Марина Серова - Казусы частного сыска
Охранник тут же исчез. У девчонки снова вытянулось прыщавое лицо. Прокричав нам, что сейчас сбегает за ключом, она исчезла.
Класс! А от Кошкина пользы гораздо больше, чем от Кисы Воробьянинова.
— Что вы ей такое показали? — спросила я.
— Да так, — самодовольно усмехаясь, произнес мой клиент, — ксиву эмвэдэшную.
— Фальшивую, что ли?
— Зачем это? — почти обиделся Кошкин. — Настоящая. Я совсем недавно устроился работать в пресс-службу МВД. Добрые люди посоветовали.
Исключительно ради этого удостоверения…
— Постойте, постойте, — перебила я, — это что же — вы еще и журналист? Ко всем вашим достоинствам?
— Ну.., не совсем, — замялся Кошкин, — в пресс-службе у меня корешок старый работает.
Так что я там формально, так сказать, числюсь. В хорошие времена деньжат им подкидывал. Вроде спонсора, — добавил он.
В окошечке снова мелькнула угреватая девочка.
Проскрежетал ключ в замке, и дверь отворилась.
Девочка была одета в серенькую толстую кофточку и длинную шерстяную юбку. Худенькая. На меня она смотрела со страхом и с каким-то скрытым восхищением.
Ну, правильно, я же теперь выгляжу немногим старше ее.
— Вы по какому делу? — осторожно спросила она, переводя взгляд с меня на Кошкина. — Начальство занято, ревизия у нас.
Она стояла в дверях, переминаясь с ноги на ногу. Пускать не хотела. Охранника видно не было.
— Да по тому же самому — ревизия, — твердо произнес Александр Александрович. — Не загораживайте, пожалуйста, проход.
Мягко, но настойчиво он отстранил совсем смутившуюся девчоночку и по-хозяйски прошел в помещение почтамта.
Я — за ним. Здорово. Таким образом действовать я не привыкла. Для меня проще ночью, минуя либо нейтрализуя всяческую охрану и сигнализацию, пробраться куда-нибудь, скажем, в тот же почтамт, и достать что требуется. Меня этому и обучали. А чтоб так, как говорится, на арапа, без подготовки… Ну, несерьезно это при моей-то квалификации.
Из небольшой стеклянной будочки высунулся детина-охранник. Кошкин твердыми шагами направился к нему.
— Где кабинет директора? — раздраженно-начальственным тоном спросил Александр Александрович.
— Да они.., начальство-то.., того — заняты.
— Ничего, — успокоил его Кошкин, в голосе которого появились покровительственные нотки, — мы его тоже немного позанимаем.
— На второй этаж и направо. Сорок вторая комната, — быстро сообщил страж.
Кошкин царственно кивнул и, сделав мне жест рукой — следовать за ним, стал подниматься по лестнице.
«А в роли сотрудника МВД Александр Александрович смотрелся бы неплохо, — вдруг подумала я, — представительный такой и как будто даже ростом повыше стал…»
Мы поднялись на второй этаж. За запертой дверью с номером сорок два глухо раздавались голоса.
Судя по интонациям, у директора этого почтового отделения с ревизией все-таки было что-то неладно.
Что ж, неразбериха нам даже на руку.
Кошкин, нимало не колеблясь, постучал в дверь кабинета. Открыли нам не сразу. Александру Александровичу пришлось даже несколько раз долбануть по двери ногой. Наконец со скрипом врата кабинета директора растворились, и в проем просунулась огромная кудлатая голова. Седоватые усы висели, как ветви дерева зимой под тяжестью снега.
— Вам чего?
— Директор почтамта? — деловито осведомился Кошкин, доставая из кармана свое удостоверение.
— Директор… — упавшим голосом ответил обладатель кудлатой головы, — вы тоже…
— Мы — тоже, — подтвердил Александр Александрович, твердой рукой открывая пошире дверь.
Директор растерянно посторонился. Мы прошли в кабинет. Низенький, ниже Кошкина, мужчина и женщина примерно такого же роста — оба в строгих темных костюмах — подняли головы от стола, заваленного бумагами.
— Вот, — с тоской отрекомендовал нас директор, — из милиции еще.
Женщина в упор посмотрела на меня. Неодобрительно покачала головой, очевидно, не оценив моего наряда.
— Из милиции? — подозрительно прищурился на нас коротышка-ревизор. — А вы?..
— Так-так, — не дал ему договорить Кошкин, — господа из ревизионной комиссии, правильно?
— Пра…
— Ну-с, — снова перебил его мой клиент, — значит, вам тоже стало известно? Или это обычная проверка?
Директор — он стоял рядом со мной — тихонько взвыл:
— Да что известно-то? Что известно? Чего вы все пугаете-то?
— Вы насчет денег из городского банка? — спросила женщина-ревизор. Она немного шепелявила, и у нее выходило «насцет».
— Насчет денег, — не стал спорить Кошкин, — и, впрочем, не только по этому поводу, — добавил он, с угрозой взглянув на совсем растерявшегося директора.
Тот хотел что-то возразить, но лишь крякнул и всплеснул руками. Я просто диву давалась, наблюдая бурную деятельность Александра Александровича. Вот тебе и зануда Ипполит Матвеевич!
— Вот посмотрите, — сразу оживился низенький мужичок, взяв в руки со стола какую-то кипу бумаг, — средства из городского банка. У нас по ведомостям — вот, — он извлек из своей папки листок с гербовой печатью, — а у них, — ревизор потряс перед носом Кошкина бумажной кипой со стола, — вот и вот… Так что, товарищ.., э-э…
— Полковник! — выпрямившись, подсказал Кошкин.
— Товарищ полковник, такая ситуация. Прямо не знаем, что и делать…
— Посмотрим, посмотрим, — Александр Александрович невнимательно проглядел документы и бросил их на стол, — с этим мы потом разберемся.
Сейчас у меня такой вопрос… — Он снова вперил свой угрожающий взгляд в несчастного директора. — А покажите-ка нам накладные на недавно полученную вами из городской прокуратуры мебель. А то, по нашим сведениям…
— Какие накладные? На какую мебель? — упавшим голосом прошептал директор. — Нам ничего из прокуратуры… — Усы его с горя обвисли так, что казалось, «снег» с них вот-вот слетит.
— Ах, какие накладные? — зловеще произнес Кошкин. — Какие накладные? Бумаги сюда немедленно! — рявкнул он так, что вздрогнул не только директор, но и парочка из ревизионной комиссии.
Тряся большой кудлатой головой, словно волосатым футбольным мячом, директор полез в сейф и извлек оттуда объемистую папку с документами.
— Вот.., пожалуйста…
Александр Александрович жадно схватил папку и, отстранив ревизоров, сел за стол. Сдвинул на краешек разбросанные ими по столу бумаги и, раскрыв папку, углубился в чтение.
Женщина снова с подозрением взглянула на меня:
— А вы? Вы тоже сотрудник? — У нее получилось «тозе».
Вот позор! Значит, Кошкин у них подозрений не вызывает, а я?..
— Сотрудник, — я тщательно выговорила это слово, — специальный сотрудник, — и ответила ей таким же недоверчивым взглядом.
— И документы имеются? — поинтересовалась ревизорша.
— Мои?!
— В чем дело? — Это Кошкин поднял голову от бумаг. Посмотрел на ревизора, потом на меня. — В нем дело, Анна Васильевна?
«Анна Васильевна» явно относилось ко мне.. Ну что ж, надо в таком случае подыграть.
— Да вот, — обиженным тоном сказала я, — документы требуют…
— Документы? — Александр Александрович обернулся к женщине-ревизору. — Анна Васильевна Погодина, — он сделал ударение на фамилии «Погодина», — не имеет пока документов, она проходит стажировку.
— А-а,.. — Женщина робко улыбнулась. При слове «Погодина» она, между прочим, вздрогнула. — Дочка Василия Васильевича, да?
— Жена, — внушительно произнес Кошкин.
Женщина совсем смешалась:
— Как, Василий Васильевич снова женился?..
— Снова, — подтвердил Александр Александрович.
Ревизор посмотрела на меня, открыла рот. В ее глазах ясно читалось желание что-нибудь произнести, но вот что именно — она, очевидно, не знала.
Интересно, кто такой этот Василий Васильевич Погодин? Наверное, шишка какая-нибудь из соответствующих структур.
— Очень приятно… — наконец выговорила она.
Я своего взгляда не смягчила.
— Я, кажется, попросила у вас документы? — ледяным тоном произнесла я и снова внушительно посмотрела на нее.
Как того и следовало ожидать, взгляда моего женщина не выдержала, смешалась и, порывшись в сумочке, достала какую-то бумажку.
— Вот.., только справка, что я.., это… А удостоверение я потеряла, — извиняющимся тоном добавила она.
— Фотография там есть? — строго спросила я.
— Да-да, конечно. — Женщина торопливо развернула справку и передала ее мне.
Я с минуту внимательнейшим образом изучала документ, переводя взгляд с фотографии на лицо ревизора. Директор, про которого все на время забыли, тихонько присел в углу кабинета на край кадки, из которой торчала чахлая пальма. Мужчина-ревизор, смущенный моей подозрительностью и строгим тоном, никак не вяжущимся с моим легкомысленным нарядом, растерянно наблюдал за происходящим. Кошкин изучал содержимое папки, и, казалось, весь окружающий мир для него перестал существовать.
