Мария Семенова - Дядя Лёша
Она, конечно, рассчитывала на Уолша, но все-таки хотелось иметь кое-что про запас, вдруг все его обещания окажутся липой. Хорошо бы взять что-то еще… Небольшое, но ценное… Валерия уже знала, что золото провезти через границу не так просто, если найдут, конфискуют без разговоров. Она снова вспомнила мини-коптильню, затем ее мысли перекинулись на квартиру Вороновых-старших. «А ведь там много всяких ценных вещей, — думала она. — Но громадные, как их вывезешь…» Она имела в виду прежде всего приглянувшийся ей старинный буфет. И тут ее осенило. Картина. Ну конечно! Она небольшая, ее можно вынуть из рамы и везти просто в рулоне. «Сэмюел предлагал за нее несколько тысяч фунтов, в долларах это почти в два раза больше, — думала Валерия. — Но на самом деле ее стоимость наверняка гораздо больше, иначе он не стал бы так ее домогаться. Но мне-то он даст за нее настоящую цену…»
Угрызения совести не мучили Леру Воронову, в девичестве Бабенко. Она вовсе не считала то, что собиралась сделать, воровством и даже оскорбилась бы если бы кто-то назвал ее воровкой. Ведь она оставляет Вадиму все: мебель, кухонные принадлежности, мини-коптильню, наконец. И вообще, после всего, что он сделал…
Валерия прекрасно знала, что ключи от дома лежат в сером пиджаке, и вот, когда он в очередной раз, ничего не сказав, исчез на несколько дней, она решилась. Предварительно позвонила в квартиру Вороновых-старших, хотя знала, что стариканы сидят у себя в Комарове. Затем взяла такси и через двадцать минут была уже на Третьей линии. Лера не стала отпускать тачку, не хотелось снова голосовать уже с картиной в руках.
Она пробыла в квартире минут пять, не больше. Когда, сняв со стены «Женщину с петухом» и завернув ее в заранее приготовленную простыню, она открыла замки, чтобы выйти, раздался телефонный звонок. Лера машинально подняла трубку и в тот же миг поняла, что не стоило этого делать. Однако это оказалась ложная тревога. Женский голос спрашивал Вадима. Валерия сразу же узнала его — это его дурочка, с дня рождения которой все и началось. Снова с ней снюхался, поняла Валерия и даже обрадовалась, что эта его краля попала на нее. Пусть не думает, что у них все так плохо.
— Его нет дома, и он будет не скоро. Ему что-то передать? — спросила Валерия голосом жены, которая недовольна, когда ее мужу звонят женщины.
В трубке пролепетали что-то неопределенное, и разговор прекратился.
«Пусть теперь объясняет ей, что я оказалась здесь случайно», — внутренне рассмеялась Валерия и открыла дверь.
Однако, когда она доставила «Женщину с петухом» в «Европу», мистер Уолш отреагировал совершенно не так, как ожидала Лера. Он не только не обрадовался, а очень рассердился. Он попросил Валерию немедленно отнести картину назад, а когда она попыталась убедить его взять картину в Англию, объяснил:
— В Англии доброе имя фирмы значит очень многое. Если разнесется слух, что я имею отношение к краже ценностей, никто не захочет иметь со мной дел. Понимаешь? Да, картина мне нравится, и, я уверен, ее можно продать с большой выгодой, возможно с очень большой, но я не хотел бы, чтобы эта сделка стала последней.
Уолш потребовал, чтобы картина немедленно покинула его номер. Пришлось подчиниться. Однако, вместо того чтобы отвезти ее назад на Васильевский, Валерия привезла картину к себе на «Горьковскую».
Она прислонила раму к стене и всмотрелась в лицо женщины, державшей на руках петуха. Ей показалось, что та смотрит на нее с беспомощным укором. Валерии стало не по себе, и она перевернула картину лицом к стене. «И что они в ней нашли?» — подумала она.
Однако Сэмюел рассчитывал получить за нее раза в три больше, чем предлагал Вороновым. Значит, баксов тысяч тридцать-сорок. Больше, чем стоил особняк. «Мерзкие жмоты, — подумала Валерия про стариков. — Ну что им стоило отдать ее… А у нас был бы дом… Так им и надо!»
Она твердо решила картину не отдавать и припрятать где-нибудь до лучших времен. В конце концов, как говорил Сэмюел, искусство — одно из самых надежных помещений денег.
Валерия снова взглянула на мокрый сад за стеклом. Хоть бы в город выбраться. Но именно в город, а не в городишко, где хоть и есть какая-нибудь церковь тринадцатого века, но со скуки сдохнуть можно.
Правда, поначалу все шло неплохо. Они провели в Лондоне целую неделю, и Уолш добросовестно возил Леру по театрам, музеям и ресторанам. Но все оказалось совсем не так замечательно, и Валерия совсем не чувствовала себя счастливой. Англичанин оказался ужасным занудой. Экскурсии по городу и по музеям превратились просто в муку, и даже походы в магазины он умудрился испортить. Он настоятельно советовал Валерии купить одно и не покупать другого. И она понимала, что должна соглашаться, если хочет продолжения их отношений.
Валерия хотела завести его вечером в какой-то ночной клуб, но Уолш мягко, но твердо отказался. А уж когда приехали в знаменитый дом в Хартфордшире Валерия скоро поняла, что лучше уж было бы оказаться в Пятихатках. Такая же деревня, только здесь говорят по-английски.
На самом деле в Пятихатках-то было здорово. А как у бабки Стефы дыни воровали из огорода! А как вечерами молодежь собиралась и чуть не до утра сидели. Весело было. Не то что здесь. Впрочем, по сравнению с домом Уолша жизнь в больнице показалась бы захватывающим романом. Валерия бы, конечно, нашла, как убежать от его опеки, но загвоздка заключалась в том, что тут никто не говорил по-русски.
Это было ужасно. Конечно, теоретически Лера знала, что в Англии говорят по-английски, но она не представляла себе, как это ужасно — жить и не понимать ни слова, не иметь возможности ни с кем перекинуться словом, кроме противного Уолша, которого она уже начинала ненавидеть.
Правда, Сэмюел почти сразу нанял Валерии учительницу английского языка мисс Аткинс — долговязую сухую даму без возраста. Она появлялась в их доме четыре раза в неделю, занималась с Лерой грамматикой и произношением и ставила видеозаписи с учебными программами, где какие-то скучные англичане посещали банк, почту, поликлинику и другие заведения, подолгу обсуждая каждый свой шаг. В магазинах Лера стала держаться свободнее, но друзей у нее так и не было. Более того, ей казалось, что на нее смотрят иначе, чем на других.
— Не расстраивайся, дорогая, — объяснил ей Уолш. — Англичане ужасные ксенофобы. Другими словами, они не любят иностранцев. Чтобы к тебе привыкли, надо прожить тут лет десять, не меньше. И то ты никогда не станешь для них своей. Это не Америка.
«Десять лет! — с тоской думала Валерия. — И ради чего? Ради того, чтобы, когда я буду чинно гулять с маленьким Уолшем, викарий кивнул мне с любезной улыбкой».
Лера немного оживилась, когда их в первый раз пригласили на прием, но, побывав на нем, а затем еще на парочке подобных мероприятий, поняла, что никогда не почувствует на них себя свободно, даже если заговорит языком Диккенса или Агаты Кристи. Англичане оказались на редкость скучными, их вопросы про Россию и Петербург были ужасно однообразными, а сами эти приемы, где разносили на подносах напитки, а на столиках лежали в маленьких блюдечках крекеры и орешки и где не было ни одного стула, чтобы присесть, превращались в тяжелую повинность.
И в то же время бежать было некуда. Гостевая виза кончалась, продлить ее можно было, только прибегнув к помощи Уолша. Уехать в Америку или во Францию Валерия не могла потому, что для этого будет нужна виза, а ей могут отказать.
Самым разумным было бы стиснуть зубы и терпеть до того дня, когда, получив развод с Вадимом, Валерия станет миссис Уолш и, вслед за тем, гражданкой Великобритании. Но ждать придется, возможно, долго.
Валерия посмотрела на часы и внутренне застонала. Скоро явится Уолш. Без него было просто скучно, но с ним — противно. Она прошла в гостиную и села в кресло напротив телевизора. Английское телевидение оказалось еще одним разочарованием, потому что показывали новости, бесконечные ток-шоу или знаменитых комиков, которые тараторили так быстро, что невозможно было уловить ни слова. Боевиков почти не показывали, а когда Лера заикнулась мистеру Уолшу о том, что хотела бы брать фильмы напрокат, он с гордым видом показал ей свое собрание — в основном элитарное кино, которое смотреть было вообще невозможно.
Валерии все чаще вспоминался Питер. Странное дело, там тоже большую часть года были то дожди, то слякоть, а все же в ее памяти город возникал живым и многолюдным, и в нем не было скучно. Валерия вспоминала казино, посиделки у приятельниц, свою недолгую семейную жизнь. Нередко теперь, когда Сэм начинал о чем-то рассуждать, она отключалась и думала о Вадиме, и ей становилось даже жаль этого красивого жизнерадостного парня. Но пути назад не было, особенно после истории с картиной.
На подъездной аллее послышалось шуршание шин и звук мотора — Сэмюел Уолш возвращался в свое гнездышко. Валерия выключила телевизор и вышла в холл.
