Марина Серова - Кто первым бросит камень
Тема продолжал пронзительно кричать и колотил кулаком по крыше моего «Фольксвагена».
— Послушайте, Иван, этот мальчик — сын Киприановой. Он, кажется, болен. Его мать забрали в больницу, а меня попросили отвезти мальчика домой, где о нем позаботятся. Артем привык ездить на заднем сиденье, вот и все. Надеюсь, вы не откажетесь пересесть вперед? Через полчаса все проблемы будут позади.
Вы не поверите, но этот тип еще с минуту колебался! Потом молча кивнул, оскорбленно поджал губы и пересел на переднее сиденье. Придется, наверное, вернуть иностранцу часть денег. Наверняка Хрусталефф уверен, что я выполняю свои обязанности телохранителя не лучшим образом. Да я и сама с ним согласна, честно говоря…
— Ну все, заканчивай акцию протеста, садись и поехали! — сказала я Артему. К моему изумлению, мальчик послушался. Он замолчал, как ни в чем не бывало залез в машину и аккуратно пристегнулся. Я вздохнула и завела мотор.
До города мы доехали без приключений. Лесной бульвар я нашла без труда. Оставив Тему в машине, я позвонила в домофон. Откликнулся женский голос — довольно заспанный и недовольный. Ничего удивительного, время приближалось к шести утра.
— Клавдия? — незаменимым «милицейским» голосом произнесла я. — Откройте немедленно.
Домработница струхнула и впустила меня в квартиру — самую обычную, ни малейшего следа роскоши загородного дома. Старенький холодильник, оторванный линолеум прибит к полу аккуратными гвоздиками, под вешалкой одна пара женских туфель и четыре пары совершенно одинаковых кроссовок фирмы «Найк» разной степени поношенности.
Я объяснила Клаве, что ее хозяйка попала в аварию и теперь находится в восьмой городской больнице.
— А Темочка? — тут же вскинулась женщина. Она была маленького роста, полная и очень уютная — настоящая нянюшка, даже с ямочками на щеках.
Я проводила Клаву к машине, где все так же неподвижно восседал Артем.
— Темочка, пойдем домой! Пойдем, бедняжечка моя! Пойдем, сиротка!
На мой взгляд, это был уже перебор, да и называть мальчика сироткой было еще рановато. Но меня это все уже не касалось. Главное, что Артем послушно вылез из машины и, не оборачиваясь, побрел к дому. Клава так охала и ахала, окружила парнишку такой заботой, что сразу было ясно — в обиду она мальчика не даст, и я могу считать свое обещание, данное Киприановой, выполненным.
Я отвезла Ивана в гостиницу, а потом в аэропорт. К чести иностранца стоит отметить, что требовать возврата денег Хрусталефф не стал. И вообще он поблагодарил меня за отличную работу и «незабываемые», как он выразился, впечатления от этой поездки. Меня так и тянуло сказать: «Это не я… Я не виновата! Не приложила ни малейших усилий, чтобы сделать вашу поездку в Тарасов, кхе-кхе… незабываемой!» Но промолчала. Простились мы с Иваном по-доброму, и он сообщил, что обязательно порекомендует такого классного телохранителя своим знакомым, если кто-нибудь из них вдруг соберется в Тарасов. Я дружески помахала рукой взлетающему самолету и выкинула Ивана из головы.
На следующее утро меня разбудил телефонный звонок.
Вообще-то по натуре я типичная «сова». Беда в том, что моя непредсказуемая работа редко предоставляет мне возможность выспаться хорошенько. Поэтому выходные для меня — это святое. Идеальный выходной я вижу так. Проснуться часикам к двенадцати… Нет, лучше к половине второго. Принять душ. Сварить себе кофе и долго лениво слоняться по квартире. После обеда посмотреть какой-нибудь хороший старый фильм — лучше всего для расслабления годится классический Голливуд: интересно, легко, остроумно и, что называется, не грузит. Потом надо все-таки заставить себя навести порядок в доме. Ну хотя бы пол помыть. Вообще-то вещей у меня немного, и все лежат строго на своих местах — армейские привычки, так что уборка много времени не занимает. Под вечер — пробежка, часика так полтора. Потом хорошо бы помочь тетушке Миле приготовить ужин. На самом деле главное здесь не помощь, а общение. Я уделяю тете не так много внимания, как хотелось бы, а ведь Мила не становится моложе… После ужина — еще один фильм, теперь уже новый. Можно без перевода, так даже лучше — а то в провинциальном Тарасове у меня проблемы с языковой практикой. Вот суахили я точно запустила… А потом короткий сон — и вот уже я готова к новым заданиям!
Ну это если выходной получается идеальным. На практике идеальный отдых выдается крайне редко. Вот, например, телефон — главный враг хорошего отдыха…
— Алло? — простонала я в трубку, протирая глаза.
— Евгения? Это Елизавета Киприанова, — донесся до меня слабый голос. Я подпрыгнула на кровати, и сон с меня немедленно слетел.
— Здравствуйте, Елизавета! Как вы?
— Приезжайте в восьмую городскую больницу. У меня есть работа для вас. — И Киприанова повесила трубку.
Ничего себе! Интересно, о чем идет речь… Работа? Какую работу хочет предложить мне Киприанова, которая прикована к постели в восьмой горбольнице?!
Я быстро приняла душ, влезла в старые верные джинсы и жилетку, а бутерброд дожевывала уже на ходу, торопясь к машине. Правда, пока я ждала лифта в вестибюле больницы, я успела купить стаканчик кофе в автомате и, подходя к двери палаты Киприановой, допивала последние капли. Ну вот, хотя об идеальном выходном можно забыть, теперь я более-менее готова к работе.
Палата была одноместная, люксовая. Киприанова лежала на высокой кровати у окна, рядом стояла капельница и попискивали приборы. Я бросила беглый взгляд на всю эту медицинскую механику и сделала вывод, что жизни пациентки ничто не угрожает. В этих делах я, к сожалению, собаку съела. И не одну…
Киприанова была бледной, на шее высокий фиксирующий «воротник», глаза обведены коричневыми тенями, губы лихорадочно обметаны, но на умирающую она не походила.
— Здравствуйте, Евгения! Спасибо, что так быстро приехали! — слабым голосом прошелестела Елизавета. — Я хочу поблагодарить вас. Вы спасли нас с Темой. Кто знает, сколько мы пролежали бы в машине, пока нас не обнаружили бы…
Я подумала, что пролежали бы они там очень недолго — работающий мотор, бензин из пробитого бензобака… Но, само собой, промолчала.
— Как вы себя чувствуете? Что говорят врачи?
Киприанова слабо махнула рукой:
— Давайте оставим светские беседы, у меня на них нет сил. Перейдем сразу к делу, ладно?
— Давайте перейдем, — кивнула я.
— Жизни моей ничего не угрожает, — тихо проговорила Елизавета, — но мне предстоит длительное лечение. И дорогостоящее, кстати. Возможно, операция на позвоночнике. Но это ничего, мой бывший муж все оплатит. Вчера мне удалось позвонить ему, и вот, видите, — отдельная палата, цветы… Проблема не в этом.
— А в чем? — спросила я, уже начиная догадываться, к чему идет дело. Нет, только не это!
— Сегодня звонила Клавочка, рассказала, как вы привезли Тему… Он непростой мальчик, совершенно не идет на контакт. А у вас так ловко получилось доставить его домой! Клавочка говорит, вы Теме понравились.
— Да ну? — удивилась я, вспомнив вчерашнее.
— Он так редко проявляет интерес к людям! Собственно говоря, Тема не общается ни с кем, кроме меня, Клавы, моего бывшего мужа и еще учителя математики, Федора Ивановича. Мальчик даже с дедом не мог найти общий язык — так, иногда в шахматы играл, и все… А вы ему понравились!
И Киприанова светло улыбнулась. Я уже поняла, что больной мальчик составлял весь смысл существования этой женщины, и поежилась. Отказать ей будет крайне трудно…
— Чего же вы хотите от меня? — прямо спросила я.
— Я прошу, чтобы вы отвезли моего сына к его отцу, моему бывшему мужу, — сказала Елизавета и, увидев выражение моего лица, быстро добавила: — Разумеется, я вам хорошо заплачу. Сколько скажете.
Я задумалась. Нечасто мне выпадают задания, за которые платят «сколько скажу». Честно говоря, это всего лишь второй случай в моей практике. О первом я не люблю вспоминать…
— Ну, допустим, я соглашусь. И где проживает ваш муж?
Елизавета ответила, но так тихо, что я не расслышала.
— Простите? — я наклонилась к самым ее губам, и Киприанова виновато произнесла:
— В Израиле. Он живет в Израиле.
Я откинулась на спинку стула и с интересом посмотрела на женщину.
— Вы что, всерьез верите, что такое возможно? Вчера мне стоило большого труда доставить вашего мальчика в городскую квартиру. А тут предполагается, что я повезу его через половину мира? Боюсь, что это невозможно.
Я приподнялась, собираясь уходить. Киприанова заплакала. Она не пыталась меня уговорить, просто лежала молча, зажмурясь, и слезы сбегали к уголкам глаз. Я села.
— Хорошо, как вы себе это представляете? Ваш сын, как вы сами сказали, признает только вас, отца, домработницу и учителя. Меня он вчера увидел впервые в жизни. Артему требуется специальное сопровождение, возможно, медицинское обслуживание. Я ведь не врач, тем более не психиатр… Разве не разумнее было бы поручить сопровождение вашего сына учителю или домработнице — людям, которых он хорошо знает?
