Джеффри Дивер - Разбитое окно
Неужели и тут приложил руку «5-22»?
Тем более надо поскорее проверить улику, найденную ею возле своего таунхауса, – и на этот раз верную, как считала Сакс. Может, это был тот самый ключик к разгадке тайны «5-22», недостающее звено в цепочке, ведущей к раскрытию всего дела.
Перед ней, неподалеку, возникло место, куда она направлялась. Наученная уроком со своим «камаро» – если «5-22» действительно стоял за его конфискацией, как предполагала Сакс, – и не желая рисковать машиной Памелы, она объехала весь квартал, пока не обнаружила редчайшее для Манхэттена явление – свободный, не запрещенный для парковки промежуток на обочине проезжей части.
Каково?
Похоже на добрый знак.
* * *– Слушай, зачем тебе это надо, а? – спросил Рон Пуласки, стоя перед Марком Уиткомом в глухом проулке в Куинсе, где, кроме них двоих, никого не было.
Убийца пропустил вопрос мимо ушей и, продолжая держать полицейского на мушке, воровато оглянулся по сторонам.
– А ведь я считал тебя своим другом. Многое в жизни воспринимается не таким, как есть на самом деле. На то она и жизнь. – Уитком откашлялся. Он явно нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке. Пуласки вспомнил слова Сакс о том, что убийца, скрываясь от преследования, испытывает психологическое давление и потому теряет осторожность. В то же время он становится и более опасным.
В предчувствии развязки дыхание молодого полицейского участилось.
Уитком опять быстро осмотрелся и остановил взгляд на Пуласки. Он держал пистолет твердой рукой и, очевидно, знал, как им пользоваться.
– А теперь послушай меня, черт подери.
– Проклятие! Говори!
– Повторяю: я хочу, чтобы это расследование остановилось. И немедленно.
– Я всего лишь патрульный коп! Как я могу остановить расследование?
– Так, как я сказал тебе: саботируй. Потеряй улики. Направь детективов по ложному следу.
– Я этого не сделаю, – решительно заявил Пуласки.
Уитком помотал головой с выражением чуть ли не отвращения на лице.
– Сделаешь. Либо добровольно, либо в принудительном порядке. Выбирай, Рон.
– А как насчет моей жены? Ты можешь вытащить ее оттуда?
– Я могу все, что захочу.
Человек всезнающий…
Молодой полицейский закрыл глаза и стиснул зубы по оставшейся с детства привычке. Потом посмотрел на здание, где держали взаперти его Дженни.
Дженни, так похожая на Майру Уэйнберг.
Рон Пуласки принял окончательное решение. То, что он собирался сделать, было ужасно, глупо, но у него не осталось выбора. Его загнали в угол.
Опустив голову, Пуласки произнес невнятно:
– Ладно.
– Согласен?
– Ну сказал же, – огрызнулся он.
– Верное решение, Рон. Очень верное.
– Но сначала обещай… – Пуласки помедлил долю секунды, глянув за спину Уиткому и тут же снова ему в глаза, – что мои жена и дочка сегодня же будут на свободе.
Уитком перехватил его взгляд и быстро обернулся; от этого движения ствол пистолета немного сместился в сторону от цели.
Пуласки решил, что уловка сработала, и не мешкая сделал следующий ход: левой рукой отвел наставленный на него пистолет еще дальше, поднял согнутую в колене ногу и выхватил из кобуры на голени маленький револьвер (Амелия Сакс велела ему всегда иметь такой при себе).
Убийца выругался и попытался выдернуть руку с пистолетом, но Пуласки вцепился в запястье мертвой хваткой и сильно ткнул стволом револьвера в лицо противнику, попав прямо в нос.
Уитком глухо вскрикнул, из сломанного носа брызнула кровь. Он непроизвольно согнулся, зажимая нос свободной рукой, и Пуласки сумел вырвать оружие из его пальцев, но и не удержал его. Черный пистолет Уиткома покатился по земле, а оба мужчины сцепились в неуклюжем борцовском поединке. Пистолет в последний раз лязгнул об асфальт, так и не выстрелив, и Уитком с вытаращенными от паники и ярости глазами со всей мочи пихнул Пуласки спиной на стену и схватил за руку.
– Уйди, гад!
Уитком сделал резкое движение головой, нанося удар, и Пуласки, с ужасом памятуя бейсбольную биту, когда-то раскроившую ему лоб, инстинктивно увернулся. Этого оказалось достаточно, чтобы Уитком получил возможность выбить у него запасной револьвер, так что он взлетел куда-то в небо, а другой рукой выхватил из-за пояса трофейный «глок» и приставил его к голове полицейского.
У Пуласки осталось время лишь на то, чтобы успеть мысленно произнести вразумительный кусок молитвы и воспроизвести в памяти образы жены и детей, дабы захватить их с собой на небеса.
В доме наконец восстановилось электроснабжение, и Мел Купер под руководством Райма, не теряя времени, приступил к работе с вещдоками, собранными на месте гибели Джо Мэллоя. В лаборатории они остались вдвоем; Лон Селлитто поехал в управление добиваться справедливости и восстанавливать свое доброе имя.
Фотографии склада не привели к великим открытиям, и вещественные доказательства также не содержали особых откровений. Отпечаток подошвы однозначно принадлежал «5-22», так как полностью совпадал с обнаруженным ранее. Фрагменты листьев, видимо, осыпались с комнатных растений – фикуса и аглаонемы или китайского вечнозеленого полукустарника. В пакетиках находилась земля, занесенная неизвестно откуда, опять пыль от разрушенных башен Торгового центра и белый порошок, оказавшийся сухими сливками «Кофе-мейт». Клейкая лента была самая обычная, и установить ее происхождение не представлялось возможным.
Райма удивило количество крови на уликах. Ему вспомнилось, как Селлитто отзывался о капитане.
«Он фанатик…»
Даже твердый камешек в душе Райма, похоже, размяк после мученической смерти Мэллоя и той самоотреченности, с какой он ее принял. Зато ненависть к убийце разгорелась в нем с большим жаром. Но и тревожное чувство тоже усилилось, заставляя криминалиста то и дело посматривать на окна, будто вот-вот в них заглянет безжалостный маньяк, хотя Том по его указанию запер все двери и окна и включил видеокамеры внешнего наблюдения.
МЕСТО УБИЙСТВА ДЖОЗЕФА МЭЛЛОЯ• След от рабочего ботинка «Скетчерс» 11-го размера.
• Листья комнатных растений: фикуса и аглаонемы – китайского вечнозеленого полукустарника.
• Грязь, происхождение установить невозможно.
• Пыль с места обрушения башен Торгового центра.
• Сухие сливки «Кофе-мейт».
• Клейкая лента, обычная, происхождение установить невозможно.
– Мел, добавь растения и «Кофе-мейт» к списку несфабрикованных улик.
Лаборант подошел к белой пластиковой доске и маркером внес дополнения.
– Не богато. Совсем не богато, черт возьми!
Тут Линкольн Райм непроизвольно моргнул, услышав громкий стук в дверь. Том отправился открывать. Мел Купер отошел от доски, его рука скользнула к бедру, где висела кобура.
И вновь гость не имел ничего общего с «5-22». Это был инспектор нью-йоркского управления полиции Герберт Гленн, мужчина средних лет, осанистый, как отметил про себя Райм, в дешевом костюме, но в безукоризненно начищенных ботинках. Позади него из прихожей доносились еще несколько голосов.
Поздоровавшись, Гленн объявил:
– Боюсь, у меня для вас неприятное сообщение об одном из ваших сотрудников.
Селлитто? Сакс? Что опять случилось?
Гленн продолжал:
– Его зовут Рон Пуласки. Он же с вами работает, не так ли?
О нет, только не это.
Желторотик…
Пуласки погиб, а его жена с ребенком томится взаперти в бюрократическом аду. Что ей теперь делать?
Гленн обернулся и жестом пригласил войти еще двух мужчин – один седоволосый, в черном костюме; другой помоложе, ниже ростом, одетый точно так же и с толстой повязкой на носу. Инспектор представил Сэмюэла Броктона и Марка Уиткома, служащих «ССД». Райм вспомнил, что Броктон занимал должность начальника в исполнительно-правовом отделе и входил в список подозреваемых, хотя имел алиби на день изнасилования и убийства Майры Уэйнберг. Уитком, как оказалось, был его заместителем.
– Скажите, что случилось с Пуласки?
– Боюсь… – опять начал инспектор Гленн, но тут у него зазвонил мобильник, и он стал разговаривать вполголоса, поглядывая на эсэсдэшников. Наконец инспектор закончил.
– Скажите же, что случилось с Роном Пуласки! Я хочу знать немедленно.
В дверь позвонили, и Том вместе с Мелом Купером впустили в лабораторию новых гостей. Один был крупный мужчина с карточкой на груди, удостоверяющей, что он агент ФБР; второй… Рон Пуласки, закованный в наручники.
Броктон указал на стул, и агент ФБР усадил на него молодого полицейского. Пуласки, похоже, был жив-здоров, хотя явно находился в состоянии нервного потрясения, его одежда помята, перепачкана пылью и кровью. Уитком тоже сел и, ни на кого не глядя, осторожно потрогал повязку на носу.
