Оса Ларссон - Кровавая жертва Молоху
Кристер усмехнулся.
– Я имею в виду Веру.
– Ты можешь зайти, если хочешь. Я тебя не боюсь.
– Тогда я захожу. Вот так. Ой, как тут стало тесно. Тинтин, тебе придется подвинуться. Молодец, умная девочка. Знаешь, она выследила тебя от самого дома и теперь очень гордится собой.
– У нее такой мягкий язык. У нас тоже раньше была собака.
В домике пахло плесенью. Пора отсюда выбираться.
– Послушай, тебе не холодно? У тебя нет ни носков, ни ботинок. Ты прибежал сюда босиком?
У мальчика сделалось очень серьезное выражение лица. Он коротко кивнул в ответ. Не сводя глаз с мягких ушей собаки, он пытался погладить ее.
– Было бы хорошо, если бы ты мог потом обо всем рассказать. Но сейчас я хотел бы отнести тебя в свою машину. Она припаркована у вашего дома. Я хочу, чтобы ты оделся. Там Сиввинг. Его ты знаешь.
– А можно мне поиграть с Верой?
– Конечно, если хочешь.
«Хотя она не очень-то любит играть, – подумал Кристер. – Лучше бы у меня был лабрадор. Такой глупый и радостный пес, который послушно подставляет спину, когда дети хотят на нем покататься».
Он надел на мальчика свою куртку и свои носки. Маркус отвечал на вопросы, но избегал смотреть в глаза полицейского.
Кристеру нечасто доводилось прикасаться к другому человеку. Он задумался об этом, когда поднял ребенка на руки и понес обратно через лес, мимо рябин, через участок к фасаду дома. Совсем скоро маленькое тельце начало дрожать – от того, что к нему вернулось тепло. Мальчик обхватил Кристера ручками за шею, он был совсем не тяжелый, его дыхание согревало щеку полицейского, позвонки проступали под кожей.
Кристер сдержал порыв крепче прижать его к себе, как сделал бы взволнованный отец.
«Прекрати, – сказал он сам себе. – Это просто работа».
При виде них Сиввинг выбрался из машины, проговорил «слава богу» и чуть не расплакался от облегчения. Ребекка стояла тут же, она улыбнулась ему и посмотрела прямо в глаза. Кристеру и самому хотелось плакать, хотя он не понимал почему – наверное, от радости, что Маркуса нашли живым.
– А что стало с твоей мамой, когда ваш дом сгорел? – прошептал мальчик ему на ухо, пока Ребекка бегала в дом за одеждой и обувью.
Кристер на секунду заколебался.
– Она погибла, – проговорил он.
– А вот и Вера.
Мальчик указал пальчиком на опушку леса, откуда к ним бежала Вера.
– Мне пришлось ее ненадолго выпустить, – объяснила Ребекка.
Вера подбежала к Кристеру. Только тут он заметил, что она что-то держит в пасти.
– Что это? – спросил он.
А затем расхохотался. Но тут же взял себя в руки. Стоять и хохотать, когда бабушка Маркуса…
– Что такое? – спросила Ребекка.
– Да все Вера. Она нашла мою табакерку, которую я выбросил в лес.
«Однако табачок мне сейчас остро необходим, – подумал Кристер. – Но это будет в самый последний раз».
Инспектор криминальной полиции Анна-Мария Мелла стояла в спальне Суль-Бритт Ууситало вместе с прокурором Ребеккой Мартинссон и коллегами Томми Рантакюрё, Фредом Ульссоном и Свен-Эриком Стольнакке. Вокруг участка уже было поставлено полицейское заграждение.
– Скоро сюда нахлынут жители деревеньки, – вздохнул Свен-Эрик. – А минут через десять, максимум через пятнадцать появятся местные газетчики. За ними – вечерние газеты. Они пошлют сюда своих корреспондентов, находящихся неподалеку, это не займет много времени. И уже через час об убийстве можно будет прочесть в Интернете.
– Знаю, – проговорила Анна-Мария. – Пусть Кристер заберет отсюда мальчика. Хорошо, если он пока о нем позаботится.
«Потом Кристер будет присутствовать на допросах, – подумала Анна-Мария. – Чтобы мальчик чувствовал себя увереннее».
– Ты возьмешь это на себя? – спросил Стольнакке. – Я имею в виду – разговор с мальчуганом?
– Если никто из вас не хочет…
Коллеги дружно покачали головами.
– Ведь не может быть, чтобы это сделал мальчишка? – вымолвил Томми Рантакюрё. – Такое случается только… где-то там, далеко.
Анна-Мария не ответила.
Они оглядели тело Суль-Бритт, покрытое коричневыми точками, надпись на стене.
«Все эти уколы, – подумала Мелла. – В состоянии ли семилетний ребенок чисто физически… Может ли он написать слово «шлюха»? Знает ли он, что это такое? Без предубеждений, без предубеждений», – прервала она поток своих мыслей.
Анна-Мария Мелла глубоко вздохнула.
– Так, – начала она. – Кто мог назвать ее шлюхой? Возможно, кто-то из местных? Ей угрожали? Есть ли какой-то старый роман? Или новый? Свен-Эрик, возьмешь на себя деревню? В пределах прямой видимости никаких соседей нет, но побеседуй с теми, кто живет вдоль дороги. Может быть, они что-то видели или слышали? Опроси ее сослуживцев. Кто последним видел ее в живых? Не замечали ли за ней в последнее время каких-либо странностей? Короче, сам знаешь.
Густые усы Свена-Эрика зашевелились, чуть разъезжаясь в стороны. Он все прекрасно знал и не возражал.
«Отлично», – подумала Анна-Мария.
Стольнакке умел находить общий язык с народом. Он вполне уютно чувствовал себя у них на кухне за обеденным столом. Попивал кофеек, беседовал о том о сем. Создавалось впечатление, что родственник завернул поболтать. А если подумать, то чаще всего именно так и было. С какого-то боку он со всеми состоял в родстве. Или учился в одной школе. Или помнил их спортивные достижения в молодости.
Свену-Эрику скоро на пенсию. Тогда она станет самой старшей в группе. Невозможно себе представить. Ведь ей только что было двадцать, как Томми Рантакюрё. Он был молодой гончей в их группе. Беспокойный, как подросток, ни минуты не сидел на месте. С огромным куском табака за губой. Постоянно держал нос по ветру. Ему задания давались в последнюю очередь. Предполагалось, что он может наломать дров. Зачастую именно так и происходило.
– Фредди, – продолжила раздавать указания Мелла, обращаясь к коллеге Фреду Ульссону. – Ты тоже знаешь, что тебе делать.
– Входящие и исходящие, – быстро ответил он. – Эсэмэски. Компьютер. Здесь и на работе, как я понимаю. Могу я пройтись по дому и поискать ее мобильник?
– В холле лежит открытая сумочка. Посмотри там, криминологи не будут ругаться. Во всяком случае, на тумбочке рядом с кроватью телефона нет. Но рыться везде мы пока не можем: они нас разорвут на части.
Фред Ульссон ушел в сторону холла. Через некоторое время он появился вновь с телефоном в руке.
– Проверю его, – сообщил он.
– Странно, что в кухне распахнуты дверцы, а ящики закрыты, – задумчиво проговорил Свен-Эрик. – Как будто там что-то искали. Что-то большое.
– Колющее орудие? – высказал предположение Фред Ульссон.
– Томми, – начала Анна-Мария. – Ты побеседуешь с учителями Маркуса? С директором школы и другими сотрудниками. И с воспитательницами продленки, если он туда ходил.
Лицо Томми перекосилось.
– О чем я должен их спросить?
– Что они думают о мальчике, какое он производит впечатление? Уравновешен ли он? Есть ли у него проблемы? Хорошая ли у него… хорошая ли у него была обстановка в семье? Мы должны разыскать его мать.
– Сиввинг наверняка знает, как ее зовут. Я могу связаться с ней, – откликнулась Ребекка.
– Отлично. Сделай это как можно скорее. А не то тебя может опередить какой-нибудь журналист. Что еще Сиввинг рассказал о Суль-Бритт?
– Она работала в отеле «Ледяной дворец», сервировала завтрак. Сегодня утром она не вышла на работ, поэтому Сиввинг решил отправиться сюда. Раньше у нее были проблемы с алкоголем, но с тех пор, как три года назад погиб ее сын, она завязала и взяла на себя заботы о внуке. Мать Маркуса жива-здорова, но проживает в Стокгольме, у нее новая семья, и ей не хочется им заниматься.
– Что за люди? – воскликнул Свен-Эрик. – Что это за мамаша, которая бросает свое дитя?
Анна-Мария смутилась, в комнате повисла тишина. Мать Ребекки бросила семью, когда та была маленькой. Позднее она попала под грузовик. Никто не знал точно, было ли это несчастным случаем.
Кажется, та же мысль промелькнула и у Свена-Эрика. Несколько секунд они стояли молча, никто не мог придумать, что сказать. Стольнакке откашлялся.
Ребекка, похоже, не слышала его слов. Она смотрела в окно. Во дворе Маркус бросал теннисный мячик. Похоже, он кричал Вере, чтобы она принесла его. Разумеется, тщетно. Эта собака никогда не выполняла команду «апорт». Теперь она стояла, глядя на мячик, пока Маркус, сдавшись, не сходил за ним сам. Потом он снова его бросил, сбегал за ним и бросил снова. Иногда за мячиком отправлялся Кристер. И только Вера стояла неподвижно.
– Что с ним? – спросила Ребекка, указывая на Маркуса. – Он хоть понимает, что его бабушки больше нет?
Все посмотрели на Маркуса.
«Дети то включаются, то выключаются, когда речь идет о горе», – подумала Анна-Мария.
Ей не раз доводилось это наблюдать. В один момент они рыдают над умершей мамой, через пять минут – полностью поглощены мультиком.
