Александр Бушков - Сходняк
Итак, Андрей Валерьевич Зубков продолжал рассматривать приведенных под его олигархические очи пленников, пленники рассматривали Зубкова, окружение олигарха ждало, когда Папа соизволит насчет чего-нибудь распорядиться, но тот пока не распоряжался. А оставленные в покое боксерские «груши» все еще покачивались в разных углах спортзала.
Карташ и Маша переглянулись. Маша скроила гримасу, которую можно было перевести как «ничего себе пенки!». Значит, девочка тоже признала, к кому они попали.
– И кто у нас москвич? – Зубков прервал наконец игру в «гляделки». – Погоди, Дед, не подсказывай, сам догадаюсь.
Подсказать хотел доставивший пленников к олигарху старшой.
– Ты, чернявый, москвич! Падлой буду, ты!
Зубков вытянул руку в перчатке в сторону Карташа.
– Ну я, – вяло согласился Карташ. Просто не увидел большого смысла скрывать московскую прописку и канать под местного. Ради чего, ради какой, спрашивается, великой стратегии скрывать?..
– Из самой Москвы?
«Бля, как меня достали этим вопросом, если б ты знал, Зубков! – подумал Карташ. – Где бы на вопрос: „Откуда ты?“ – не сознаешься: мол, „москвич я“, – сразу выдают вопрос нумер два: „Из самой или не из самой?“ – или, как вариант: „Коренной москвич или не коренной?“ Никогда не мог понять, почему эта херня так важна для провинции...» Но Алексей оставил размышлизмы при себе, а ответил предельно просто:
– Из самой.
– Иди ты! – притворно изумился алюминиевый магнат. – Неужто в Москве людей по-другому делать научились? Не из говна их, что ли, теперь лепят?
Зубков хохотнул, и народ в спортзале хохотом поддержал своего хозяина.
– Ну, полным хлюпиком не выглядишь. И если все, что мне о тебе, москвич, наболтали верно... – Зубков хитро прищурился, было ясно, что у него вызревает какая-то остроумная мыслишка. – Побоксировать не желаешь, москвич?
«Бред какой-то, ну форменная шизня, – с тоской подумал Алексей. – Впору ущипнуть себя, а то вдруг и вправду сплю. Больно уж крепчает фантасмагория. Поезд, нападение в традициях вестерна, полеты с пересадками, в завершение появляется владелец алюминиевого комбината, который берет меня на слабу. Наверное, полагая, что мне сейчас больше всего остального хочется именно что боксировать, просто сгораю, мать твою, от нетерпения побокси-ровать...»
– Почему бы и нет. Можно и побоксировать...
Глава 5
«Бокс – не драка, это спорт отважных и тэ дэ...»
Пятнадцатое сентября 200*года, 18.37.
Вот что сказал Карташ. Сказал таким тоном, будто его не приволокли сюда с мешком на голове, а шел он мимо, маясь от безделья, зашел и, слава те господи, наконец напал на искомую развлекуху.
– Тогда двигай сюда, столичник! – позвал Зубков. – Жду. Эй, там, на палубе, минералку швырните!
Карташ еще раз переглянулся с Машей и едва заметно пожал плечами: мол, ни хрена не понимаю, плыву по течению. Потом пошел в сторону ринга, сопровождаемый одним из конвоиров в камуфляже. Конвоир снял наручники возле ринга, хмуро распорядился:
– Прохаря скидавай.
Карташ сбросил ботинки, остался в носках. После чего пятнистый конвоир еще раз учинил Карташу легкий досмотр, пробежал ладонями от щиколоток до подмышек и, оставшись довольным, хлопнул по спине:
– Пошел наверх.
Раздвинув канаты, Алексей забрался в ринг. Олигарх поливал себе на голову из пластиковой бутыли. Выкинув опустевшую тару за канаты, Зубков принялся распоряжаться:
– Поп, посудишь нас. Гоша, посекундируй москвичу. Хамид, будешь сечь время и бумкать в гонг. Шлем нужен, москвич?
– Обойдусь, – сказал Карташ, стаскивая куртку-ветровку и оставаясь в камуфляжных штанцах и тельнике.
А Зубков для занятий боксом, между прочим, вырядился в футболку старосоветского образца с буквами «ЦДКА» на груди и с белыми веревочными завязками. Карташ попытался вспомнить, когда же ЦДКА переименовали в ЦСКА, но даже приблизительно не вспомнил. Кажется, еще при Сталине. Но майка явно была новенькой, просто скроена по моде тех, ранешних, лет. И штанцы из той же серии «ретро-классика», вызывавшие на память персонажей вроде Антона Кандидова из фильма «Вратарь» и песню «Эй вратарь, готовься к бою, часовым ты поставлен у ворот». Что ж, вот такая блажь пришла в голову олигарха, бывает. Ну, ему, понятное дело, тут же и пошили чего возжелал.
Глядя на это костюмерное чудо, Карташ припомнил еще один предвыборный пунктик олигарха, с которым тот искал расположения в простом народе, – квасной патриотизм, показушная любовь ко всему отечественному. Видимо, тут больше, чем игра и чем плакатные призывы поддержать отечественного производителя. Похоже, тут попахивает легким бзиком...
Выделенный Карташу секундант по имени Гоша помог подопечному вдеть руки в перчатки, помог со шнуровкой, вытащил из кармана и новенькую, в целлофановой обертке капу, сорвал целлофан и поднес ко рту Карташа. Гоша этот мог бы, минуя отбор (или, выражаясь по-модному, кастинг), пристроиться ведущим актером в триллер про маньяков, в что-нибудь типа «Сокрушителя черепов» или «Бездушного костолома». Низкий лоб, вдавленный в ряху нос, мощная коренастая фигура, кулаки-кувалдометры, преданные и тупые глаза. Бультерьер. Но таких любят держать при себе в качестве слуг всяки-разны господа – подобный гоблин не способен на мудреные предательские интриги, все его нехитрые мыслишки проступают на харе лица, как фотоснимок в химическом растворе. Если чего гнилое удумает, подлец, – видно будет сразу.
Копируя героев профессиональных боксерских поединков, Зубков нетерпеливо гарцевал в противоположном от Карташа углу, нанося удары по воздуху. Стоит отдать должное олигарху – в отличие от многих своих коллег по первой купеческой гильдии, этот находился в отличной физической форме. Жирком нимало не заплыл, подвижен, легок. Высокий, жилистый, с длинными руками, с эластичными мускулами – между прочим, такую комплекцию всегда уважали в сборной Кубы, уж много лет успешно выступающей на любительском ринге, там во всех, какую ни возьми, весовых категориях и по сей день преобладают спортсмены подобного телосложения.
«Кстати, по поводу весовых категорий. Они у нас с тобой, друг, примерно одинаковые, – подумал Карташ. – Даже, наверное, я малость потяжелее».
– Поп, у нас должно быть все как у людей, – обратился Зубков к человеку, находившемуся в ринге и только что скинувшему плоские краги для отработки ударов. – Ты – рефери, поэтому с тебя последние наставления. Так положено.
Названный Попом пожал плечами – мол, как угодно, – вышел на середину ринга, жестом подозвал к себе соперников:
– Боксировать без грязи. Ниже пояса не бить, открытой перчаткой не бить, голову низко не наклонять, опасных движений головой не делать... Вперед, парни.
– Незаменимый ты человек, Поп, – усмехнулся Зубков. – Все можешь, все знаешь...
Алюминиевый король вытянул вперед правую перчатку – для ритуального касания. Значица, товарищ олигарх решил скрупулезно блюсти боксерский ритуал.
Ладно. И Карташ стукнул перчаткой о перчатку. А вдобавок Алексей сделал себе заметочку в мысленном блокноте по поводу этого самого Попа. Любопытная фигура.
Явно, что не рядовая шестерка, скорее, валет при короле. И еще: просится в сей блокнот махонькая такая пометочка – в последней фразе Зубкова сквозила странная полемическая интонация, будто это не что иное, как составная часть вечного диалога. А раз есть спор, значит, все-таки барин-олигарх прислушивается к мнению своего подчиненного. Опять же, Карташ не знал, для чего ему могут понадобиться эти наблюдения. Просто откладывал их про запас, словно белка, которая зарывает про запас в землю грибы и орехи.
– Двенадцать раундов? – спросил Карташ, закусывая капу.
– У нас же с тобой не бой за звание чемпиена мира. У нас с тобой всего лишь простой рейтинговый бой. Поэтому достаточно семи, – вполне серьезно заявил Зубков. И крикнул:
– Эй, там, на нижнем ярусе, Хамид! Долго еще ждать гонга?!
Тут же прозвучал гонг. Зубков принял левостороннюю стойку и двинулся к противнику. Карташ последовал примеру Зубкова, скопировал его стойку, поскольку тоже левшой не являлся. Но, в отличие от олигарха, остался на месте, поджидая противника.
И дождался.
Зубков провел в общем-то простенькую, но эффективную двухходовку – в корпус и в голову. Карташ чисто рефлекторно блокировал локтем выпад в корпус, а вот удар в голову пропустил. Как-то не проникся еще Алексей внезапно свалившейся на него необходимостью упражняться в боксе. Может, оттого, что жизни на кону не стояли. Всего лишь развлекуха, вроде бы так...
Пропущенный удар в голову оказался несильным, с ног не сбил, лишь доставил неприятные ощущения, в частности, зазудела верхняя губа. «Как пить дать распухнет», – подумал Карташ.
– Бокс – это в первую очередь голова, приятель, наставительно проговорил Зубков, отступив на шаг и опустив руки. – Во вторую очередь – ноги. И уж потом кулаки. Усвоишь это, москвич, тогда из тебя, глядишь, и выйдет Костя Цзю.
