Р. Пейтман - Вторая жизнь Эми Арчер
Вначале, как только разнеслась новость об исчезновении Эми, общество мне сочувствовало, но время шло, поиски оказались напрасными, и сочувствие сменилось осуждением. Как я могла отпустить ее в парк одну, зная, что скоро стемнеет? Неужели сборы на вечеринку важнее, чем безопасность единственного ребенка? Любому ясно, чем это может обернуться! Как же я могла этого не понимать?
Инсинуации в прессе зашли еще дальше. СМИ утверждали, что я не просто ответственна за исчезновение Эми, но замешана в этом. Подробности обсуждались на mums.net и на сайтах новостей, хотя полицейские и заверяли, что подозревать меня оснований нет. В любом случае из меня сделали монстра, столь же опасного для детей, как и похититель Эми, кто бы он ни был.
Мои немногочисленные подруги, в основном бывшие коллеги и матери одноклассниц Эми, тоже начали сомневаться. Я видела это по глазам, когда они заходили в гости. В их расспросах о событиях той ночи явственно звучали нотки осуждения и недоверия.
Я перестала пускать их в дом, не отвечала на звонки и не подходила к двери. Вскоре они перестали мне звонить и писать на электронную почту. Я была рада. Теперь можно было горевать, не заботясь о том, чтобы это выглядело правильно и убедительно. Не нужно было больше смотреть женщинам вслед и думать, что они идут к своим детям, которые сидят дома в полной безопасности.
От одиночества у меня разгулялась фантазия. Стало казаться, что если желать чего-то очень сильно и долго, то это случится. Или если притвориться, будто все в порядке, так оно и будет.
Вот поэтому меня поймали в «Мазеркеар» с сосками и детской присыпкой, которые каким-то образом попали ко мне в сумку. И вот почему я оказалась в Хитроу, собираясь лететь в парижский Диснейленд, с билетом на имя Эми, хотя ребенка со мной не было. Я даже настояла, чтобы по радио передали сообщение для Эми Арчер, хотя и видела, что сотрудникам аэропорта известно это имя. Я не знала только, что они тут же вызвали полицию. Имя Эми звучало эхом в зале ожидания еще долго после того, как самолет улетел, а Брайан забрал меня из медпункта аэропорта.
А еще я слышала голоса. Голоса, которых на самом деле не было. Дочку.
Смех. Пение. И другие голоса, которые говорили, что я нездорова. Сумасшедшая. Что мне нужна помощь. Может, это был Брайан, может, мой психотерапевт, а может, общественность. Может, это был Бог.
Я не знала. Ничего уже не знала. Черное могло оказаться белым. Ночь – днем. Эсме – Эми.
3
Через несколько часов, спустившись с лестницы, замечаю на коврике у двери белый конверт. Раньше его там не было – уверена, – но голова у меня была так занята Эсме и Эми, что я ничего, кроме грязи, не видела.
Кладу тряпки и полироль на столик в холле и поднимаю конверт. Лицевая сторона чистая – ни марки, ни штампа.
«Опять реклама, – думаю я, – даже в канун Нового года. Точнее, уже в сам Новый год».
Хочу выбросить его, не вскрывая, но замечаю, что место склейки еще липкое – не от клея, а от слюны. Надрываю конверт и достаю листочки белой бумаги, покрытые машинописным текстом. Должно быть, это письмо, однако в начале нет ни адреса, ни приветствия. Только название.
Ноги подгибаются, когда до моего сознания медленно доходит, что это такое. От кого оно.
Сначала читаю торопливо, стараясь поскорее добраться до конца, но все время приходится возвращаться, чтобы убедиться, что я все поняла правильно. Хватаюсь за перила, чтобы не упасть. Опускаюсь на ступени, не отрывая взгляда от страницы. Сердце колотится. Дыхание будто остановилось.
Подношу страницы ближе к глазам и перечитываю.
История Эсме ЛОУРЕНС в пяти ЧАСТЯхЗнак Близнецов
Близнецы – зодиакальный знак родившихся в июне. Стихия – воздух. Разделены на половинки, потому и близнецы. Но эти половинки не одинаковые. Скорее, противоположные. Как добро и зло, горячее и холодное, да и нет. Мышление близнецов то и дело перескакивает с одного на другое. Взгляды меняют направление, как ветер. Люди называют их двуличными.
Ими управляет Меркурий, вестник богов. Меркурий вращается вокруг Солнца быстрее, чем любая другая планета. Поэтому Близнецы думают и говорят очень быстро.
Их цветок – роза. Она красивая и чудесно пахнет, но ее шипы ужасно колючие. В Викторианскую эпоху для цветов существовал специальный шифр. Каждый цветок имел свое значение, и его цвет тоже. Мой любимый цвет – розовый.
Розовая роза означает «верь мне».
Камень близнецов – агат. Он вулканического происхождения. Это твердый камень, его нельзя прожечь кислотой. Если его отполировать, он очень блестящий.
Я не Близнецы.
Но должна была быть Близнецами.
Морская свинка
Когда я жила в Лондоне, у меня была морская свинка по имени Луна. Ее подарили мне на седьмой день рождения. Купили мои другие папа и мама, хотя, скорее всего, это была папина идея.
С утра по воскресеньям мы с ним уходили гулять, чтобы мама могла отдохнуть и почитать газеты. На обратном пути я выпивала клубничный коктейль и съедала печенье в кафе в парке Далвич. А интереснее всего было заходить в большой зоомагазин и смотреть на зверей.
Папе больше всего нравились змеи и ящерицы. Он всегда надеялся попасть в магазин, когда их будут кормить, – хотел посмотреть, как змея глотает мышей. Я всегда молилась, чтобы мы не попали туда в это время. Но на самом деле папа просто дразнил меня. Продавец сказал, что они никогда не кормят змей и ящериц, когда в магазине посетители. Это же не зоопарк.
Мне нравились морские свинки – они милые, хорошенькие. Я уже сто лет приставала к маме с папой, чтобы купили такую. Мама говорила, что я никогда в жизни не стану за ней убирать и в конце концов ей придется это делать самой. А я клялась, что буду убирать каждую неделю. Даже сказала, что, если не буду, пусть она тогда совсем не дает мне карманных денег.
Дана тоже хотела морскую свинку. Это моя лучшая подруга в школе. Она жила в многоквартирном доме в Брандон-Эстейт. В таких домах нет дворов, так что свинку ей было нельзя. У нее только хомячок был. Но с хомячками скучно – они только ночью и вылезают.
Папа сказал, можно Дане тоже купить свинку, пусть живет у нас в саду. Но я слышала, как мама ему возразила, что тогда эта Дана будет каждый день к нам бегать свинку кормить.
Кажется, маме Дана не так сильно нравилась, как нам с папой. Мне стало жалко Дану, и когда она пришла поиграть, я дала ей подержать Луну. Тут-то мы и узнали, что Луна – мальчик. У него писюн был как земляничный «тик-так». Дана больше никогда не брала его в руки.
«Миссис Даутфайр» [5]
Я смотрела этот фильм на прошлое Рождество. Он немного дурацкий, мужчина там совсем не похож на старушку. Он еще толще нашего почтальона, а тот очень, очень жирный. Когда лифт не работает, он оставляет письма прямо в вестибюле, и люди сами должны их разбирать.
Мама так потеряла новую кредитку – кто-то стащил из кучи писем. А потом пошел в «Траффорд-центр» и накупил кучу всего: большой телевизор, одежду от «Дизель» и так далее. В банке стали требовать все эти вещи назад, потому что мама не могла за них заплатить, а она их даже и не покупала. Ночью, лежа в постели, я слышала, как она плачет.
Мама иногда очень грустная. Она-то виду не подает, но я замечаю. Наверное, это потому, что она одна. Я мою посуду, чищу овощи и убираю в своей комнате, но этой помощи мало. Иногда она говорит, что она плохая мать. Но это неправда. Она самая лучшая. Такая же хорошая, как моя другая мама.
Если бы у меня был папа, ей было бы легче. Но папы у меня нет. Я его никогда не видела. Мама сама-то его видела только один раз.
С миссис Даутфайр, конечно, проще. Она смешная, добрая и все умеет. Взяла – и сделала семью из трех человек по-настоящему счастливой.
Фильм, конечно, немного дурацкий, но я, когда смотрела, плакала. И мама тоже. Я сказала ей, что все будет хорошо. Но миссис Даутфайр больше нет. Молния не ударяет дважды в одно место.
«Ледяной ветер»
Я уговорила маму пойти туда, когда мы были в Блэкпуле[6]. Это было страшнее, чем «Big One». «Big One» – просто американские горки. Там только сначала дух немного захватывает. Вагончик поднимается круто вверх, а потом раз – и вниз по прямой. А после уже только спуски да повороты. Другие визжали всю дорогу, а я нет. Даже глазом не моргнула. Мама сказала, что я бесстрашная.
На «Ледяном ветре» стало ясно, что она была неправа.
Я ужасно-ужасно перепугалась, как только меня вдавило в сиденье красным страховочным поясом. На американских горках тоже пристегивали. Там было нормально. Все равно что в машине. А тут меня приковали очень крепко в какой-то ракете. Пояс меня будто в кулаке сжимал. Так туго, что вздохнуть не могла. Я стала вырываться и сказала маме, что хочу вниз. А она только рассмеялась и проговорила, что теперь-то отыграется. Я завизжала даже раньше, чем аттракцион запустили.
