Марина Серова - Ловкая бестия
Тут он заметил меня. Хватанув ртом воздух, хозяин громко изрек:
— Господи, ведь еще бывают на свете женщины! Ведь бывают еще!
Он сдернул очки с носа и вытер правый глаз, словно бы смахивал слезу.
Вслед за тем, так и не приглашая нас войти, хозяин заорал:
— Эмма! Эмма, мать твою!
— Чего надо? — раздался заспанный голос из глубины дома.
— Быстро иди сюда!
Тут он все же догадался нас впустить, но пока что не приглашал пройти внутрь, а остановил в коридоре и стал снова выкликать Эмму.
Дверь слева медленно раскрылась, и оттуда выглянула растрепанная рыжеволосая женщина неопределенного возраста. Она была в очень высоких черных сапогах и мини-юбке, сверху Эмма успела лишь накинуть прозрачную блузку, но застегивать ее не стала.
— Ну? — уставилась она на худощавого очкарика, даже не поздоровавшись с нами.
— Вот, Эмма, посмотри! — Худой ткнул в мою сторону пальцем. — Вот так должна выглядеть настоящая женщина. В любое время суток!
Эмма принципиально не стала смотреть в мою сторону. Она лишь скептически вздохнула и скрылась за дверью. Впрочем, тут же высунулась снова.
— Я вот сейчас позвоню Боре, — сказала она со значением, — и он тебе покажет, как должен выглядеть настоящий мужчина в любое время суток.
— Не надо, — твердо возразил ей худощавый. — Боре звонить не надо.
Эмма еще пыталась что-то говорить ему вдогонку, но хозяин уже вел нас в кабинет.
— Боря — это ее второй муж, из культуристов, — пояснил он Симбирцеву.
— Зачем мне это знать?! — пожал плечами Леонид Борисович. — Ты лучше скажи, что у нас с концертом наклевывается?
— М-м… — худощавый почесал себе кончик носа. — В принципе возможность есть.
Он достал из кармана блокнот и, открыв, быстро нарисовал несколько цифр.
— Что-о? — вытаращил глаза Симбирцев, глядя на подсунутый ему листок.
— Да-да, — сочувственно покивал его собеседник. — Много, конечно. Но вы же понимаете, что я в данном случае ничего не решаю.
— Не-ет, это ни в какие ворота, — протянул босс. — Ладно бы так…
Рука Леонида Борисовича задумчиво зависла над блокнотом и зачеркнула одну цифру.
— Или так…
Теперь Симбирцев начертал свой вариант и показал его худощавому.
— А это и для Москвы слишком, не то что тут… Это без посредников?
— Разумеется, Леонид Борисович! — воскликнул худой. — За кого вы меня принимаете!
Симбирцев только хмыкнул.
— Я, между прочим, — обиделся его собеседник, — вам это по знакомству устраиваю и сам с этого навара не имею. Заметьте себе, что через импресарио это бы вышло на порядок дороже.
— Куда уж дороже, — пробурчал Симбирцев. — Ну кто такое единовременно поднимет?
— А это ваши заботы, Леонид Борисович, — продолжал тот гнусавить, — если надо — найдете. Скинетесь с дружками или кредит какой организуете. И, кстати, не такая уж сумма и запредельная. Когда губернатора выбирали, так табачка с ликеро-водочным Элтона Джона раскрутили, как вы помните. И ничего…
— Ну ты сравнил вибратор с кукурузой! — не на шутку возмутился Симбирцев. — Так то губернатора! И то — Элтон Джон! А у тебя кто? Еще позавчера об ней никто и не слышал!
— Третью неделю второе место в хит-параде на ОРТ. Месяц компакт в первой десятке по результатам продаж в «горбушке». На МузТВ каждый вечер в самое смотрибельное время, — бесстрастным голосом начал перечислять худощавый, загибая пальцы.
— Кеша, — похабно улыбнулся Симбирцев, — да нам бы с тобой такого спонсора, как у Ксюхи, мы бы с тобой каждые полчаса на телеэкране мелькали. Так что не надо мне про «горбушку» и МузТВ.
— А это вы поклонникам Ксюши расскажите, Леонид Борисыч, — не остался в долгу худощавый. — Спонсор спонсором, но не «Иксбанк» же сам ее компакты скупает? И не спонсор на концертах в проходах в истерике бьется. Между прочим, на нее даже покушался один шизик. А такое у нас еще в новинку. Так что…
— На самом деле покушался? — удивился Симбирцев, невзначай посмотрев в мою сторону — по твоей, мол, части, голубушка. — Стрелял, что ли?
— Ну, не то чтобы стрелял, — чуть сник композитор. — В общем, забрался в дом и пытался трусики украсть. А когда Ксюха вой подняла, по морде ее смазал. Не узнал, наверное, она ж без грима была…
Симбирцев рассмеялся.
— А что же про это не писали? — спросил Леонид Борисович.
— Сейчас с этим парнем скриптеры работают, — пояснил худой. — Решили книжку сделать, как он по Ксюхе с ума сходил и пошел на криминал.
— Ну даете! — покачал головой Симбирцев. — Так думаешь, Ксюха не скостит?
Худой покачал головой.
— Во-первых, не она, а спонсор, во-вторых, не скостит. Еще и накинет, если долго думать будете, — уверенно сказал он.
Тут хозяин дома вспомнил о моем существовании и снова водрузил на нос очки.
— Ах, я забыл представиться. Бахх. Можно просто Кеша, — и он протянул мне руку.
Я назвалась.
— Бахх — творческий псевдоним этого придурка, — ласково улыбнулся Симбирцев. — Кеша Далматов пишет песенки для Ксюхи. Это такая новая звезда на эстрадном небосклоне. Выкатилась на орбиту не так давно, но уже окупается. Кстати, местная уроженка.
— Да-да, — радостно подхватил Далматов-Бахх, — мы вместе…
— Спали, — закончил за него Симбирцев. — И по старой дружбе Ксюха иногда подкидывает Кешке заказы на новые шедевры.
— Между прочим, меня выдвинули на музыкальную премию, — снова посерьезнел Кеша.
— Наградят — обналичим. То есть обмоем, — отмахнулся Симбирцев. — А пока вот что, Кеша. Приезжай ко мне завтра на дачу обедать, там будут всякие серьезные люди, вместе и подумаем, как вписать турне этой твоей Ксюхи в наш общий проект. В два сможешь?
— Спасибо, Леня, мы с Эммой обязательно будем, — Бахх был явно польщен.
— Никаких Эмм, — безапелляционно заявил Симбирцев. — Если с Эммой, то можешь вообще не приезжать. Она мне в прошлый раз…
— Так выпили-то сколько, Леонид Борисыч, — пробормотал Бахх.
— А я в твоем доме, сколько бы ни выпил, зеркала не бил и голым по крыше не скакал, — веско возразил Симбирцев. — И сигарету в рюмке жены мэра не тушил. И архиерею на колени не запрыгивал…
— Да архиерей с мэром ко мне и не заглядывают, — попытался отшутиться Бахх.
Но сейчас Симбирцев уже не был настроен поддерживать эту тему. Босс стоял, вжав голову в плечи, и настороженно прислушивался.
— Слушай, опять эти звуки. Ты что, авангардистом заделался?
Действительно, скрежет снова возобновился, только на этот раз сюда прибавились надрывные кошачьи вопли, какие бывают по весне.
— Так это для клипа фонограмма, — пояснил Кеша. — Ксюха просила фон позабойнее.
…— Псевдонимчик изобрел, паршивец, — качал головой Симбирцев, когда наш лимузин отъезжал от дома композитора под разрывающие нервы звуки. — Бахх! Почти как тот, великий. А сам-то почти никто. Выехал на этой стерве, которая в столице осела и теперь строит из себя черт-те что. Хотя, надо признать, с финансовой стороны это довольно успешный бизнес…
«Осела в столице… — повторила я про себя слова босса. — Забавно, что несколько лет назад так мог кто-нибудь подумать и обо мне…»
* * *Общежитие наполовину пустовало. В комнатах жили студентки, приехавшие из других городов — примерно половина от общего числа «ворошиловки».
Отец предлагал мне снять квартиру, предлагал несколько вариантов — возле бассейна «Москва», на Ленинских горах или на Суворовском.
Но я решила не связывать себя дополнительными обязательствами перед хозяевами — свобода и так была ограничена в стенах учебного заведения, так зачем же еще приноравливаться к хозяевам квартиры?
Как оказалось, я не прогадала, приняв такое решение. Несмотря на строгого коменданта общежития и довольно жесткий распорядок дня, я умудрялась чувствовать себя свободной и независимой.
Хотя в моей комнате стояли еще две кровати, ко мне, к счастью, никого не подселили и я жила одна, проводя досуг между письменным столом, библиотекой и прогулками по городу в выходные.
Наш быт пытались устраивать на полувоенный манер, только это не очень-то получалось.
К примеру, подъем был назначен на шесть тридцать, а занятия начинались в восемь. И поскольку нас никто не контролировал в этот промежуток, то большинство студенток открыто пренебрегало утренней зарядкой и холодным душем, а то и завтраком, уделяя все свободное утреннее время экспериментам с прической и косметикой, дабы явиться на первую пару во всей красе.
Правда, открытым оставался вопрос — перед кем им было красоваться? Перед престарелым лектором-международником, который вяло зачитывал передовицы «Правды» перед началом занятий? Или перед отягощенным стервой-супругой и семерыми детьми военным историком — донельзя усталым лысым великаном с одышкой?
