Сидни Шелдон - Узы крови
Амандарис успел заметить на лице французского гонщика выражение напряженного смятения и мысленно сказал ему: «Salaud!» В ту же секунду французский гонщик резко повернул руль своего «феррари» прямо в сторону «сюртэ» Амандариса. Тот глазам свои не поверил. Он считал, что с «феррари» уже покончено. Друг от друга их отделяло не более трех футов, и на такой скорости необходимо было в долю секунды принять единственно правильное решение. Откуда же ему было знать, что этот француз «ку-ку»? Быстрым, чисто рефлекторным движением Амандарис резко повернул руль влево, стремясь избежать столкновения с тысячефунтовой массой стремительно мчавшейся прямо на него груды железа. Французская машина, едва не зацепив его, промчалась к финишу. На какое-то мгновение машина Жоржи Амандариса резко сбавила ход, затем, выйдя из-под контроля, завертелась на трассе волчком, боком ее занесло, она перевернулась и исчезла в черно-красном столбе пламени.
Но внимание толпы уже было приковано только к «феррари», пересекавшему в этот момент линию финиша. Восторженно вопя, зрители бросились к машине и окружили ее возбужденно орущей толпой. Гонщик медленно выпрямился на сиденье и снял очки.
У нее оказались пшеничного цвета коротко подстриженные волосы и прекрасно вылепленные четкие и энергичные черты лица классической статуи. Тело ее мелко дрожало, но не от изнеможения, а от возбуждения, в памяти она заново пережила тот миг, когда увидела предсмертный взгляд Жоржи Амандариса. Из громкоговорителей несся возбужденный вопль диктора:
– Победитель – Элена Рофф-Мартель, на «феррари», Франция!
Двумя часами позже Элена и ее муж Шарль в роскошном номере гостиницы «Риц», в центре Буэнос-Айреса, нагишом лежали на ковре у камина в позе la diligence de Lyon – Элена сверху, Шарль снизу, и Шарль умоляюще говорил:
– Боже мой! Пожалуйста, не надо этого делать! Ну, пожалуйста!
Его мольбы только усиливали ее возбуждение, и она начала давить еще сильнее, стремясь сделать ему больно, пока слезы не выступили у него на глазах. "За что же мне такое наказание? – думал Шарль. Он содрогался при мысли о том, что с ним может случиться, если Элена каким-то образом пронюхает о преступлении, которое он совершил.
Шарль Мартель женился на Элене Рофф из-за ее имени и ее денег. После бракосочетания она взяла двойную фамилию, присовокупив его фамилию к своей, деньги же, как были, так и полностью остались у нее. К тому времени, как Шарль сообразил, что совершил невыгодную сделку, было уже слишком поздно.
Шарль Мартель служил помощником юриста в одной из парижских адвокатур, когда познакомился с Эленой Рофф. Его попросили доставить какие-то документы прямо в конференц-зал, где шло заседание. В зале находились четверо главных партнеров фирмы и Элена. Шарль был много наслышан о ней, что вполне естественно: вся Европа говорила об Элене, одной из наследниц колоссальных фармацевтических сокровищ Роффов. Ее необузданный нрав и абсолютное пренебрежение светскими манерами смаковались всеми газетами мира. Она была чемпионкой по лыжам, пилотировала свой собственный реактивный самолет, возглавляла группу альпинистов, покоривших один из пиков в Непале, была автогонщицей, участвовала в скачках на лошадях и меняла мужчин так же часто, как платья в своем гардеробе. Ее фотографии не сходили со страниц «Paris-Match» и «Jours de France». Фирма, где служил Мартель, занималась одним из очередных ее бракоразводных процессов, четвертым или пятым по счету, Шарль не помнил, да и не старался помнить, так как это его совершенно не интересовало. Роффы были не его поля ягодой.
Шарль нервничал, но не оттого, что в конференц-зале сидела Элена – на нее он даже не взглянул, – а оттого, что находился в присутствии четырех основных партнеров. Они для него были воплощением власти, а Шарль Мартель уважал Власть во всех ее проявлениях. В душе он был застенчивым, стремящимся к уединению человеком, довольствовавшимся скромным заработком, крохотной уютной квартирой в Пасси и небольшой коллекцией почтовых марок.
Шарль Мартель не был блестящим юристом, но он был компетентным, основательным и надежным работником. Во всем его облике чувствовалось своеобразное, несколько суховато-чопорное достоинство. Ему было за сорок, и, хотя внешне особой привлекательностью он не отличался, тем не менее был не дурен собой. Кто-то однажды заметил, что как личность он напоминал собой увлажненный песок, и в этом наблюдении таилась большая доля истины. К немалому своему удивлению, на следующий день после встречи с Эленой Рофф, он был вызван в кабинет мсье Мишеля Сашара, старшего партнера фирмы и своего непосредственного начальника.
– Элена Рофф выразила желание, чтобы лично вы вели ее бракоразводное дело. Приступать следует немедленно, – сказал ему Мишель Сашар.
Шарль Мартель стоял как громом пораженный.
– Но почему именно я, мсье Сашар?
Сашар честно взглянул ему в глаза и ответил:
– Понятия не имею. Смотрите не опростоволосьтесь.
Ведя дело о разводе, Мартель принужден был часто видеться с Эленой. Даже слишком часто, как ему казалось. Она ежедневно звонила ему и приглашала то на обед на свою виллу в Ле Вэзинэ, чтобы обсудить некоторые детали дела, то в оперу, то к себе домой, в Довиль. Шарль пытался объяснить ей, что дело не стоит и выеденного яйца, что развод она получит без всяких осложнений, но Элена – а она, невзирая на его замешательство, настояла, чтобы он называл ее только по имени, – сказала ему, что нуждается в его неизменной поддержке, вселявшей в нее уверенность в успехе дела. Много позже он вспоминал это с горькой иронией.
Спустя несколько недель после их первой встречи Шарль стал подозревать, что Элене нужно не столько его ободрение, сколько он сам. В это трудно было поверить. Он был никто, полный нуль, она же принадлежала к одной из ветвей самой известной в мире семьи. Но Элена и не скрывала от него своих намерений, прямо заявив ему однажды:
– Я выйду за тебя замуж, Шарль.
Он же был убежденным холостяком. С женщинами чувствовал себя весьма неуютно. К тому же он не любил Элену. И не был даже уверен, что она вообще ему нравится как женщина. Сутолока и внимание, сопровождавшие ее, где бы она не появлялась, раздражали его. Отсвет ее известности теперь падал и на него, а он не был готов к этому и чурался своей популярности. К тому же он ясно осознавал огромную пропасть, разделявшую их. Разнообразие ее увлечений и всеядность претили его консервативной натуре. Она была воплощением грации и изящества, эталоном наиновейших веяний в моде, он же… Да что говорить! Он был обыкновенным, невзрачным, уже немолодым юристом. И никак не мог взять в толк, что влекло к нему Элену Рофф. Здесь он не был исключением: этого никто понять не мог. Ходили слухи, основанные на том, что Элена Рофф, участвуя в соревнованиях по сугубо мужским видам спорта, была ярой сторонницей движения эмансипации женщин. В действительности же она презирала и само движение и особенно основной принцип этого движения: равенство мужчин и женщин. Она не понимала, с какой это стати мужчину приравнивали к женщине. Мужчина нужен только тогда, когда в нем возникает потребность. Не обладая особым интеллектом, он, тем не менее, может быть выдрессирован: приносить, например, сигареты и подносить к ним зажженную спичку или зажигалку, выполнять мелкие поручения, открывать двери, пропуская даму вперед, и удовлетворять сексуальные потребности женщины в постели. Как домашние животные они просто незаменимы: сами одеваются, сами умываются, сами спускают за собой воду в туалете! Отличная порода!
Кого только на своем веку не перепробовала Элена Рофф: тут были и плейбои, и мафиози, и магнаты, ворочавшие миллионами, и звезды кино и спорта. Но Шарля Мартеля и ему подобных у нее никогда не было. Она точно знала, что он собой представляет: абсолютное ничто. Кусок мокрой глины. В этом и состояло все дело. Она вылепит из него все, что захочет! Ежели Элена Рофф хотела чего-нибудь, никто, даже Шарль Мартель – объект ее желания, – не мог ей в этом помешать.
Они сочетались в Нейи и провели медовый месяц в Монте-Карло, где Шарль потерял свою девственность и свои иллюзии. Он захотел вернуться к себе в адвокатуру.
– Не будь дурнем, – сказала Элена. – Ты что, думаешь, я хочу быть женой канцелярской крысы? Ты войдешь в наше дело. Пройдет время, и ты станешь во главе его. Мы будем вместе возглавлять его.
Шарля определили служить в парижском филиале «Роффа и сыновей». Он сообщал ей обо всем, что происходило на работе, и она руководила его действиями, помогала и советовала ему во всем. Шарль быстро продвигался вверх по служебной лестнице. Вскоре он уже стоял во главе французского филиала и был введен в Совет директоров. Элена Рофф превратила его из незаметного адвокатишки в руководителя высокого ранга одной из крупнейших корпораций мира. Казалось, он должен был бы чувствовать себя счастливейшим человеком. Он же чувствовал себя несчастнейшим из несчастных. С самого начала их совместной жизни Шарль понял, что полностью оказался под каблуком жены. Она сама выбрала для него портного, сапожника и мастера по пошиву рубашек. Она добилась того, чтобы его приняли в члены престижного «Жокей-клуба». Обращалась она с ним, как с наемным партнером. Его зарплата до последнего сантима попадала в ее руки, и она выдавала ему до смешного крохотные суммы на личные расходы. Если Шарлю нужны были дополнительные суммы, он должен был сообщать об этом Элене. Он отчитывался за каждую минуту своего времени и постоянно должен был находиться в пределах ее досягаемости. Казалось, ей нравилось бесконечно унижать его. Бывало, она звонила ему прямо на работу и требовала, чтобы он немедленно ехал домой, захватив с собой баночку мази для массажа или еще какую-нибудь дребедень в этом роде. Когда он приезжал, она, раздевшись догола, уже ждала его в постели. Она была ненасытна, как дикое животное. Сколько себя помнил, большую часть времени Шарль провел у постели своей матери, умершей от рака. В такой жизни не было места другим женщинам. Когда мать умерла, Шарлю казалось, что наконец-то он обретет чувство желанной свободы, в действительности же он обрел чувство абсолютной пустоты. Секс и женщины его не интересовали. Однажды, когда Элена впервые упомянула о женитьбе, он в порыве откровения признался ей в этом.
