросов, связанных с проведением бухгалтерских экспертиз…
— Подпольные миллионеры?
— Были и такие. Но ваши товарищи хорошо поработали. Деньги, ценности, меха — все изъято.
— Подсудимые под стражей?
— Основные под стражей. Но есть с подпиской о невыезде, на свободе.
Еще по дороге во Внуково в машине Денисов обратил внимание на рассказ Баракаева о взаимоотношениях бывших соучастников. Можно было представить, какая борьба велась между ними вне суда. Думая об этом, инспектор связал перипетии этой борьбы с самочинным обыском у адвоката.
— А ваш подзащитный?
— Тхагалегов Валерий Павлович. Пока велось дело, год отсидел. Сейчас на свободе.
— Жена к нему так и не вернулась?
— Нет, — Баракаев улыбнулся. — Он и сейчас занимается семейными проблемами. Суд разрешил ему на три дня выехать из Москвы. Для устройства личных дел.
То, о чем Баракаев говорил, могло иметь отношение к судьбе разыскиваемой Денисовым и Сабодашем переписки. Из-за случайной неисправности в ячейке, думал Денисов, переписка, возможно, попала в котел большого судебного процесса, в котором участвовал Баракаев, и могла, в лучшем случае, сгинуть среди других бумаг, а в худшем — чем черт не шутит — стать чьей-то ставкой в борьбе привлеченных к уголовной ответственности дельцов за то, чтобы остаться на свободе.
— Надеется помириться с женой! — Баракаев покачал головой. — Какой наив! В конце судебного следствия! Перед самым обвинительным приговором.
— Другие подсудимые, я чувствую, более… — Денисов искал слово, зубастые! — Он проверял свою мысль.
Баракаев простер руки.
— Никакого сравнения! Так преобразились, пока под стражей! Теперь это законченные уголовники. Вчерашние собутыльники перегрызлись, как волки. Я вам не зря сказал, что боюсь за документы, когда суд предъявляет им для ознакомления доказательства. На все способны! В одних вопросах они блокируются, в других — стремятся топить друг друга. Хоть в стакане воды…
Денисов вынул из блокнота заявление, которое они изъяли на складе невостребованных вещей. Написанное от имени адвоката, оно содержало просьбу о выдаче перенесенных из ячейки картонной коробки и баула.
— «От Баракаева…» Гм! — Адвокат пробежал глазами заявление. — Хотел бы я познакомиться с автором!
— Вы могли его видеть. Мне как раз и хотелось это проверить. Лет тридцати пяти. На нем куртка на застежках, шапка из нерпы. Может, встречался в зале суда?
Адвокат еще раз просмотрел заявление, вернул Денисову.
— С подсудимыми мы видимся только в зале. Я имею в виду тех, кто не под стражей. Они в костюмах, в галстуках, без головных уборов. Совершенно не представляю, в чем они появляются на улице. Другие же сидящие в зале родственники. Не знаю. На Тхагалегова, по крайней мере, ваш знакомый не похож…
— Тхагалегов… — Денисов убрал бумагу в блокнот. — Куда ездил? В Орел? — Он догадался об этом.
— Именно! До вынесения приговора предстал, так сказать, перед семейным трибуналом. Да еще в конце судебного следствия на нашем процессе!
