Эйлет Уолдман - Смерть берет тайм-аут
Трое. Трое детей, спаси господи.
Один из адвокатов предостерегающе положил руку на плечо Полариса:
— Сейчас нам бы хотелось просто поговорить. Если мы посчитаем, что официальная беседа не вредит интересам нашего клиента, мы ее организуем. Естественно, в присутствии мистера Вассермана.
Конечно. Не с такими второсортными сыщиками, как мы. Я вздохнула и отложила диктофон. Надеюсь, Эл запишет лучше, чем я.
— Я бы хотела поблагодарить вас, мистер Джонс, — начала я.
— Его Высокопреподобие, — перебил бритый служитель ЦКЕ. Я обернулась к нему, и он кивнул. Затем подобострастно улыбнулся своему боссу.
— Правильное обращение «Его Высокопреподобие», — сказал он. Поларис величественно склонил голову. Правильное? Почему меня совсем не удивляет, что у этих людей в халатах существует свой этикет, который мы должны соблюдать?
— Хорошо. Высокопреподобный Джонс.
— Поларис, — сказал помощник.
Его луноподобное лицо все еще кривила блаженная улыбка.
— Простите?
— Его Высокопреподобие Поларис, — сказал он.
— Ну, хорошо, — я слышала, как Эл раздраженно фыркнул, очень стараясь, чтобы его не услышали. — Спасибо, Ваше Высокопреподобие Поларис, что вы нашли время для разговора с нами. Мы бы хотели выразить соболезнования в связи с трагической гибелью вашей жены и с тем, что в этом подозревают вашего сына.
Поларис одарил нас царственным кивком. До сих пор он не проронил ни слова.
— Бесспорно, ваши помощники уже сообщили, что адвокат вашего сына, Рауль Вассерман, привлек нас к расследованию этого дела и изучению жизни Юпитера, чтобы отыскать те факторы в его прошлом или настоящем, которые могут смягчить смертную казнь.
По-моему, я становилась все более официальной перед этими церковниками в халатах и с кольцами на пальцах ног. Пока я объясняла Поларису, в чем состоят наши обязанности, я постаралась его изучить. Он сидел очень спокойно и смотрел куда-то поверх моей головы, как будто его заботы находились на гораздо более тонком уровне. А может, я слишком придираюсь. В конце концов, он потерял жену и, фактически, сына при страшных обстоятельствах.
— Правильно ли я поняла, что вы еще не определились, будете ли поддерживать смертную казнь для вашего сына, если его признают виновным? — спросила я.
Поларис оторвался от созерцания потолка, будто это ему стоило огромных усилий.
— Вне всякого сомнения, мой сын виноват в убийстве жены, — сказал он суровым и звучным голосом.
Я не смогла сдержаться и изумленно уставилась на него. Тон голоса может быть и соответствовал тону Его Высокопреподобия, но произношение — чистейшей воды Брайтон Бич. Я не слышала такого четкого бруклинского акцента с тех пор, как мы играли с Бубой в бридж в доме престарелых.
— Что же касается смертной казни… — он замолчал и пожал плечами.
Я ждала продолжения, пытаясь переварить, что лидер религиозного культа нового века родом из Бруклина, но заговорил его последователь с луноподобным лицом.
— Земным существам не дано права решать, когда другие должны покинуть этот мир, только наши астральные Учителя обладают такой властью, — сказал он и умолк под взглядом Полариса.
На выручку своему неосмотрительному соратнику пришел второй помощник.
— Но в данной ситуации обстоятельства несколько иные, — сказал он.
Адвокатам совсем не хотелось, чтобы мы с Элом стали свидетелями разлада между руководителями ЦКЕ, и они потребовали, чтобы вопросы касались только жизни Юпитера и его отношений с отцом. Меня это устраивало. Какое мне дело до отношения ЦКЕ к смертной казни. Я хотела одного — получить информацию о детстве, жизни и личности Юпитера, чтобы Вассерман мог аргументировать прошение о смягчении смертной казни. Я решила оставить вопросы о любовном треугольнике — Юпитер, его отец и Хло — на потом и попросила Полариса рассказать о детстве сына.
— Если вы хотите понять, почему сын избрал этот путь, причины его личной трагедии и несчастья, которое он принес мне, следует поговорить о его матери, — сказал Поларис.
Формальная манера его речи нелепо контрастировала с бруклинским акцентом. Речь Гарварда и Йеля в устах студента йешивы. Но как ни странно, говорил он очень мягко, голос не был резким и неприятным.
По словам Полариса, мать Юпитера была в ответе за поведение сына, за наркоманию, за все остальное, в том числе и за убийство мачехи.
— Мне нужно было бежать от этой бесстыжей, когда я нашел ее спящей на полу своего дома в Топанге, — сказал он.
— В Топанге?
Он пожал плечами:
— В поисках просветления я побывал в разных местах.
Каньон Топанга — это дорога, которая проходит через горы Санта-Моника, из долины к Тихому океану, немного севернее Малибу. В 60–70 годы Топанга была психоделическим раем. Женщины, нагие под тонкими газовыми платьями, нянчили младенцев на автостоянке у магазина, бородатые мужчины регулировали движение по звукам мелодий, играющих в голове, коммуны выращивали марихуану на продажу, правда, чаще всего выкуривали ее сами, не успевая продать.
— Чем вы там занимались? — спросила я.
— Дела Его Высокопреподобия вряд ли имеют отношение к его сыну, — сказал один из адвокатов.
Я могла бы возразить, что имеют, и очень большое, но мы все знали, что нам с Элом милостиво позволили прибыть сюда — Поларис мог вообще с нами не разговаривать. Если он не хочет отвечать на вопросы о своей жизни, я не могу его заставлять.
— Юпитер родился, когда вы с его матерью жили в Топанге? — спросила я.
Поларис повернулся и посмотрел прямо на меня — впервые, как я внезапно осознала. У него были черные пронизывающие глаза. Он едва кивнул, но во взгляде ощущалась скрытая сила. Несмотря на свой нелепый акцент, тунику, кольца на пальцах ног и сомнительные астрологические атрибуты культа, Поларис обладал неким магнетизмом. У меня возникло жуткое, но не сказать, чтобы неприятное чувство, что этот взгляд устремлен в меня. Что он смотрит мне в душу. Я никогда не испытывала такого прежде. Я не только чувствовала, что нахожусь в центре его внимания, я понимала, что он становится центром моего.
Я стряхнула это ощущение, напомнив себе, что я здесь для расследования, а не для того, чтобы обратиться в идиотскую веру, и продолжила расспросы.
— Что же такого было в матери Юпитера, что повлияло на его… поступки? Она была в чем-то странной?
— Странной? — он слабо улыбнулся и опять стал смотреть на потолок. Я облегченно вздохнула.
— Особенно странным это не назовешь, но Роберта была наркоманкой широкого профиля. Можно сказать, это было ее призвание в жизни.
Жаргон никак не вязался с его высокопарной речью, и кажется, эти слова он произнес не случайно. Но неважно, он дал нам полезную информацию. Если зависимость матери от наркотиков оказалась для Юпитера «бомбой замедленного действия», мы могли бы заявить, что он был столь же жертвой, сколь и мучителем, и заслужил смягчения участи.
Я взглянула на Эла, который быстро писал в блокноте, поджав губы. Мой партнер не одобряет употребление наркотиков ни в каком виде. Признает лишь алкоголь. Он считает эту склонность признаком слабости. Одно из его любимых оскорблений — «обкуренный». С другой стороны, он решительно против криминализации наркотиков. Эл — убежденный борец за свободу, и не может смириться с тем, что правительство диктует людям, как жить. Он испытывает только отвращение к политикам, средствам массовой информации и людям, которые не считают пистолет своим лучшим другом и не понимают, что у человека есть право быть невежественным и тупым. Тем не менее, он превозмог это неприятие в отношении меня. Не поймите превратно, он не скрывает своего презрения к моему трусливому либерализму, просто любит меня и такую. Возможно, Эл считает, что сможет меня переубедить, и когда-нибудь я тоже превращусь в борца за свободу с ружьем наперевес.
— У Юпитера выявляли умственные нарушения или что-то подобное, явившееся результатом наркомании его матери? — спросила я.
Поларис опять устремил на меня свой лучистый проницательный взгляд. Я пришла в полное замешательство.
— Мой сын необыкновенно умный молодой человек. Гений, если хотите. Его коэффициент интеллекта больше 170. Он болен духовно, а не умственно.
Тоже неплохо. Надо выяснить, как влияют наркотики на плод в утробе матери и его последующее душевное развитие. Может, удастся найти что-нибудь интересное. Совсем не помешает, если у Юпитера нарушения в этой области.
— Насколько я поняла, вы никогда не были женаты на матери Юпитера? — спросила я Полариса.
Он засмеялся так, как смеются в Бруклине. Громко и резко захохотал.
— Еще не хватало, — заявил он, и его помощники в халатах вздрогнули.
— Но у вас был общий ребенок?
Он кивнул и указал пальцем в сторону одного из благочестивых служителей, который поспешил прочь. Я удивленным взглядом проводила его удалявшуюся спину, но никто не потрудился объяснить, куда он ушел.
