Александр Овчаренко - Последний козырь Президента
– И как это Вам, подполковник, удаётся оказываться в нужное время в нужном месте? – монотонно проскрипел мой непосредственный начальник, но привычной желчи в голосе я не уловил. – Оружие и мотоцикл марки «Хонда» обнаружили в двух кварталах от места происшествия, – глядя поверх моей головы, добавил генерал. – Однако пользы от этого ни на грош: мотоцикл, как водится, числится в угоне, а пистолет оказался китайским «ТТ», без трёх патронов в обойме и без единого отпечатка пальцев. Оружие долго хранилось где-то на складе: оружейная смазка не успела запылиться. Видимо, пистолет приобрели с единственной целью – специально для покушения на Воронцова. Надеюсь, в рапорте Вы всё указали точно и ничего не упустили?
Что я мог сказать в ответ? Разве можно скупыми строчками служебного рапорта передать состояние молодой женщины, у которой на глазах застрелили отца? Какими словами описать ту жуткую картину, когда она каталась по земле и выла, словно подстреленная волчица, а я вместе с дюжим фельдшером с трудом пытался удержать её, чтобы молоденькая медсестра смогла отыскать вену и вколоть успокоительное? Как передать страх смерти, который ты испытываешь под дулом пистолета в ожидании рокового выстрела, и как в этот момент тебе до боли не хочется, чтобы твоя фотография на Стене Памяти пополнила печальный ряд сотрудников, погибших при выполнении задания?
Ничего этого я генералу не сказал, да и не следовало об этом говорить, так как расследованию эти детали не помогут, а лишние эмоции у нас в «конторе» не в чести. Вместо этого, прокашлявшись, я внезапно охрипшим голосом произнёс: «За три дня до покушения мне случайно попала в руки информация о том, что погибший Воронцов накануне Второй Чеченской компании активно встречался в ЮАР с чеченскими эмиссарами, которые прибыли в Йоханнесбург для покупки алмазных рудников».
– Как одну из рабочих версий, эту информацию принять можно, – после короткого раздумья заключил Баринов. – Хотя контрабанда алмазов по маршруту «ЮАР – Чечня – Азербайджан – Турция» нами давно отслежена, механизм реализации известен, и вообще – это секрет Полишинеля! Вряд ли через столько лет кто-то из организаторов алмазного трафика стал бы убивать Воронцова, даже если предположить, что он причастен к контрабанде драгоценностей. Нет, здесь что-то другое.
– Владимир Афанасьевич, или Вы что-то знаете, или я плохой оперативник!
– Оперативник Вы неплохой, и кое-какая информация имеется, но непроверенная. По первоначальным прикидкам наших аналитиков, к убийству Воронцова может быть причастен некий преступный авторитет, проходящий у нас в оперативной разработке под псевдонимом Таненбаум.
Таненбаум личность была необычная, я бы сказал – таинственная. В отличие от наших доморощенных криминальных авторитетов и их «шестёрок», которых мы знаем наперечёт, и фотографии которых в фас и профиль хранятся вместе с перечнем их особых примет в оперативно-розыскных делах, Таненбаума никто и никогда не видел. Нет, конечно, он не невидимка, и, по всей вероятности, его видят ежедневно, но никто не знает, что этот человек не кто иной, как знаменитый преступник по кличке (фамилии) Таненбаум. Ни в милицейской, ни в «конторской» базе данных об этом человеке ничего нет. За ним тянется целый шлейф тяжких, хорошо спланированных, профессионально исполненных и, как следствие, нераскрытых преступлений. Однако ни один свидетель, ни по одному уголовному делу, не мог дать его описания. Информация о нём поступает обрывочная, полная слухов и противоречий. С уверенностью можно сказать одно: Таненбаум существует!
– Таненбаум переключился на политические убийства?
– А кто Вам, подполковник, сказал, что это убийство политическое, и с чего Вы решили, что этот самый Таненбаум был непричастен к «мокрым»[2] делам? Мы же о нём мало что знаем. Возможно, у него целая сеть исполнителей заказных убийств в различных точках нашей необъятной Родины.
– Вы правы, возможно, убийство Воронцова не связано с его политической и профессиональной деятельностью, возможно, имеет место банальный «бытовой заказ».
– Вот Вы с этим и разберитесь.
– Это приказ?
– А разве я когда-то Вас о чём-то просил? Работать будете, как всегда, один и, как всегда, не афишируя свою деятельность для широких народных масс и, разумеется, всё, что добудете – не для печати. Докладывать будете только мне.
– Я так понимаю, что моя командировка в Москве затягивается на неопределённое время?
– А Вас, подполковник, что, на Кавказ в родной аул потянуло?
– Да не особо, – сознался я, вспоминая изведанное на собственной эпидерме[3] знаменитое «кавказское гостеприимство». – Если разрешите, я хотел бы кое-что уточнить.
– Что именно?
– Помните, когда Вы отозвали меня с берегов Чёрного моря, то спросили, что я знаю об алмазах?
– Я, подполковник, хоть и имею за плечами выслугу лет равную вашему возрасту, но, к счастью, склерозом не страдаю, поэтому все распоряжения отдаю в трезвом уме и здравой памяти.
– Означало ли это, что я должен был получить совершенно другое задание?
– Возможно.
– А когда Вы узнали, что у меня свиданье с дочерью ныне покойного Воронцова, то неожиданно прервали встречу и даже предоставили мне свой персональный автомобиль, чтобы я успел на свидание.
– Вас что-то смущает?
– Откровенно говоря – да! Если сопоставить наш разговор об алмазах и моё знакомство с Екатериной Воронцовой, то невольно напрашивается вопрос: а не предусматривало ли моё несостоявшееся задание разработку отца Екатерины, Николая Аркадьевича Воронцова, в плане контрабанды алмазов?
– Я же Вам, подполковник, сказал, что дело о контрабанде алмазов закрыто. В нём нет никаких неясностей.
– Сейчас, после трагической гибели Воронцова, дело, возможно, и закрыто, потому что со смертью предполагаемого главного фигуранта не осталось никаких неясностей.
– Какой ответ Вы, подполковник, хотели бы от меня услышать?
– Правдивый.
– В нашем деле правда не всегда является реальным отражением сложившейся ситуации, и Вы это хорошо знаете. В тот самый день, когда я прервал ваши амурные похождения в санатории, мне поступила оперативная информация о том, что одного высокопоставленного сотрудника Аппарата Президента пытаются шантажировать. Как Вы уже догадались, этим сотрудником был Воронцов. Однако сам Воронцов о факте шантажа помалкивал, поэтому чем его шантажировали, и с какой целью, было неясно. Зато нам стала известна фигура шантажиста.
– Таненбаум?
– В сообразительности Вам, подполковник, не откажешь! Вы правы: шантаж вёлся пока неустановленными лицами, но по прямому указанию Таненбаума.
– Так мне искать убийц Воронцова или таинственного шантажиста?
– Практически контрабандные алмазы, шантаж Воронцова и его убийство – одна большая проблема, но я бы Вам советовал сосредоточить свои усилия на шантажисте, а рядовых исполнителей пускай ищут сыщики из МУРа. Сегодня можете отдохнуть, а завтра, – произнося эту фразу, генерал бросил взгляд на свои золотые наручные часы, подаренные ему на пятидесятилетие лично Директором «конторы», – вернее, уже сегодня, представьте мне план оперативно-розыскных мероприятий. Всё! Можете идти.
Проснулся я ровно в шесть часов утра, вместе с боем курантов, и, несмотря на то, что поспать мне удалось менее пяти часов, чувствовал я себя довольно бодро. Только на душе был неприятный осадок, словно я вчера совершил что-то неприличное и попытался это скрыть, но все знакомые узнали о моём нелицеприятном поступке, и теперь, бросая в мою сторону укоризненные взгляды, молча меня осуждают.
Стоя под упругими струями горячего душа, я мысленно пытался себя оправдать, но у меня плохо получалось.
– Виновен! – сказал я сам себе и закрыл горячую воду. Растираясь до красноты махровым полотенцем, я холодным рассудком прикидывал, что можно было сделать во время вчерашнего покушения. Итак, киллер выстрелил три раза, значит, в обойме у него оставалось всего четыре патрона. Была ли у него при себе запасная обойма – это вопрос. Он же шёл для выполнения единичного «заказа», а не в лобовую атаку на засевшего в окопах противника. Здесь перестрелка не предусматривается, здесь достаточно одного-единственного точного выстрела, и если пуля попала в голову, то можно обойтись без контрольного. К тому же даже при наличии запасной обоймы для перезарядки пистолета ему потребовалось бы секунды три-четыре. За это время я успел бы пробежать разделявшие нас двадцать метров и с разбегу нанести ногой удар в плечо, а если бы повезло, то и в голову. Дальше киллер падает на землю, а я падаю сверху. Вряд ли второй участник покушения вступил бы в борьбу, скорее всего – дал по газам и постарался бы скрыться.
Этот план хорош и реально выполним при условии, что убийца истратил бы на меня оставшиеся в обойме четыре патрона, когда я зигзагами и короткими перебежками пытался приблизиться к нему на расстояние удара, и при этом четыре раза умудрился промахнулся. Последнее допущение маловероятно. К тому же кто сказал, что у второго участника покушения не было оружия? Возможно, он просто его не доставал, так как ситуация складывалась для них более чем благоприятно: клиент мёртв, охраны нет, погони тоже, свидетели морально деморализованы! Эх, все мы сильны задним умом! Вчера такой расклад мне некогда было делать, да и не был я, честно говоря, готов к такому повороту событий.
