Хиггинс Кларк - Снега
— Ничего не понимаю, — пробормотала она. — Надеюсь, что с ним тут ничего не случилось.
Она стремглав выскочила из такси, сжимая в руках ключи от входной двери.
Следом, спотыкаясь, выбрались Нора, Люк и Риган.
Отперев входную дверь, толкнув ее вперед, Кендра констатировала:
— Сигнализация не включена.
«Ничего хорошего в этом обстоятельстве нет», — подумала Риган.
Боковая дверь из коридора вела сразу в кухню и детские комнаты. Кендра включила свет на кухне. Здесь все было в полном порядке, за исключением, пожалуй, нескольких грязных тарелок, лежавших в мойке. Одной из них была большая плошка для кукурузных хлопьев с именем Ибена на боку, написанным большими оранжевыми буквами. Тут же стоял такого же стиля кувшин из-под молока, тоже с выписанным на боку именем владельца.
— Где же, интересно, он мог обнаружить посуду с таким редким именем на боках? — вслух поинтересовалась Нора. — Риган, ты ведь помнишь, что когда ты была маленькой, то все плакала, потому что мы никак не могли найти для тебя чашки с твоим именем? Так же как не могли найти номерной знак с твоим именем для твоего велосипеда, брелок с такой же надписью и все другое прочее…
— Ма, перестань, пожалуйста, — сказала Риган, чувствуя, что все больше понимает: произошло что-то очень плохое.
Кендра открыла машину для мойки посуды.
— Полна грязной посуды, — жестким тоном констатировала она, — а между тем в коттедже управляющего тоже есть посудомоечная машина. — Она бросилась к ящику с посудой, потом нашла выключатели и включила свет в гостиных. Тут у нее вырвался потрясенный вздох: — О, Боже мой!
— Что случилось? — хриплым голосом спросила Риган.
— Вон туда посмотрите, туда, туда и туда! — Кендра показала на пустые места на стенах комнат. — Мои картины, — простонала она, — мои прекрасные картины!
«Боже мой, только бы это не был Ибен», — взмолилась про себя Риган, надеясь вспомнить имя святого, которого следовало просить об услуге в случаях, когда особой надежды на успех в общем-то уже не оставалось.
Ида Бойл открыла дверцу духовки на кухне своей дочери Дейзи, чтобы проверить, хорошо ли печется готовящаяся там индейка.
— Ммм, — пробормотала она себе под нос, ткнула вилкой в отверстие на животе птицы, пытаясь вытащить оттуда немного того вкусного, поджаристого, чем была нафарширована индейка.
— Мама! — из-за ее спины крикнула дочь Дейзи. — Что ты делаешь? Нельзя ведь открывать духовку, когда птица готовится.
— Да я просто хотела проверить, все ли с ней в порядке, дорогая. Я только проверяла. Я тебе ничего не испорчу. Ты еще не родилась, а я уже успела приготовить огромное количество индеек. И твоему отцу они неизменно нравились. Он считал, что они у меня всегда получаются вкуснейшими. — Ида повернулась к дочери, подула на вилку и сказала: — Надеюсь, мы с тобой не перестарались с луком.
Дейзи поставила матери стул, чтобы та могла присесть к кухонному столу.
— Эта компания съест все, что ей только ни подадут. А теперь, пожалуйста, мам, присядь. Ты и так все время на ногах.
— Если я буду рассиживаться, то когда-нибудь вообще не захочу вставать, — проговорила Ида, опускаясь на поставленный стул. — А ты не могла бы немного помять мне спину?
Дейзи — профессиональная массажистка, специализировавшаяся на массаже усталых, ноющих мускулов лыжников, приезжавших покататься в Аспен, согласилась помочь и своей собственной матери. Она положила руки на плечи пожилой женщины и начала их массировать.
— Ну как?
— Ты самая лучшая в своей профессии, Дейзи. Именно поэтому ты всегда так занята.
Дейзи было сорок шесть лет от роду. Она приехала в Аспен из Огайо в 1967 году, когда ей было всего восемнадцать. Слухи о том, что здесь все можно себе позволить, что тут все «просто здорово», долетели до огромного количества хиппи во всех уголках страны. Узнала о них и Дейзи. Поэтому, только окончив школу, она прыгнула в свой красный «фольксваген» — «жучок» — и вместе с парой подружек отправилась в путешествие через всю страну. Они, собственно, не имели намерений поселиться в Аспене надолго, рассчитывали, может быть, провести тут лето, а затем ехать дальше, в Калифорнию, где движение хиппи действительно набирало силу.
Но, видимо, не это было предназначено судьбой Дейзи. На одной из посиделок в Аспене она познакомилась с Баком Фрешером. Она заметила его на другом краю лужайки. У него были те же «знаки любви», те же символы, что и у нее. В общем, у них случилась любовь с первого взгляда: Бак подошел к ней и уже никогда больше от нее не отходил. «Как все тогда здорово получилось», — иногда думала потом Дейзи. Она всегда думала о себе, что уж она-то, единственная изо всех своих подруг, точно никогда не выйдет замуж в таком молодом возрасте. И тем не менее они с Баком поженились, остались жить в Аспене и потом никогда не пожалели об этом своем решении.
Бак получил работу — начал водить туристов в зимнее время в походы на снегоходах. Летом он работал на стройках. Дейзи же стала массажисткой, ходила по гостиницам, частным домам. В числе ее клиентов оказывались как голливудские звезды, так и самые обыкновенные люди, у которых просто-напросто болела спина.
— Ну, а теперь как? — спросила Дейзи, отпуская плечо матери и возвращаясь к мойке.
— Гораздо лучше, — ответила Ида, трогая руками плечи, покрытые тканью коричневого полиэстрового пиджака. Она вообще любила пиджаки, к которым обычно надевала соответствующего вида юбку и какую-нибудь бледно-желтую блузу с кружевным воротником. Ида вообще-то работала в Аспене в химчистке, и лучшим в ее костюмах было именно то, что они оставались простыми и чистыми.
Иде было семьдесят пять лет. Приятных черт лицо обрамляли пепельно-серые волосы. Она носила очки с большими стеклами и все время встречала понимающей улыбкой клиентов химчистки, большинство из которых приносили ей испачканные чем-то вещи и считали, что вряд ли уже смогут надеть их вновь. Клиентам она все время говорила, что ее заведение сделает все возможное, чтобы выручить несчастных людей, попавших в такую беду. Если же, мол, это не получится с первого раза, то что, черт побери, помешает попробовать отчистить эти проклятущие шмотки еще раз или два! Если же и эти усилия не помогут, то тогда, понимала Ида, ей придется прикрепить на вещи клиента ярко-оранжевый стикер с хмурым расстроенным лицом — свидетельством беспомощности химических препаратов перед силой грязи. Но это, считала Ида, было самым последним делом. Заниматься этим последним делом Ида просто ненавидела.
Она все еще постоянно жила в Огайо и только на пару месяцев каждый год приезжала пожить вместе с Дейзи и ее семьей. Местная химчистка всегда нуждалась в лишних рабочих руках, и поэтому опыт многолетней сотрудницы срочной «Химчистки за 1 час» в ее родном городе Колумбус всегда обеспечивал Иде работу в те месяцы, когда она гостила у дочери. У себя под прилавком она постоянно держала наготове записную книжку для автографов, которую выхватывала, когда к ней заглядывали останавливавшиеся в Аспене звезды. Они никогда не отказывали ей в автографе.
Особое, но тайное удовольствие доставляло Иде и другое занятие. Она всегда обшаривала карманы одежды клиентов-звезд в надежде, что они могли забыть там что-то интересное, о чем она потом могла бы рассказать своим подружкам, вернувшись в родной штат Огайо весной. При этом, естественно, она себе никогда ничего не брада, все возвращала клиентам.
— Ты — глаза и уши всего мира, — всегда говорил ей ее босс. При этом он радовался тому обстоятельству, что она никогда и ничего не сделала из того, что хоть как-то повредило бы его бизнесу. Она даже не очень сопротивлялась, когда он как-то дал ей указание оставить дома фотоаппарат, который она носила одно время на работу. Ведь звезды даже в Аспене не очень-то хотели, чтобы их фотографировали. Особенно когда бегали по городку по своим делам, как и все остальные простые смертные.
— Дорогая, а во сколько мы будем есть? — донесся голос Бака из гостиной, которая была всего лишь продолжением кухни в их квартире. Это был добрый мужчина с бородой. В этот момент он сидел на полу и играл с шестилетним сыном Зенитом и семилетней Сиринити. Дети родились в их семье один за другим после многих лет непонятного бесплодия.
— Это только лишний раз доказывает, что все получается, когда ты расслабляешься и забываешь, что надо стараться, работать для достижения цели. — Дейзи теперь всегда так говорила тем из своих клиенток, что страшно хотели стать мамами.
Дейзи и Бак дали своим детям имена, которые очень давно для них выбрали, еще тогда, когда пришли к общему мнению, что настала пора размножаться.
Бак поднялся, подошел к кухонному столу и положил себе в рот пучок сельдерея, который лежал на столешнице.
