Диана Чемберлен - Забытая сестра, или Письмо на чужое имя
– Вскоре после смерти твоей мамы, – сказала Дженни.
– Вероятно, вы поддерживали связь с моим отцом все это время?
– Ну разумеется. – Она покачала головой. – Он был замечательным человеком, Райли. Твоей маме с ним очень повезло. – Сделав глоток воды, Дженни поставила бокал на стол. – Как и мне, – добавила она, не отрывая от меня голубых глаз. Ей была интересна моя реакция.
Я не сумела достойно скрыть удивления и, опешив, спросила:
– Вы… вы о чем?
Но Дженни имела в виду только одно, и я не могла в это поверить.
Она не ответила и, будто ожидая, что я признаю очевидное, продолжала смотреть на меня с едва заметной улыбкой.
– Так вы… вы были не просто друзьями? – У меня в голове не укладывалось, что у отца был с кем-то роман.
Дженни кивнула.
– Надеюсь, тебя это не очень расстроило, – сказала она. – Мне кажется, твоя мама бы не возражала. Мы оба, и я, и твой отец, очень тяжело переживали ее смерть, а горе сближает людей. Я так сильно по нему скучаю.
– Ничего себе! – Не в силах посмотреть на Дженни, я разглаживала уголок на салфетке. – Почему же он никогда об этом не говорил? – Мне хотелось спросить у нее, как долго это продолжалось и как скоро после смерти мамы они начали… встречаться. – Он никогда не рассказывал, что у него с кем-то роман.
– А ты спрашивала?
– Нет. Мне это и в голову бы не пришло. – Я почувствовала вину из-за того, что никогда не интересовалась, есть ли у отца женщина. Я как-то не думала об этом.
– Ну, – сказала Дженни, – полагаю, твой отец просто не хотел тебя расстраивать – он знал, что вы с мамой были очень близки. Я-то со своей никогда особенно не откровенничала. Я, конечно, любила ее, а она меня, но ее никогда не волновали мои переживания.
– Мамы нет уже несколько лет… – вздохнула я. – И мне грустно, что папа скрыл от меня… ваши с ним отношения.
Официантка принесла наш ленч. Перед Дженни она поставила тарелку с супом из лобстеров, передо мной – с рыбными тако. Они выглядели весьма аппетитно, но за последние пару минут аппетит у меня совершенно пропал.
– У твоего отца была сложная жизнь, – сказала Дженни. – Сначала он потерял твою сестру, потом начались проблемы с твоим братом. И в конце концов умерла Дэб – твоя мама. Ему было тяжело.
– Я знаю.
– В молодости… обычно никто не интересуется жизнью родителей, – добавила она, поднося ко рту ложку с супом. – У молодых все крутится вокруг собственного «я, я, я».
Заметив выражение моего лица, Дженни немного смутилась и положила ладонь на мою свободную руку.
– Я не хотела, чтобы это так прозвучало, – объяснила она. – Это просто такой этап. Это нормально. Когда мне было слегка за двадцать, я и сама вела себя точно так же – не считала своих родителей за людей. Мне и в голову не приходило, что у них может быть личная жизнь. Я не хотела, чтобы ты почувствовала себя виноватой.
– Я никогда не считала отца «не человеком», – ответила я, убирая руку. – Я его любила.
– Конечно. Прости.
В чем-то она все же права, думала я, откусывая тако. Я любила папу, но разве не я еще несколько лет назад окрестила его про себя «старым эксцентричным затворником»?
– Он тебя тоже очень любил. – Дженни промокнула губы салфеткой. – И ужасно тобой гордился.
– Жаль, что он мне совсем ничего о себе не рассказывал, – вздохнула я с сожалением.
– Он был замкнутым. Ему больше нравилось что-то знать о других, чем говорить о себе. Он обожал свою семью. Постоянно перебирал ваши семейные фотографии из этой большой коробки. Любил мне их показывать. Ему нравилось ностальгировать. Думаю, это и свело нас вместе – то, что я знала вашу семью.
– А что за коробка? – удивилась я, положив тако на тарелку.
– Там, в шкафу, у него в спальне. Разве ты ее никогда не видела? Там есть и твои снимки, где ты маленькая. И фотографии твоей сестры, брата и мамы.
– А, ну да, – кивнула я. Мне ничего не было известно о существовании этой коробки, но я не стала признаваться, что и об этом отец ни словом мне не обмолвился.
– А я, в свою очередь, показывала ему фотографии твоей мамы, когда мы были подростками. Мы с Дэб познакомились в восьмом классе, когда жили в Арлингтоне. И с тех пор были с ней неразлучны.
– Какой она была? – не удержавшись, спросила я.
Я и маму никогда не расспрашивала о ее детстве – из-за чего мне сейчас было очень стыдно. Мне просто в голову не приходило расспрашивать об этом родителей. Дженни была права насчет «я, я, я». А теперь мне уже не представится такого шанса.
– О, она всегда была душой компании! Представь, этакая заводила и хулиганка! – широко улыбнулась Дженни.
– Мама? – изумилась я. – Моя мама?
– Ну да. Из-за нее мы всегда ввязывались в какие-нибудь неприятности. Например, прятали своих приятелей в багажнике, чтобы посмотреть фильм в кинотеатре под открытым небом. Нам запрещалось являться туда с парнями, потому что, сама понимаешь, чем мы занимались тогда в машинах. – Она раскатилась коротким смехом. – Фильм-то уж точно никто не смотрел. А сколько раз мы школу прогуливали! Бессчетно! И это она всегда меня подбивала!
Я открыла рот, не веря своим ушам. Она говорила словно о другом человеке, мне неизвестном.
– Это вообще не похоже на маму, – только и сказала я.
– Нет? А какой ты ее помнишь?
– Убежденной католичкой и очень… ну… не знаю, какой-то законопослушной, что ли… И постоянно в депрессии. – Мама всегда была какой-то слегка отстраненной. Можно было находиться с ней в одной комнате и не ощущать ее присутствия. – Но только, по-моему, антидепрессанты ей совсем не помогали.
Дженни кивнула.
– Дэб сильно изменилась после смерти Лизы, – признала она. – Это правда. – Она посмотрела на часы. – Ну так что, Райли, – внезапно сменила она тему, – зачем ты хотела со мной увидеться?
Я надеялась, что Дженни еще что-нибудь расскажет о маме, но, по всей видимости, времени у нас не осталось.
– Два дня назад я встречалась с папиным юристом, – сказала я, – и узнала, что он оставил вам десять тысяч долларов и фортепиано.
Дженни выпрямилась.
– О! – вырвалось у нее.
Я не совсем поняла ее реакцию.
– Что ж, очень мило с его стороны, – произнесла она наконец, но голос ее при этом казался до странности неживым, бесцветным. – Я, конечно, люблю это фортепиано, но у меня есть свое. Наверное, мне придется его продать, а то ваше поставить мне будет попросту некуда.
– Вам не обязательно его забирать, – сказала я, стараясь разгадать ее эмоции: она явно была не рада, и меня это озадачило и взволновало. Отец вообще ничего не должен был ей оставлять! – Я собиралась продавать остальные вещи и могу заодно продать фортепиано, а деньги отдам вам.
– Нет, нет, – быстро ответила Дженни. – Я не хочу выглядеть неблагодарной. – Она грустно улыбнулась. – Тяжело терять кого бы то ни было… Я буду вспоминать твоего отца за этим фортепиано. У меня есть знакомые перевозчики инструментов, и я могу договориться, чтобы они забрали его в любое удобное для тебя время.
– Отлично. – Я вытащила из сумочки визитку, зачеркнула на ней номер школы, в которой работала, дописала номер своего сотового и протянула ей.
– Я правильно поняла, что ты продашь дом, трейлерный парк и все коллекции твоего папы? – спросила Дженни, вертя в пальцах визитку.
Я кивнула.
– Я точно продам дом и парк. А одну из коллекций папа кое-кому завещал… Трубки достанутся Тому Кайлу. Вы его знаете?
– Правда? – Дженни наморщила нос. – Как странно.
– Поначалу я тоже удивилась, – сказала я. – Но сейчас мне кажется, что они были ближе, чем я думала. Кайлы жили в этом парке, сколько я себя помню. Наверное, поэтому отец захотел им что-то оставить. Им, по-моему, лишние деньги не помешают.
Дженни все еще рассматривала мою визитку, будто это была самая интересная вещь в ресторане.
– Довольно щедро с его стороны, – странным тоном, которого я не поняла, заметила она.
Она как будто что-то недоговаривала. Я нетерпеливо отложила тако и спросила:
– Что-то не так?
– Нет, конечно же нет, – спохватившись, улыбнулась она. – А когда твой отец составил завещание?
– Три года назад.
Она в задумчивости кивнула и съела ложку супа.
– Тебе, наверное, хотелось бы с ним поговорить сейчас? – спросила она. – И выяснить, почему он сделал все таким образом? Зачем оставил Кайлам трубки? Эта коллекция стоит как минимум десять тысяч долларов.
– Правда?
– Да. Твой отец был знающим коллекционером. Хотя мне кажется, он не совсем понимал, что делал, когда завещал Кайлам трубки. – Дженни поджала губы. – Они не были друзьями. Наоборот, мне всегда казалось, что Том Кайл ему не нравится.
Судя по моему разговору с Томом, это чувство было взаимным.
– Вчера я просматривала папины чеки и обнаружила, что он выплачивал Кайлу по пятьсот долларов каждый месяц, – сообщила я Дженни. – Вы не знаете почему?
Теперь пришла очередь Дженни открыть рот от удивления.
