Сергей Валяев - Порнограф
Словом, из редакции я вырвался с таким же чувством, как когда-то выпал из автомобильного багажника. Проклятье, разве можно жить с ощущение кола в заду? О чем я и сказал своему спутнику. Тот философски заметил — такая наша планида: власть имеет народ, а народ — власть, и все делают вид, что получают глубокое удовлетворение. Вспылив, я желчно поинтересовался, чем это Сосо занимается, что имеет возможность размахивать пачками цвета весенних лужаек города Вашингтона?
— Фруктовый бизнес, друг мой, — неопределенно ответили мне.
— А почему бы и мне не поучаствовать в этом бизнесе, — резонно заметил я.
— Нельзя, — коротко ответил мой товарищ, — если хочешь, могу дать в долг?
— Знаешь, я в долг никогда не беру, — гордо сказал, — но, вижу, ты очень настаиваешь…
— Ну, Вано, сукин ты порнограф, — и вытащил бумажник. — Сколько?
— Чтобы начать свой бизнес, — потревожил аппарат, висящий амулетом на моей груди. — Сам пихнул в него, сам и расплачивайся.
— Вот после этого и делай людям доброе дело, — и, вздыхая, отсчитал пять ввозных кредиток. — Надеюсь, не пропьешь?
— Обожрусь, — пообещал, чувствуя себя хлебосольным магнатом, угнетающим рабочий класс. И заметил. — Хороший, должно быть, у тебя, брат, бизнес?
— Бизнес как бизнес, — обнял меня за плечи. — Рад тебе помочь, Вано. Дерзай!
— Это как получится.
— Еще как получится. Прислушивайся к себе, и победишь. Я в тебя верю!
— Спасибо, друг, — чуть не прослезился на такие правильные слова.
На этом мы попрощались, князь умчался на таксомоторе делать свою подозрительно-фруктовую коммерцию, а я пошлепал по лужам домой. Если коммунальную душегубку можно назвать родным домом.
Таким образом новая жизнь началась для меня чуть раньше понедельника. Деньги, взятые в долг, жгли, как говорят в подобных случаях, ляжки, и я сделал необходимые покупки. Чтобы соответствовать высокому званию папарацци. Далекий его образ для меня был смутен, как утопленник на речном песчаном дне, и поэтому пришлось положиться только на свой вкус. И интуицию. Я приобрел удобные для бега джинсы и кроссовки, а для маскировки на местности пеструю майку с надписью «I love piece» и кепи с длинным, как жизнь, козырьком. Когда я переоделся и вывалился в наш коммунальный коридор, то произвел фурор. Старушки перекрестились, не иначе антихрист явился, алкоголики протрезвели, Софочка облизнула свои трудовые пудинговые губки — ах, какой клиент! проценщица Фаина Фуиновна пожелала дать сумму под залог, две добропорядочные семьи начали здороваться, а девушка Александра прыснула от смеха и убежала в свою светелку. Готовиться к сессии. С моим, между прочим, чайником. Я же накрутил диск телефона и получил конфиденциальное сообщение о времени прибытия и месте нахождения инкогнито М.D.
Поскольку нашим телефонным аппаратом, казалось, пользовались все жители города, то слышимость была ужасная. Я вынужден был полоумно орать и переспрашивать. Скоро все коммунальное братство знало, что я превратился в какого-то папарацци и у меня тайное сверхсекретное задание.
— Папарацци — это, бля, кто? — спросил один из алкоголиков дядя Гена, гремящий на всю планету пустыми бутылками.
— Это вроде пиццы, — ответствовал я.
— Во, блин, заграница, — восхитился собеседник. — А пицца — это что?
— Блины с помидорами.
— Хорошая, кажись, закусь, — покачал головой дядя Гена. — А дай-ка, соседушко, на тушение пожара души… отечественной.
Чтобы не случилось утечки информации, я дал испрашиваемую сумму на «огнетушитель». Потом отбился от настойчивой Софочки, желающей любви посредством ротовой полости за пятьдесят $, и, наконец, отобрал свой чайник у будущего экономиста Александры, которая успела заметить, что я похож на какаду. Кто бы обиделся — я нет. Потому что действительно соответствовал экзотической птичке. Но с рязанской рожей и «Nikon» на груди.
Уходя на задание, я накормил кота парным мясом. Как в последний раз. Черт его знает, что меня ожидает? Дело новое, незнакомое. Говорят, можно и по аристократической морде лица схлопотать. От телохранителей, в обязанности коих входит и такая благородная функция как защита голого зада подопечного от всевидящего ока фотокамеры. Ну да ладно! Где наша не пропадала. Если уж я нашел общий язык с Йехуа и сумел схорониться в пищевом бачке с кремлевскими помоями, то уж от лап поп-музыкальной хунты как-нибудь увернусь. Как говорится, не делайте мне больно, господа! а все остальное зависит только от личного профессионализма и стартовой скорости.
Конфиденциальный источник Гамбургер (то ли имя, то ли фамилия) утверждал, что поп-звезда М.D. имела честь прибыть под наши осинки и березки. В полночь. И теперь отдыхает в «Метрополе», а точнее, в номере, где когда-то живал со своими домочадцами Предсовнаркома РСФСР тов. В.И. Ленин-Ульянов. Я решил, что со мной шутят: ничего себе история народов мира! В кого я должен превратиться, чтобы проникнуть в этот царский номерок, обитый березовым деревом?
— Это ваши, детка, проблемы, — проказливо гамбургернул источник. Желаю успеха!
А какой может быть успех в таком странном сраном дельце? По-моему, все-таки я погорячился? Из меня папарацци, как из Папы римского космонавт Амстронг. Кто же я есть на самом деле? Авантюрист с «Nikon»? Фоторепортеришко, который по своей дури лезет в жерло действующего вулкана, чтобы натурально заснять кипящую лаву. Хотя картинку природного катаклизма можно спокойно запечатлеть и над кастрюлей с гречневой кашей, залитой платиновым маслом. Надо не ждать милости от природы, а провоцировать её на действие. Вот в чем дело. Я буду провокатором с «Nikon». Люди слабы и каждый из них нуждается, скажем так, в коррекции своего поведения. Есть такая наука — психология. Помнится, мы проходили её на третьем курсе. Слушал я лекции краем уха, но уяснил, что многие из нас подвержены психологической обработки, исходящей из ТВ и средств массовой информации. Проще и надежнее маршировать в одной колонне по пыльному шоссе, чем идти по неведомой, петлистой тропе, ускользающей в тихую глубину леса. Нас учили воздействовать на струны, прошу прощения, доверчивых душ. У каждого человека есть свои маленькие слабости и радости, остается лишь их обнаружить. А, найдя, использовать в своих интересах. Для пользы дела. «Провокация», как утверждает словарь, это 1) подстрекательство, побуждение кого-либо к заведомо вредным для него действиям; 2) искусственное возбуждение каких-либо признаков болезни.
А поскольку ныне все общество больно, то не составит особого труда подстрекать желающих острых ощущений на необходимые действия. И снимать их в одном, как выразился Главный редактор «Голубого счастья», неглиже. Или без.
И тут я вспомнил, что мой друг Сосо ненароком обозвал меня «порнографом». А что? Вполне соответствует историческому моменту, в котором мы все находимся. Папарацци — словцо мутное и невнятное, чужое, как пицца в столичных забегаловках. Народу понятнее: «блины с помидорами». Думаю, что в данном случае, порнограф звучит, как перевод: «блин с Nikon».
То есть фотограф, снимающий сцены, скажем так, интимного свойства. А что — звучит: порнограф.
Порнограф, е'
У нас сейчас всякий труд в почете. Конечно, лучше и проще топтать брюссельскую капусту в овощехранилище и делать вид, что ты благородный отпрыск графской семьи.
Нет, надо принимать жизнь такой, какая она есть. А всех пустотелых ханжей отправлять туда, откуда они вышли. Вышли же они и все мы из природного душного овощехранилища. Такая правда жизни — голая. И делать вид, что это не так, бессмысленно. Другие времена, господа. Нет запретных тем, поз и политических убеждений. Не надо добровольно натягивать презервативные шоры на себя. И других. От этого мир не изменится, а лишь будет потешаться над вашими пошлыми и потливыми потугами выглядеть в койке лучше, чем вы есть на самом деле. Получайте удовольствие от жизни, господа, в полном объеме, и будьте счастливы. Если вы, сутяги, ещё способны на подобное откровенное чувство.
Так что, вперед-вперед, папарацци, в смысле порнограф! В мир неведомый и опасный, наполненный неестественными страстишками, неожиданными новыми ощущениями и прочими блудливыми отклонениями. От общепринятых норм нашего капитализированного овощехранилища имени В.И.Ленина.
… Итак, накормив одноименного кота, я выбрался из квартиры, где каждый жил в свою охотку. В своих комнатных пеналах, считая, что его жизнь единственна, бесценна и будет вечной. Как заветы Ильича.
Дом от прямого попадания бомбы, имя которой Время, выглядел весьма неприглядно. И готовился то ли к скорой эвакуации, то ли к неторопливой реконструкции. По стенам ползла плесень, деревянные лестницы прогнили, из подвала тянуло болотом, под ногами скрипело битое стекло, но что утешало так это кирпичная кладка толщиной метра три. С ней можно было выдержать месячную осаду. От неприятельских сил, вооруженных зенитно-ракетных комплексами «Круг» или «Оса», гаубицами Д-39 или Д-1, танками Т-80 или ПТУРами и так далее. А почему бы и нет? Если я зайду слишком далеко. В своей новой трудовой деятельности. Не всякому понравится, когда его личный музыкальный, скажем так, инструмент нижнего регистра будет растиражирован на всю страну и мир. И поэтому главная моя задача: сделать все так, чтобы не начались преждевременные военные действия. В крепости, где я живу.
