Манфред Абель - Немецкий детектив (сборник)
И в этот раз комиссару не удалось подцепить Шмидта на крючок. Но почему он так уверенно держится на допросах? Хорошая игра или чистая совесть? Как бы то ни было, следствие продолжало топтаться на месте. Все и вся здесь будто сговорились затолкать комиссара в глубокую темноту.
В кабинете вновь появился Шмидт.
— Оставьте свои подозрения насчет причастности к ограблению кого-либо из банковских служащих, — посоветовал он Грауману. — Ручаюсь, что никто из моих людей не замешан в этом преступлении.
— Откуда вам это известно? — полюбопытствовал комиссар.
Директор банка многозначительно усмехнулся:
— Думайте, рассуждайте. Уж это ваши проблемы. Вам за это деньги платят. — Он плотно прикрыл дверь и, вплотную подойдя к письменному столу, с наигранной любезностью продолжил: — Позвольте спросить, когда я смогу вновь воспользоваться своим кабинетом? Как вы, должно быть, заметили, я всеми силами стараюсь помочь полиции, но мне надо работать.
— Скажем, сочинять отчет своему начальству, — съязвил Грауман. — Дорогой господин Шмидт, вынужден вас разочаровать: пока здесь идет расследование, вам придется остаться вместе со всеми в кассовом зале.
Он проводил Шмидта до двери и добродушно напутствовал:
— Своей информацией о молотке вы оказали следствию неоценимую помощь.
— В этом, дорогой господин комиссар, я вынужден, в свою очередь, разочаровать вас, — язвительно возразил Шмидт. — Вы встали па ложный путь.
Грауман сдержался. Вскоре он покинул кабинет и, провожаемый насмешливым взглядом директора банка, прошел в умывальную, чтобы еще раз ее обследовать. Створка правого окна оказалась приоткрытой. Подоконник покрывал ровный налет пыли. Следовательно, молоток положили на него недавно. Грауман встал на табуретку и, выглянув на улицу, присвистнул от удивления. В отличие от левого окна, оно не было забрано решеткой.
Комиссар слез с табуретки и возвратился в директорский кабинет, исподволь наблюдая за Шмидтом. Почему директор банка намекнул ему, что найденный молоток не продвинет расследование? Хотел запутать его, отвести от себя подозрения? Видимо, этот Шмидт был тертый калач. Не сказав ни слова по существу дела, он еще больше усилил сомнения комиссара в своей непричастности к ограблению. Правда, молоток могли подбросить в банк с улицы через открытое окно, чтобы полиция заподозрила кого-нибудь из банковских служащих. Но, с другой стороны, человек, хорошо знавший внутреннюю планировку здания, воспользовался бы для бегства незарешеченным окном в умывальной, а не расклинивал бы направляющую решетки у двери черного хода.
Первый раунд выиграл Шмидт. Однако комиссар не терял надежды и, как человек последовательный, связался с управлением и поинтересовался результатами экспертизы молотка. Ответ несколько озадачил Граумана: вопреки его предположениям, на молотке были обнаружены свежие следы ударов по металлу. Очевидно, преступник не воспользовался звукопоглощающей подкладкой. Какие-либо отпечатки пальцев на рукоятке молотка отсутствовали.
Тем временем вернулись Мелер и кассир.
— Похищено ровно восемьдесят девять тысяч пятьсот две марки, — доложил ассистент.
Грауман вопросительно посмотрел на кассира.
— Значит, шестьдесят тысяч, говорите, — съехидничал комиссар. Кассир промолчал. Он был еще более бледен и подавлен. — Ваши показания всегда так точны? — спросил Грауман. — Тогда нам придется вернуться к описанию примет грабителя.
— Но он забрал только шестьдесят тысяч, — настаивал кассир. — Я пересчитал пачки. Непроизвольно. Здесь я не мог ошибиться. Разменных денег было немного.
— Тогда где остальные тридцать тысяч? — напустился на него Грауман. — Испарились. Чудеса, да и только!
Кассир сел и пустым, застывшим взглядом уставился на комиссара.
— О чем вы спорили со своим шефом сегодня утром? — спросил Грауман.
— Пустяки, — сказал кассир. — Мелкие разногласия. Не стоит вспоминать.
— И все же давайте вспомним, — не отступал комиссар.
Кассир безучастно пожал плечами:
— В последнее время он постоянно придирался ко мне.
— Почему?
— Не знаю.
— Помочь?
— Попробуйте.
— Ревность.
Кассир помрачнел:
— От кого вы это узнали?
— Предположение, и только предположение, — уклончиво ответил Грауман и, будто вспомнив о чем-то важном, прибавил: — А кстати, я давно хотел вас спросить: как вы себя чувствуете?
От неожиданности кассир оторопел.
— Я интересуюсь этим потому, — продолжил комиссар, — что у людей, глотающих бумагу, случается несварение желудка.
— Не могу пожаловаться, — неопределенно ответил кассир.
— Пока не можете, — уточнил Грауман. — Но не исключено, что это произойдет, как только вы узнаете, что я буду вынужден вас арестовать.
— У вас нет оснований! — крикнул кассир.
Грауман ухмыльнулся:
— А записка?
— Этого недостаточно!
— О-о, — протянул комиссар. — Вы глубоко заблуждаетесь. Начнем с того, что вы препятствуете установлению истины по факту ограбления. Это раз. Во-вторых, вы включили сигнальное устройство лишь после того, как преступник скрылся. И в-третьих, существует обоснованное опасение, что вы, находясь на свободе, можете скрыться от полиции. Думаю, этого вполне достаточно для ареста.
Кассир хотел было возразить, но Грауман опередил его.
— Вы пособник грабителя! — повысил он голос. — Вы умышленно назвали неверную сумму похищенного. Разницу, надо полагать, утаили. Ведь в чьем-то же кармане эти тридцать тысяч осели!
— Но не в моем, — простонал кассир. — Иначе я сразу передал бы грабителю больше денег. А так… — Он споткнулся на полуслове.
— Я продолжу за вас, — подхватил комиссар. — Предположим, вы сговорились со своим сообщником по-братски поделить добычу. Таким образом, на вашу долю приходится…
— Ничего мне не приходится, — разъярился кассир, — Я тут ни при чем. Меня ограбили, и баста. Вам нужен козел отпущения. Но я тут ни при чем, ни при чем, ни при чем… — Он поперхнулся и, откашлявшись, с размаху треснул кулаком по столу: — Я тут ни при чем! — Сквозь тонкую стенку его крики донеслись в кассовый зал, отчего стайка банковских служащих пришла в смятение.
— Сознавайтесь, — не отступал Грауман. — Рано или поздно мы все равно все выясним. Ограбления банков не списываются в разряд нераскрытых преступлений. Признание смягчит ваше наказание. Понимаю, вы нуждались в деньгах. Боже милостивый! — театрально воскликнул Грауман. — Да кто в наше время в них не нуждается? Вы молоды, жизнелюбивы, и, естественно, у вас возникают желания, неисполнимые при вашей зарплате. На службе через ваши руки ежедневно проходят десятки тысяч марок. Вы совершаете растрату, находите сообщника…
— У меня нет никакого сообщника, — вспыхнул кассир, — Я тут ни при чем. Я-. — Он говорил все тише и тише, наконец, замолчав, в отчаянии обхватил голову руками.
В душе комиссара шевельнулось сомнение. Он поднялся с кресла и зашагал по кабинету.
— Согласитесь, — сухо произнес Грауман, — факты против вас.
Кассир угрюмо молчал. Он уже не замечал ни комиссара, ни его ассистента, с любопытством поглядывавшего сквозь стеклянную перегородку в кассовый зал.
В это время полицейский из наружной охраны банка вошел в помещение и поискал кого-то глазами. Увидев Мелера, он знаками поманил его к главному входу.
Глава 7
Лицо ассистента вытянулось от удивления, когда дежурный представил ему полицейского, который утверждал, будто незадолго до ограбления банка патрулировал здесь. Мелер придирчиво осмотрел вахмистра. Его внешность в общем соответствовала приметам разыскиваемого полицейского. Мелер попросил вахмистра пройти в здание и подождать в зале, пока он доложит обо всем комиссару.
Полицейский остановился неподалеку от запасного выхода и безучастным взором обвел банковских служащих, сгрудившихся в центре зала. Директор банка слегка поклонился ему, глаза депозитного кассира сверкнули недобрым взглядом. На какое-то мгновение вахмистр встретился глазами с кассиром, которого Грауман к тому времени отпустил.
После доклада Мелера комиссар, основательно вымотанный допросами, несколько оживился. Нетерпеливым жестом он дал понять ассистенту, чтобы полицейский вошел.
Последующие события сильно озадачили Мелера. Вахмистр Голлер, переступив порог кабинета и встав навытяжку, запнулся на полуслове и побледнел. В уголках его рта затаилась робкая, беспомощная улыбка. На лице комиссара также промелькнула легкая растерянность. Но он быстро овладел своими чувствами, устало распрямил спину и, поудобнее устроившись в кресле, твердым голосом спросил:
— Какой участок?
Полицейский, уставившись на комиссара изумленными глазами, улыбался все шире и шире, затем искоса взглянул на Мелера.
