Наталья Солнцева - Зеленый омут
Да пребудет сила твоя с тобой, чтобы ты мог дойти туда, откуда начал свой путь, – к Полноте Жизни.
В комнате Сергея горела только одна свеча. Она стояла на подоконнике, и было видно, как к стеклу прилипают снежинки. Снег сыпался и сыпался с бездонно черного неба подобно серебристой пыли.
– Это осыпается Млечный Путь, когда по нему скачут Белые Рыцари… – мечтательно произнесла Лида. Ее шепот казался слишком громким в тишине ночи.
– Я люблю тебя…
Горскому казалось, что время то ли остановилось, то ли пошло вспять. Он снова говорил те же слова, что и тогда, после Ивана Купала. И снова на полу лежало платье, золотистое и бархатно-зеленое, как спящая Жар-Птица. Казалось, что в окно смотрит Флоренция, пахнущая лавром в снегу. Тогда тоже шел снег…Зима и лето перемешались в реке бытия, как жизнь и смерть, сон и белые, как снег, лилии. А может быть, любовь и есть сон с запахом лилий? Если к нему добавить безумие страсти и безрассудное, неодолимое притяжение друг к другу…
– Как давно я обнимала тебя…
– Знаешь, я видел, как ты купалась в лесном озере, и принял тебя за русалку! Представляешь?
– А я и есть русалка, – тихо засмеялась Лида. – Слово «русалка» – от русых волос, которые длинны, густы и волнисты. Бывают русалки с зелеными волосами – это царевны.
– Ты лучше, – прошептал Сергей, снова чувствуя желание.
Он был так нежен, словно Лида была не девушкой из плоти и крови, а хрупким цветком, который мог рассыпаться при легчайшем прикосновении. И эти ласки были такими возбуждающими, каких ему еще не приходилось испытывать. Томительными и жаркими, как медленный огонь. Она лениво отвечала ему, как в полудреме, надышавшись райскими туманами с неведомых дорог.
Они погружались в любовное безумие, поднимались на поверхность, отдыхали, чтобы снова нырнуть в горячую и сладостную глубину, полную восхищения и нежности.
– Любовь, душа и жизнь есть одно и то же…зеленый омут, над которым клубится туман.
– Почему туман? – не понял Сергей.
– Чтобы не была видна глубина…которой нет края…
Они ощущали свою близость как мир без мыслей, полный пленительных ощущений, наслаждения от прикосновений, сильных, упоительных, как сплетение змеиных тел, и трепетных, как крылья бабочки.
В окно смотрела темно-синяя ночь, пьянея от любви человеческой, неисчерпаемой, как само бытие… И ночь приняла их в свое звездное лоно, соединившись с ними, и они плыли и кружились в блаженной тьме, которая была сон…
Утром, в электричке, которая прибывала в Харьков в восемь тридцать, Сиур и Горский договорились о дальнейших действиях. Сиур встречает Вадима, который вчера выехал из Москвы, они снимают квартиру, и ждут сообщения от Сергея. Дальнейшее – исходя из сложившихся обстоятельств.
Если в квартире Горского кто-то побывал за время его отсутствия, значит, неизвестных интересует именно его медальон. На этом и можно сыграть. Если нет, тогда придется думать, как выманить зверя из его норы.
Подробного плана у них не было. Уж очень все неясно, зыбко и неопределенно! Никаких конкретных зацепок, кроме внешности предполагаемого убийцы, не было. Да и того видел только Вадим.
– Слушай, ты подумай, вспомни, что им от тебя может быть нужно?
– А я, по-твоему, не думал, да? – огрызнулся Горский. – У меня чуть крыша не съехала от мыслей! Ты лучше других расспроси! Может, кто-то вспомнит, чего от них надо? Не я один в таком положении. Думаешь, мне самому не интересно?
– Что-то важное, раз через столько времени тебя нашли! – сказал Сиур примирительно. Действительно, чего он придирается к Горскому? Валерия тоже не знает, из-за чего все ее неприятности.
– Черт его знает?! Наверное. Не могу вспомнить, и все! Хоть тресни! – разозлился Сергей. – Если бы я один был, еще ладно. Но ведь раз Лида со мной, то и она… Одну женщину я уже потерял! – Он вспомнил мертвое лицо Алены в гробу и застонал, обхватив голову руками. Если бы он тогда прислушался к словам Сиура, этого могло не случиться.
– Не стоит жалеть о том, что уже произошло. Нужно действовать.
– Ты думаешь, что-то получится?
– Посмотрим…
На вокзале они расстались. Сиур поехал искать квартиру, а Горский отправился к себе домой. Он вошел в подъезд с тягостным чувством, то ли вины, то ли недоумения, то ли горечи от того, что ничего уже не исправишь. Подниматься по лестнице было тяжело, как будто к ногам привязаны гири. Он открыл дверь и долго не мог заставить себя войти.
В квартире стоял запах пыли и еловых веток. Сергей, не раздеваясь, прошел, открыл настежь окна. На кухне все было так же, как он оставил – чистая посуда, сложенная на столе, недопитая бутылка водки, кусочки хлеба, превратившиеся в сухари. Он вспомнил наставления Сиура, на что ему следует обратить внимание, и начал осмотр квартиры с прихожей. Уже через полчаса он убедился, что в квартире кто-то побывал и тщательно обыскал ее.
Сергей замерз и решил закрыть окна; поставил чайник и глубоко задумался. Он ничего не боялся, кроме одного – опять надолго расстаться с Лидой. Или с Антонией? Какая разница! Дело не в имени, а в том, что ему нужна была только она, одна-единственная, неповторимая и желанная. Она подходила ему, как не могла подойти никакая другая женщина. Если они ничего не предпримут для своей безопасности, то никогда не смогут жить спокойно. Риск в данном случае оправдан. Главное, чтоб все получилось.
Он посмотрел на часы, и тут зазвонил телефон. Сиур был точен. Он выслушал Горского, похвалил его за хорошую работу. Они договорились звонить друг другу в условленное время.
– Вадим, наверное, приедет к тебе. Одному быть опасно, раз в квартире кто-то побывал. Там обсудите, как быть дальше.
Пока все шло по плану. Небольшие коррективы дело обычное. Сиур был доволен. Он просидел до вечера, выпив огромное количество кофе и отбросив сотни вариантов развития событий. Вадим уехал к Горскому, и это даже лучше. Одному легче думается. У них была пара шансов из ста, но и их стоило непременно использовать. А вдруг? Чем черт не шутит?!
Вадим договорился с Сергеем, что не будет выходить из квартиры, во всяком случае, днем. Пусть все думают, что Горский живет один. Пьет с горя. И в пьяном состоянии ничего не соображает. Едва до дома может добраться, почти ползком.
На следующее утро Сергей встретил в знакомом кафе «отца» Вассиана, который несказанно обрадовался, бросился с объятиями и пьяными поцелуями.
– Вот и ты! Оклемался, значит. А я уж думал, ты стал трезвенником после монастыря! Это бывает.
– Бог миловал! – Горский удивился тому, что искренне рад видеть Вассиана. Даже притворяться не надо. Жизнь в обители сблизила их. Они встретились, как добрые друзья.
Водку пить не хотелось. Сергей старался больше подливать «батюшке», благо тот уже не в состоянии заметить это. Разыгрывать пьяного оказалось нетрудно, только очень скучно. Он с трудом досидел положенное время.
Сиур решил не говорить Горскому, что будет наблюдать за ним, чтобы тот вел себя естественно. А то с непривычки будет крутиться, оглядываться и напрягаться без толку.
Вадим целыми днями спал, а по ночам уходил куда-то. Он любил ночь, как любят ее демоны тьмы, видел в темноте, как кошка, упивался ночными запахами и звуками. Ночь была его стихией. В темноте он чувствовал себя неуязвимым и легким, как ветер. «Ночной ветер» – так он назвал бы себя, если бы жил в американских прериях. Увы! Для жизни в каменных джунглях такое поэтическое имя не подходило.
Горский поздно вставал, отправлялся в одно и то же кафе, «напивался» там до полусмерти, и кое-как добирался домой.
Шли дни, похожие один на другой. И ничего не происходило. Никто не пытался проникнуть в квартиру, подкараулить Сергея где-то на улице, устроить пьяную потасовку. Никто даже не пытался вступить с ним в контакт. Телефон тоже молчал. Друзья и клиенты, которых было у него в Харькове не так уж много, не знали, что Сергей вернулся в город. Сам он никому не звонил. Ему стало тоскливо.
Однажды утром, выйдя из душа, он разбудил только что заснувшего Вадима.
– Вставай скорее!
– Что случилось? – Вадим мгновенно вскочил, сна ни в одном глазу. Он с тревогой смотрел на Горского. – Говори же!
– Медальон пропал!
– Черт! Когда?
Вадим тут же проверил входную дверь, которую подпирал стулом, ложась спать. Стул не мог помешать кому-либо войти, но загреметь, падая, мог, тем самым предупреждая об опасности. Стул был на месте.
– Вчера, когда я пришел домой, подвеска была на мне. Давай искать! – Горский нервничал. – Смотри внимательнее!
– Ты что, не помнишь, куда положил медальон?
– Я его никогда не снимаю.
– Не понял, – Вадим не мог сообразить, что произошло.
– Ты ищи лучше!
Они обшарили обе комнаты, кухню, и все безрезультатно.
