Дей Кийн - Красная звезда юга
Бишоп вытер пот со лба, но лишь больше размазал грязь, покрывшую небритые три дня щеки… Одна мысль заставила его улыбнуться. Люди из его прежней части должны были бы видеть его теперь. Бишоп, который носил блестящие звездочки на эполетах отлично сшитого мундира!
Но его веселье скоро пропало. К сожалению, полковник Бишоп мертв. Все это произошло из-за Тони. Закрыв глаза, он видел ее улыбающейся, соблазнительно обнаженной в жадных объятиях грязного импрессарио, который обещал исполнить ее самое большое желание — устроить выступление на телевидении и в кабаре. Из-за этого контракта она собралась спать с ним и легко было представить ее ярость, когда муж имел неосторожность появиться на три дня раньше намеченного срока.
Бишоп спросил себя, как это он делал уже сотни раз, почему он не убил тогда обоих, повернулся и ушел. Но ответа не находил.
Он сделал усилие, чтобы завернуть свечу, но его пальцы были до того потные, что ключ выскочил из рук и он ободрал кожу о цилиндр. Бишоп стряхнул кровь, которая потекла между пальцами. Кончита, которая старалась быть полезной, забралась на последнюю ступеньку лестницы и протянула ему чистую тряпку.
— Большинство мужчин выругалось бы, — заметила она.
— Я это тоже сделал, но про себя, — ответил Бишоп.
Он предпочел бы, чтобы Кончита спустилась с лестницы и исчезла бы в темноте ангара. Как почти все южноамериканки, она не признавала никаких одежд, стесняющих формы, которыми наградила ее природа. С того места, где он находился, все было отлично видно. Она была исключительно красива. Не надо было делать усилий, чтобы сходить по ней с ума. А между тем, у него не было к тому никакого желания. Теперь, когда он ускользнул от казни, у него было лишь одно желание: вернуться в Соединенные Штаты. Одна женщина уже стоила ему десяти лет жизни, и ему не хотелось, чтобы другая женщина, которая испытала ласки Хуана Перона, испортила ему те годы, которые остались.
— У вас еще много работы? — спросила Кончита.
Бишоп посадил свечу в углубление.
— Нет. Я скоро начну регулировать подачу топлива и опробую моторы. Пожалуйста, скажите Кредо, чтобы он посмотрел, хорошо ли закреплены колеса.
Она спустилась и потерялась в тени.
Бишоп закончил то, чем занимался, и влез на крыло, по которому дошел до пилотской кабины. Он считал, что хорошо поработал. Между Коралио и Жиантлой было немало джунглей. Если самолет разобьется, оставшиеся в живых будут вынуждены продолжать свой путь пешком, и, без малейшего сомнения, никогда не достигнут места назначения. Он убедился, что все готово, потом посмотрел вниз. Колеса не были закреплены. Никаких признаков Кредо.
«Менана! Никогда не делай сегодня то, что можно сделать послезавтра…» — это пословица тропиков.
Он спрыгнул на землю и пошел искать лысого. Конечно, Кредо — хозяин… Он держит в своих руках кошелек. Но Бишоп был командиром на борту самолета. Он отвечал за безопасность пассажиров и, когда он отдавал приказания, то ожидал, что они будут немедленно выполнены.
На земле было еще жарче, чем в самолете. Насколько можно было ориентироваться в темноте, Кредо не было ни в ангаре и даже поблизости. Бишоп закричал:
— Кредо!
Потом не так громко:
— Кончита!
Ему ответил лишь крик какой-то птицы и легкий шум прибоя. Бишоп осторожно сделал несколько шагов в темноте, задыхаясь от зноя.
Кредо высказывал определенный интерес к Кончите, но сейчас не было ни времени, ни места для «любви». По обрывкам разговоров, которые уловил Бишоп, все интересы сосредоточивались на быстрейшем вылете из страны. Он знал, что Кредо так же не любил его, как он — Кредо. Кончита тоже не любила Кредо и это совершенно ясно читалось в ее взгляде, когда она смотрела на него.
Бишоп еще раз позвал Кончиту, потом остановился на пороге ангара, чутко прислушиваясь.
Конечно, он мог сам проверить колеса, но об этом не могло быть и речи. Если он отдает распоряжения относительно «утки из белой жести», они должны быть выполнены. И, может быть, настанет такой момент, когда их жизнь будет зависеть от немедленного послушания и исполнения приказа.
По мере того, как глаза его привыкали к темноте, он стал различать бледный свет, исходивший из барака, служившего им наблюдательным пунктом. Бишоп тихонько направился к нему. В такое время, когда их жизнь висела на волоске, Кредо вообразил, что может себе позволить поиграть с Кончитой. Что касается Бишопа, то воспоминания о выщербленной стене и мерзкой фигуре капитана Рейса были слишком живы, чтобы он мог снисходительно отнестись к капризам человека, позволяющего себе в такое время предаваться страсти.
Он не ошибся. Действительно, в бараке был свет. Бишоп открыл дверь и вошел.
— Послушай, Кредо… — начал он.
Потом замолчал. Человек, который повернулся, чтобы посмотреть на него, не был Кредо. Это был капитан Рейс.
Бишоп почувствовал, как у него забилось сердце. Рейс мог причинить им только неприятности. Его мускулистые плечи были непомерно широки. Выложенная перламутром ручка кольта высовывалась из кобуры, болтающейся на огромной ляжке. Рейс сменил свой мундир на гражданский костюм, а на голове у него было сомбреро, отделанное серебром. Позади него, в разорванной блузке, с огромными от ужаса глазами стояла Кончита, стараясь рукой прикрыть свою наготу.
— Что тут происходит? — спросил Бишоп.
Рейс был совершенно пьян, но пытался держаться непринужденно и совершенно уверенно.
— Я отправляюсь вместе с вами, — заявил он. — Та сумма, которую мне дали за вас, была… как бы сказать, лишь цветочками. С меня хватит быть сторожем тюрьмы в этой дыре. Я знаю, откуда появился сеньор Кредо и остальные жители дома. Знаю и о сокровищах и собираюсь получить свою долю.
— И когда я думаю, — продолжал он, — о превосходном месте, которое я бросаю, и о далеком пути, который поведет нас к границе Северной Америки, я не вижу оснований не воспользоваться женской компанией… — Он дотронулся пальцем до борта своего широкого сомбреро. — Так что, если вы будете настолько любезны и предоставите нам пол, синьор Бишоп, синьорита и я познакомимся поближе…
— Нет, — машинально вырвалось у Бишопа.
Но Рейс реально смотрел на вещи.
— Почему? Почему? — Его толстые губы раздвинулись в подобии улыбки. — Вспомните, что вы мертвый и что дела подобного рода не могут вас интересовать… — Он перестал представляться джентльменом и стал тем диким животным, каким был. — Теперь убирайтесь! Синьорита и я должны кое-что сделать!
Бишоп заколебался. Это дело его не касалось. Капитан Рейс мог причинить немало неприятностей. Было бы глупо подвергнуть опасности собственное существование и спасение других людей, приходя на помощь маленькой девке, которая уже знала жизнь в 16 лет, а может быть и раньше. Но, несмотря на это, верный принципу, что даже шлюха имеет право выбирать себе удовольствие, он обратился к ней с вопросом:
— Вы хотите, чтобы я ушел?
— Нет, — просто ответила она. — Я вас умоляю…
Не слова, но слезы убедили Бишопа. Они скатились с глаз Кончиты и медленно потекли по ее щекам. На ее лице читались только ужас и стыд. Бишоп решился.
— Я сожалею, — сказал он. — Если вы хотите нас сопровождать, этот вопрос вы должны решить с синьором Кредо. Но синьорита имеет право сама выбирать себе друзей. Так что, я думаю, для вас будет лучше уйти отсюда!
— Дурак! — выплюнул Рейс. — Исчадие североамериканской свиньи! Мне стоит только сказать слово и начальство тюрьмы вас…
— Что они мне сделают? Ведь я мертв. Вы это забыли? И это вы командовали взводом. Если я вернусь к жизни, вы, как бы это сказать, очутитесь в очень рискованной ситуации.
Рейс выдал несколько красочных и образных испанских ругательств, и быстро направился к Бишопу.
— Я разобью тебе пасть! — закричал он. — Я верну тебя в могилу!
— Не следует делить шкуру неубитого медведя.
Он не думал, что толстяк воспользуется револьвером. Капитан Рейс, вероятно, уже сжег за собой все мосты. Ему теперь было необходимо покинуть город, и, в таком случае, он нуждался в пилоте, знающем все местные направления, не менее, чем Кредо и его компания. Звук выстрела не прошел бы незамеченным и мог вызвать тревогу.
Рейс подтвердил эту гипотезу тем, что неудачно попытался ударить Бишопа в подбородок. Пилот нагнулся, затем устремился вперед и раздавил лицо капитана двумя кулаками, потом немедленно отступил, не дав тому возможности схватить его руками. Бишоп чувствовал себя уверенно.
Покраснев от злобы, Рейс, как разъяренный бык, наколотый бандерильями, кинулся на своего противника, даже не подумав закрыться.
Что касается Бишопа, тот спокойно ждал его. Но раньше, чем его кулак смог дотронуться до капитана, раздался легкий хлопок из открытой двери. Маленькая точка появилась на лбу Рейса и он умер, не успев даже упасть на пол.
