Наталья Андреева - Парижская тайна, или Истина в вине
– Что ж, это интересно, – пробормотал он. – А как умерла жена Воронова?
– Разве старая корова тебе не рассказывала? Лизка? – удивилась Бейлис.
– Нет.
– Странно.
– Она собиралась, но… В общем, так и не собралась. Может быть, ты…
– Ой, это ж такая длинная и скучная история! – перебила его Бейлис. – Давай потом, а? Я приехала сюда развлечься. Если бы ты знал, как скучно быть вдовой!
– Разве ты обделена мужским вниманием?
– Они все ждут, – пожаловалась Бейлис, – достанутся мне деньги Левчика или нет. Буду ли я несметно богата или вернусь обратно на панель. От этого зависит и цена моей ночи. От статуса, ха-ха! Они и в самом деле подали в суд. Его дети, – пояснила она. – Якобы мой сын не от Левчика! Ха-ха!
– А что, никаких сомнений?
– Пусть проводят генетическую экспертизу, – равнодушно сказала Бейлис. – Я не возражаю. Не такая уж я дура, чтобы рожать от кого попало. Здесь все чисто, не подкопаешься. Старый козел думал, что женился на девятнадцатилетней, ха-ха! А я подделала дату рождения в паспорте. На самом деле мне тогда было на пять лет больше. Только тс-с-с. – Она прижала палец к пухлым губкам. – Никому. Ему было шестьдесят девять, когда он женился на девятнадцатилетней, ха-ха! Хотел всех удивить полувековой разницей в возрасте. А я ему слегка подыграла. Подумаешь! Не такой уж большой обман. Он меня кинул больше. Я думала, буду как сыр в масле кататься, а получила шиш! Без всякого масла. Но зато когда родила Левчику сына, он настолько расчувствовался, что переписал завещание. От первого брака у него три дочки. Ты будешь смеяться, но у них тоже дочери. И еще у Левчика есть правнучка. Ха-ха! Представляешь, что сказали все эти бабы, когда огласили завещание?
– Они, должно быть, сильно огорчились, – заметил он.
– Не то слово! Ох…ли! Но я как законная вдова имею право. Деньги мои. Так что подсуетись, – подмигнула ему Бейлис. – А много у тебя денег?
– А почему это тебя интересует?
– Я за нищего замуж не хочу, – капризно сказала она. – Мне так трудно все это досталось, что делиться я не желаю. Проще скинуться. Твои миллионы плюс мои миллионы, и мы шикарно заживем!
– В таком случае тебе больше подходит Таранов, – пошутил он.
– Я над этим думаю, – серьезно сказала Бейлис. – У нас с ним уже давно, ха-ха! Отношения! Еще при Левчике… Ой, что я такое говорю? А, да он все равно уже помер!
И она с силой затушила в бронзовой чашечке канделябра окурок.
– Ну что, пошли? – предложил он.
– Чего я там не видала? Плесень? – поежилась Бейлис. Потом вздохнула: – Ладно, пошли. Как-нибудь переживу. Ты помнишь, что я сказала?
– Что?
– Дверь запирать не буду.
– Это я помню, – улыбнулся он и пропустил красавицу вперед.
Бейлис, то и дело опираясь рукой о стену, начала осторожно спускаться по ступенькам. Пару раз споткнулась и чертыхнулась. Лестница и в самом деле была не только узкая, но и крутая. Погреб, где хранились сокровища Дмитрия Воронова, оказался глубоким. Михаил отчего-то заволновался. Откуда-то снизу шел яркий свет, потом послышались голоса. Бейлис спустилась и обернулась, поджидая его:
– Миша, ты где?
– Иду.
Он ступил в погреб и осмотрелся. Это было огромное помещение с низким потолком. Куда ни глянь, везде винные шкафы, в которых строго в горизонтальном положении лежали, дожидаясь своего часа, бутылки. Воронов что-то объяснял своим гостям.
– Вот эту редкость, господа, я приобрел почти даром. – Он взял в руки темную пыльную бутыль. – Всего за пятьсот фунтов стерлингов. К употреблению уже не годится, потому я так к нему и отношусь. Беру в руки, спокойно перекладываю с места на место.
– В чем же тогда фишка? – спросил Иван Таранов.
– А ты глянь.
Он тоже подошел поближе и взглянул на этикетку. Там была фотография Адольфа Гитлера в костюме и галстуке. Таранов рассмеялся:
– Глянь-ка, фюрер без френча!
– Из его личных запасов, – пояснил Воронов. – Случайная находка, раритет. 1943 год. Но к питию не пригодно. Пусть лежит.
И он вернул бутылку на место. После чего подошел к другому шкафу:
– А вот здесь знаменитый сотерн. Есть и настоящие редкости. К примеру, вот это. Присмотритесь, господа. Виноград для этого вина собирали еще до битвы при Ватерлоо. И оно сохранило вкус и аромат, как утверждают специалисты. Но я не собираюсь его пить. Хотя бы в память о Наполеоне, который в то славное время еще был императором. Война войной, а вино вином. Валюта Франции, ее никогда не отменят.
– Тиранов, значит, собираешь, – усмехнулся Таранов. – Мудро.
– Да-а-а… – протянул Федор Иванович и с чувством сказал: – Запасы у тебя солидные. Я на вино столько денег не трачу.
– Да у тебя и цель другая. Хочешь приобщиться к высшему обществу, – усмехнулся Воронов.
– Да что вы весь вечер намекаете на мое пролетарское происхождение, – разозлился Сивко.
– А что ты заводишься?
– Да потому что надоело!
– Федя, не злись, – из-за спин мужчин сказала Бейлис, и Сивко бросил на нее злой взгляд. – Расслабься, – добавила красавица. – Слишком уж ты стараешься. Ха-ха! А сам, ха-ха, женскими трусами торговал. Али не помнишь, Федя?
– Заткнешься ты или нет? – прошипел Сивко. – Такого мне никто не смеет говорить.
– Да брось! Я помню нашу первую с тобой встречу. А было это лет эдак пятнадцать тому назад…
– Люда, перестань, – одернул ее Воронов.
– Как ты меня назвал?
– Разве ты не Людмила по паспорту?
– Ха-ха, по какому?
– А у тебя их что, несколько?
– Мы вино сюда пришли смотреть или обсуждать личную жизнь Бейлис? – вмешался Таранов. – Мне это неинтересно. А вот пошарить по шкафам… Сколько же все это может стоить? Воронов, признаю, ты удачно вложил деньги. На этом можно хорошо заработать.
– Я не собираюсь продавать свою коллекцию, – резко ответил тот.
– Собираешься еще вина прикупить?
– Да. – И Воронов бросил выразительный взгляд на Бейлис. Вот для чего здесь она, мол. Я терплю, и вы терпите.
Они пошли вдоль длинного ряда шкафов вслед за хозяином, который продолжал показывать свои сокровища. Иногда называл цену.
«Сумасшедший, – думал Михаил. – Нет, не сумасшедший. Коллекционер. Похоже, после смерти жены вся его страсть досталась коллекции. Тем более с сыном не ладит. Он проводит часы в подвале, один, среди винных бутылок. Быть может, разговаривает с ними. У него странные глаза. Сумасшедший. Нет, коллекционер. Интересно, как погибла его жена? Что с ней случилось?»
Экскурсия затянулась надолго, Бейлис начала скучать. И даже спросила:
– А нельзя ли чего-нибудь открыть? Ну не свинство ли: ходим среди вина и не пьем!
– Наверху стол с закусками, – холодно сказал Воронов. – Если ты устала, можешь подняться туда, выпить и закусить.
– Я так и сделаю, – кивнула Бейлис. – Миша, пойдем?
Он разочарованно вздохнул и под внимательным взглядом хозяина развел руками: мол, что тут поделаешь? Дама просит.
– Михаил Андреевич, я организую для вас персональную экскурсию, – пообещал Воронов. – И даже с дегустацией. Хотите?
– Да, очень хочу!
– Завтра. Я вижу, вы разбираетесь в коллекционных винах.
– О, да! Стаж у меня небольшой, но я стараюсь. Изучаю литературу, собираю собственную коллекцию.
– И много насобирали?
– Я их не считал. Я имею в виду бутылки.
– А где вы их храните?
– Где храню? В подвале, разумеется.
– У вас специальное оборудование? В загородном доме? Вы их в шкафах-холодильниках храните или же в обычных? А может, в бочках?
– Я… э-э-э…
– Миша, пойдем же! – нетерпеливо потянула его за рукав Бейлис.
– Извините.
– Мы завтра продолжим, – мрачно пообещал Воронов.
– Хорошо. – Михаил шагнул на лестницу и вытер пот со лба, хотя в подвале было прохладно: уф!
Она опять шла первой, точнее, поднималась по ступенькам, то и дело опираясь рукой о стену.
– Успокойся, – сказала вдруг, не оборачиваясь.
– С чего ты взяла, что я волнуюсь? – пробормотал он.
– Я тебя не выдам.
– Не выдашь?
– Брось. – Она остановилась и обернулась. В упор посмотрела на него.
Глаза у нее были не синие, а карие. Он попытался представить Бейлис с натуральным цветом волос, скорее всего, шатенкой, без наращенных ресниц, силиконовых губ и огромного бюста. Заурядная внешность. Она вся искусственная. Но, похоже, добрая баба. Выстрадавшая свое богатство и натерпевшаяся.
– Я не знаю, зачем ты сюда приехал, но с Вороновым будь поосторожнее, – предупредила она. – С ним шутки плохи. Я тебя не выдам. Если, ха-ха, это не вопрос жизни и смерти. Все ж таки Воронова я знаю много лет, а ты, красавчик, непонятно, что за фрукт.
– Я…
– Ночью. Ты все мне расскажешь ночью. Я буду тебя ждать.
И она вдруг резво побежала вверх по ступенькам. «Здесь все играют, – подумал он. – Это не замок – театр. Сплошь фальшивка. И она играет. Что ей здесь нужно? Или…кто? Деньги? Хочет продать коллекцию покойного мужа? Или Таранов? Вновь замуж собралась? Тогда зачем же она их злит?» Он терялся в догадках, поднимаясь по крутой лестнице.
