Наталья Андреева - Выдержка
— Ну ты артист! — шепнул, проходя мимо, Сгорбыш.
Похоже, здесь только он оставался в неведении. А сказать ему о том, кто я такой, было некому. Ведь он — мелкая сошка, репортеришка. С ним никто не общался. Репортеры из толстых журналов важничали и отворачивались, у них тоже иерархия. Все делали вид, что Сгорбыша не существует, хотя приглашенные на всякий случай поворачивались к камере лицом, чтобы снимки вышли правильные и четкие.
Наконец я подрулил к предмету нашего пари. Все что я помню: она была брюнеткой. Но глаза светлые. То ли серые, то ли голубые. Фигура, кажется, хорошая.
— Привет! — небрежно сказал я.
Момент был подходящий: ее парень куда-то отлучился. Она скучала в одиночестве: олигархи не баловали ее своим вниманием. В первый момент она не нашлась, что ответить. Я стоял пред ней — живой, заманчиво блестящий, самый настоящий, с бокалом шампанского в руке и с багажом испорченной репутации за плечами. И улыбался своей знаменитой улыбкой. Она не верила своему счастью. Но через пару минут уже начала строить матримониальные планы.
— Как тебя зовут? — небрежно спросил я и отхлебнул шампанское.
Она ответила: Саша. А может, Маша.
— Ты здесь одна?
— С партнером по сериалу.
Он уже был просто «партнером по сериалу». Я «кинул» Сгорбыша. Разумеется, я мерзавец. Человек нечестный. А где вы здесь найдете честных? Мимикрия. Я мигом приспособился под окружающую среду.
— А я один. Зашел на огонек. Мама попросила.
Моя мать была светской львицей, одной из первых красавиц Москвы, несмотря на то что скоро должна была отмечать полувековой юбилей. Она считалась эталоном вкуса, вот почему у актриски жадно заблестели глаза.
— Она покупает модели этого кутюрье? — жадно спросила Саша, а может, Маша.
— Она ездит за модной одеждой в Париж. Или в Милан. В крайней случае, в Лондон, — ответил я. — Но с этим господином дружит, — я небрежно кивнул в сторону кутюрье, презентующего сегодня свою новую коллекцию. Моя мать никогда не носила одежду этой марки, но какое это имеет значение? Мы с юной актрисой вели светскую беседу. Точнее, я вел, а она стояла, открыв рот. В ее глазах мерцали бриллианты. Она жадно ловила отсвет огромного богатства.
Вернулся ее парень. Но это уже не имело никакого значения. Она не отходила от меня ни на шаг. Все что от меня требовалось — позволить на себя охотиться. Изображать добычу. Я улыбался, а Сгорбыш хмурился. Она уже была уверена: курсы «как выйти замуж за миллионера» посещала не зря. И торопилась выдать все, чему ее учили. Не говорила со мной о деньгах, делала вид, что они ее не интересуют, расспрашивала о моих увлечениях, пристрастиях. Умненько молчала, время от времени говоря: «О! Как это интересно!»
Если бы это было со мной впервые… Ох, если бы впервые! Я знал, что их учат не форсировать события. Не отдаваться в первый же вечер. Вот потому, что я все это знал, я ее и переиграл. Причем легко. Ведь я был не только богат, но и красив. И провести со мной ночь было так лестно. В конце концов, она подумала: «Я сделаю так, что он меня никогда не забудет». Все они так думают. Стоит подарить мужчине незабываемую ночь, и он твой навеки. Ко мне это не относится. Все мои незабываемые ночи остались в прошлом.
С вечеринки мы уезжали вместе. Сгорбыш провожал нас мрачным взглядом. Я, походя, напомнил:
— Не забудь: ты мне обещал! Ни капли!
Он мрачно кивнул, пробормотав:
— Как тебе это удалось?
Я мельком подумал: что будет, если он раскроет мою тайну? Когда-нибудь это случится. Рано или поздно. Но не сегодня. Сегодня я праздную победу: он трезв, как стекло. Он так расстроился проигранному пари, что даже алкогольный психоз прошел. Правильно говорят: клин клином вышибают.
По дороге я вкратце объяснил девушке, почему у меня такая машина и почему мы едем на съемную квартиру, а не в наш особняк на Рублевке. Врал, разумеется. А что врал, не помню.
Что же касается ночи… Мне трудно назвать ее незабываемой. Девушку я тоже почти не помню. Хотя Саша (а может, Маша) очень старалась. Мне же нужны были только ее фотоснимки в обнаженном виде. Это я должен был сделать так, чтобы у нее отшибло мозги. Сегодня Сгорбыш трезв, но мне нужен залог его безалкогольного будущего. Он пообещал, что не будет пить никогда. Ради такого случая я мог позволить себе единожды быть мерзавцем. Где-то к полуночи я ее раскрутил.
— Милая, у тебя прекрасная грудь, — сказал я в тот момент, когда она лежала, опустошенная очередным оргазмом, и тупо смотрела в потолок. — Никогда не видел ничего прекраснее!
И я взял в руки фотоаппарат. Она улыбалась, все так же бессмысленно глядя в потолок. Я беспрепятственно сделал несколько снимков. Она потянулась, как сытая кошка, выгнула спину, раздвинула ноги. Она сама этого хотела.
— Я хочу оставить на память твое прекрасное тело, — продолжал я говорить пошлости.
Снимков уже было достаточно, но она все никак не унималась.
— Кем ты работала до того, как стала актрисой? — подозрительно спросил я.
— О! Кем я только не работала… — И тут она спохватилась: — Я совсем не то хотела сказать…
Я поспешил ее утешить:
— Милая, мне ничего не стоит навести справки. Такие люди, как я, не женятся, на ком попало.
— Что ты сказал? — она вся сжалась.
— За тобой что-то есть? Ты позировала для мужских журналов? Снималась в порнофильмах?
— Нет, но…
Я понял, что попал в точку. Она приехала в Москву из глубокой провинции. И сделала карьеру в постелях продюсеров. Я уже не чувствовал себя мерзавцем. Мне не нужен товар далеко не первой свежести.
— А если я забеременею?
Я рассмеялся:
— Солнышко. Не делай из меня идиота. Я прекрасно знаю, откуда берутся дети. Это не наш случай.
— Но в другой раз…
— Вот в другой раз и поговорим об этом.
Я дал ей надежду. Сгорбыш сказал: пусть она придет в студию. Пусть она тебя добивается. Правила игры были ясные. Я вдруг поймал себя на мысли, что этот странный человек мне дороже, чем все актрисы вместе взятые. Его здоровье, его талант. В отличие от этой девчонки, у Сгорбыша он был! Я сделал ставку на истинное, презрев ложное.
— Я останусь на ночь, — сказала Саша, а может, Маша.
— Хорошо, я вызову такси.
— Ты что, не слышал?
— Прекрасно слышал.
— Со мной так не разговаривают!
— Это со мной так не разговаривают, — жестко сказал я. — Если ты хочешь проблем, ты их получишь.
— А как же мое прекрасное тело?
— Вот и побереги его.
Она уехала в два часа ночи. После того как все точки над i были расставлены, я сделал ей одолжение. Ее прекрасному телу. Ей не на что было жаловаться.
Когда Сгорбыш увидел снимки, он обалдел.
— Это же… сынок… Это же…
И поспешно их спрятал. Потом растерянно сказал:
— Но как так? Она ведь звезда!
— Вот так, — пожал я плечами.
Он выглядел жалко.
— Никогда больше не буду с тобой спорить, сынок. Все дело в твоей дьявольской улыбке. От нее женщины теряют остатки разума.
Они теряли остатки разума при мысли о деньгах моего папы. Улыбка здесь ни при чем. Но Сгорбышу необязательно об этом знать.
Ему до смерти хотелось выпить, но я был безжалостен. Я тоже решил сделать из него человека. Если Сгорбыш не будет пить, все изменится. Он непременно прославится. Наивный! Я забыл, что ему уже пятьдесят пять! В таком возрасте трудно менять привычки. Чтобы умереть гением, надо в зрелые годы прослыть талантом. Именно в зрелом возрасте, не в юности. Молодым легко раздают авансы: будущий гений, огромный потенциал, талант мирового масштаба. Кончается все это плохо. Те, на чью юность и приходится пик формы, мучаются потом непониманием. А где же обещанное? Где мировая слава? А это все. Похоже, что Сгорбыш из таких. Его будущее уже в далеком прошлом. Но локальная победа была мною одержана. Он временно «завязал». Вот почему я с такой уверенностью сказал девушке, выдавшей мне в психиатрической лечебнице заветный конверт: «Он же не пил!»
Хотя я сам был свидетелем срыва. Но об этом после. Сначала я завершу эпизод и поясню, почему отнес его к разряду криминальных.
Когда я отдал Сгорбышу снимки, он сказал:
— Отдай-ка мне на всякий случай и негативы, сынок.
— Зачем? — удивился я.
— На всякий случай.
— Я снимал на цифру.
— Тогда отдай карту памяти. Или ты очень дорожишь этими снимками?
— Ничуть. — И я отдал ему карту.
Дело было три месяца назад. А через месяц снимки появились в Интернете. К этому времени рейтинги сериала, в котором снималась то ли Саша, то ли Маша, еще подросли. И все уже говорили о ее скорой свадьбе с главным героем. И на экране и в жизни.
Что же касается наших с ней отношений, то они не сложились. Она звонила в нашу студию и даже приезжала. И даже не один раз. Она дала интервью нашему журналу, хотя из-за возросшей популярности у нее на это почти не было времени. Журналисты добивались ее изо всех сил. Она осчастливила лишь наш заштатный журнал по вполне понятным причинам. Я сказал, что являюсь владельцем издания, а в студии присутствую потому, что хочу контролировать процесс. В этом было немного лжи. Если бы я захотел стать владельцем журнала, папа мне бы его с радостью купил. Не мне вам объяснять, что прибыли в строительном бизнесе растут день ото дня. Законы, которые должны были сделать жилье доступным, были приняты вовремя. Теперь богатые люди, которые в состоянии купить жилье, надежно ими защищены, а бедные могут просто не заморачиваться. Мелкие фирмы разорились и ушли с рынка, а фирма моего отца, которая к таковым не относилась, стала процветать. То-то Саша (а может, Маша) так старалась!
