Марина Серова - Гори все синим пламенем
Однако я решила перебить ее и влезла в разговор, сказав:
— Нет-нет, о щенке или как его там мы, пожалуй, с Валерием Павловичем поговорим. Кого вы сейчас так горячо призывали? — и я посмотрела Беккеру прямо в глаза.
— Вот молодец, девчонка! — довольный мной, воскликнул Беккер. — Знает дело! Виталька, принеси мой сотовый, хочу с этим подонком перечирикать.
— Объясните, наконец, о ком речь, — раздраженно заметила я, — мне же нужно быть в курсе дела. Вы кого-то подозреваете?
Честно говоря, я понимала, что смерть Беккера, столь крупной в городе фигуры, многим могла быть выгодна. Кому-то дорогу перешел, у кого-то просто зависть вызывает, кому-то подчиниться не хочет. И так далее. Однако, судя по всему, на уме у Валерия Павловича был какой-то определенный человек, личность которого ему особенно не давала покоя.
— Подозреваю, — буркнул Беккер и обратился к жене, не желая, очевидно, видеть ее свидетельницей предстоящего разговора:
— Юлия, сообрази что-нибудь позавтракать.
— У вас появился аппетит? — довольным тоном спросил доктор.
— Да нет, — ответил Беккер, — не для меня, для…
— Евгении, — подсказал отцу Виталька, протягивая ему принесенный сотовый.
— Евгении, — подхватил Валерий Павлович, — мне-то ничего не хочется. Пить разве только.
— Рекомендую минералку, — тоном, не терпящим возражений, вставил Григорий Семенович.
— Есть такая буква, — осчастливленная «оживлением» мужа, Юлия Николаевна засеменила на кухню.
Доктор посмотрел на часы и сказал:
— Поскольку вы чувствуете себя удовлетворительно, я, пожалуй, удалюсь. А через пару часиков нагряну опять.
— Езжай, езжай, — Беккер махнул рукой.
Григорий Семенович глянул исподлобья на Витальку и сказал:
— Все рекомендации по уходу я еще вчера написал. Попрошу их придерживаться.
— Хорошо, хорошо, — ответил Виталька доктору и вслед за ним направился к выходу, откуда чуть позже донеслось:
— Как же мы вам благодарны, Григорий Семенович!
Если бы не вы… Спасибо! Большое спасибо!
— Чек или наличка? — сухо прервал восторженную речь Витальки доктор.
— Ч-чек, — заикнувшись, ответил Беккер-младший после некоторого молчания.
— Лучше наличка, — так же безэмоционально ответил Григорий Семенович. — И лучше сегодня же.
— Вот жук! — тихо пробормотал Валерий Павлович. — Но он, собака, свое дело знает! На «отлично» знает. Ему можно довериться. Ну что ж, Женя, к делу?
— Угу, — вздохнув, ответила я.
Валерий Павлович повертел в руках сотовый и стал набирать чей-то номер. Виталька отправился провожать доктора до калитки, потому что волкодавы все еще выполняли во дворе оборонительную функцию. Пока Беккер-старший ждал ответа, я сочла необходимым спросить:
— Насколько он опасен?
— Кто? — не понял Беккер-старший.
— Щенок, — пожав плечами, ответила я, так как другого имени первого беккеровского подозреваемого не знала.
— Кто-кто-о? — Валерий Павлович вновь хрипло захохотал, но вскоре ответил:
— Такие люди вообще опасны. Опасны своей непредсказуемой подлостью. Они — шакалы по жизни. Шакалы, волочащиеся за своими тиграми-Шерханами, а потом на них же нападающие сзади. Щенок… — зло процедил Беккер.
В этот момент, судя по всему, кто-то ответил на звонок — лицо Валерия Павловича стало еще более серьезным.
— Беккер, — строго назвал он себя и через пару секунд добавил:
— Сейчас же чтоб был у меня! Да, с деньгами, ты не ошибся.
Только, милый мой, про проценты не забудь. Да, это последнее слово. А твоих ублюдков, которые вчера здесь порядок пытались навести, я из-под земли достану!
Собеседник Беккера, по-видимому, пытался оправдаться, так как Валерий Павлович несколько раз безапелляционно заявил:
— Слышать ничего не хочу!
Затем, вытерев со лба выступивший пот, он несколько минут молчаливо смотрел на сына.
— — Езжай на завод, — вскоре сказал он Виталию. — Постираешься там, поприслушиваешься, кто чего там говорит… Может, услышишь что-нибудь интересное. Только ни о чем не заговаривай сам. Будь спокоен, как будто ничего не произошло. Насчет меня станут спрашивать — соври что-нибудь.
Уехал, мол, по делам.
Беккер-младший мгновенно отреагировал на отцовское замечание и, ничего не сказав, быстрым шагом отправился к себе в комнату, очевидно, для того, чтобы сменить одежду на более официальную, более подходящую для его статуса.
— А как же завтрак, сынок? — увидев промелькнувшего сына, крикнула с кухни Юлия Николаевна.
— Я на заводе в кафе позавтракаю, — отозвался Виталька.
— Правильное решение, — как бы самому себе сказал Валерий Павлович. — За едой у многих языки развязываются, поэтому такой завтрак может иметь двойную пользу для нас. Держи ушки на макушке, сынок.
Послышался странный звук, и мы оба обернулись. Из кухни в нашем направлении двигалась Юлия Николаевна. Она толкала впереди себя небольшой столик на колесиках, на котором были расставлены несколько со вкусом украшенных блюд. Посреди них величаво стоял стакан с минералкой и ютилась маленькая чашечка с дымящимся кофе.
— Позвони садовнику, — сказал жене Беккер, — пусть эти дни носа сюда не сует.
Незачем ему все это видеть и слышать.
— А как же сад? — беспомощно протянула Юлия Николаевна.
— Господи, не об этом сейчас думать надо! — раздраженно заметил Беккер, но сразу же, наверное, проникнувшись жалостью к супруге, добавил:
— Вчера все полито, а там видно будет. Но сегодня садовника здесь быть не должно.
Юлия Николаевна не стала перечить, понимая, что так на самом деле нужно, и тут же позвонила садовнику.
Дождавшись окончания ее разговора, Валерий Павлович распорядился:
— А ты по магазинам ступай. Купи себе чего-нибудь, платье там, косметику.
— Но ты же сам сказал: не об этом сейчас… — удивилась Юлия Николаевна.
— По-ез-жай, — строго продиктовал Беккер, — подруг навести. В общем, раньше вечера не показывайся.
Я поняла, почему Валерий Павлович дает такие указания. Судя по всему, самые жаркие события должны будут развернуться в пределах особняка, и он просто-напросто пытался оградить от них свое семейство.
Юлия Николаевна хмыкнула и поплелась в свою комнату. Она даже завтракать не стала. Беккер взял стакан с минералкой, а я, проголодавшись, без стеснения стала хватать вилкой то из одной, то из другой тарелки.
Вскоре в гостиной появился Виталька.
Он надел строгие черные брюки, белую рубашку с коротким рукавом и галстук, который удивительно шел к его глазам.
— Мальчик с обложки журнала, — вздохнула я и восхищенно покачала головой.
— Э-э-э, Евгения, — жестом остановил меня Беккер-старший, строго-шутливо сказав:
— Ты же ведь мой телохранитель. На другие тела не смей заглядываться!
Мы с Виталькой переглянулись и хихикнули. Я вдруг вспомнила, что газовый пистолет остался у Юлии Николаевны, а Виталька вообще ничего при себе не имел.
— Подожди, — сказала я ему и стала рыться в своей сумке, которая все еще находилась здесь, в гостиной, возле кресла, на котором я провела ночь. — Вот, — я протянула Витальке такой же маленький пистолет, который в этот момент находился при мне, — на всякий случай.
От Беккера-младшего пахнуло дорогим одеколоном, и я вновь почувствовала волну, которая пробежала по телу, как вчера, когда я сидела рядом с Виталькой на качелях. Он, кажется, уловил внезапно возникший у меня в глазах блеск и, взяв мою руку в свою, едва заметно пожал ее и тихо сказал:
— Все хорошо будет.
Сверху послышались шаги — спускалась Юлия Николаевна. Она лишь слегка подкрасилась, волосы собрала в пучок, заколов их на затылке, и облачилась в длинный лиловый сарафан из удивительно легкой ткани. На лице женщины еще был виден отпечаток ночных событий, но тем не менее любой бы мог с уверенностью сказать, что она настоящая красавица. Однако Валерий Павлович посмотрел как-то мимо жены, совсем не замечая той прелести, которой на мгновенье очаровалась я. Что удивляться? Большое видится только на расстоянии…
— Хорошо выглядишь, — попытался Виталька подбодрить мать.
— Спасибо, — ответила она и едва заметно улыбнулась.
— Волкодавов на цепь посади, — попросила я Витальку, — иначе я калитку никому открыть не смогу.
— Хорошо.
Спустя несколько минут мы с Валерием Павловичем остались в доме одни. Воцарилось молчание. Беккер то и дело поглядывал на часы. Я же прислушивалась к посторонним звукам, стараясь не пропустить те из них, которые могли служить сигналом об опасности.
Глава 5
— Он? — спросила я Беккера, сидящего на диване, описав ему человека, которого в этот момент видела сквозь полупрозрачную занавеску.
— Он, — уверенно ответил Валерий Павлович.
Молодцеватый мужчина лет около тридцати закрывал дверцу новенького автомобиля «Пежо». Мужчина был очень сухопарым, худым настолько, что его лопатки, оттопыривая футболку, смешно торчали, подобно начинающим расти крыльям. Зато когда он обернулся и я увидела его глаза, мне как-то расхотелось считать его не умеющим летать птенцом. Он зыркнул на калитку таким взглядом, что в памяти сразу же промелькнуло определение, данное Валерием Павловичем:
