Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки
— Меня не спустили с лестницы, Робин. Оступился — вот и все.
— Понятно. У вас… у вас небольшая бледность. Переломов нет? Я могу вызвать такси… наверное, вам надо к врачу.
— Не надо. У нас таблеток обезболивающих не осталось?
Она принесла ему парацетамол и стакан воды. Он проглотил таблетку, вытянул ноги, содрогнулся и спросил:
— Ну, что у нас происходит? Грэм Хардейкр никаких картинок не присылал?
— Присылал. — Робин заспешила к монитору. — Сейчас.
Щелкнув мышкой, она открыла фото лейтенанта Джонаса Агьемена.
Они молча вглядывались в лицо молодого человека неоспоримо эффектной внешности, которую не портили даже большие оттопыренные уши, унаследованные им от отца. Красно-черная с золотом форма сидела на нем как влитая. Немного асимметричная улыбка, высокие скулы, квадратный подбородок, темная, как свежезаваренный чай, бронзового оттенка кожа. В нем было то же самое беззаботное обаяние, какое отличало и Лулу Лэндри, та же неуловимая особинка, приковывающая взгляд.
— Похож на нее, — приглушенно сказала Робин.
— Да, действительно. Еще что-нибудь интересное было?
Робин тут же собралась:
— Ой да, конечно… Полчаса назад звонил Джон Бристоу, сказал, что у него никак не получается с вами связаться. Три раза звонил Тони Лэндри.
— Этого следовало ожидать. И что он сказал?
— Он был совершенно… ну, в первый раз просто хотел с вами поговорить, а когда я ответила, что вас нет, сразу бросил трубку — я даже не успела дать ему номер вашего мобильного. Во второй раз потребовал, чтобы вы немедленно ему перезвонили, и тоже бросил трубку, даже не выяснив, вернулись вы или нет. А в третий раз он был… просто… вне себя от злобы. Разорался.
— Если он вас оскорблял… — грозно нахмурился Страйк.
— Да он, в принципе, не оскорблял. Вернее, меня не оскорблял… а все больше вас.
— Так что же конкретно он говорил?
— Нес какую-то околесицу, обзывал Джона Бристоу тупым ублюдком, потом стал кричать, что Элисон как сквозь землю провалилась и будто бы это как-то связано с вами, грозился засудить вас за клевету — я ничего не поняла.
— Элисон не вышла на работу?
— Похоже, так.
— А он не сказал куда… нет, конечно нет, откуда ему знать? — закончил Страйк, обращаясь скорее к самому себе, чем к Робин.
Он посмотрел на запястье. Видимо, при падении он повредил свои дешевые часы: они показывали одиннадцать сорок пять.
— Который час?
— Без десяти пять.
— Уже?
— Да. У вас есть какие-нибудь поручения? Я могу немного задержаться.
— Нет, идите-ка вы лучше домой.
Он сказал это таким тоном, что Робин, вместо того чтобы тут же взять пальто и сумочку, приросла к месту:
— Вы ждете развития событий?
Страйк возился со своей ногой, чуть ниже колена.
— Я ничего не жду. Просто вы в последние дни и так постоянно работаете сверхурочно. Готов поспорить, Мэтью обрадуется, если вы в кои-то веки придете с работы вовремя.
Поправить протез через штанину брюк не удавалось.
— Робин, прошу вас, уходите. — Страйк поднял голову.
Она заколебалась, но все же пошла за своим тренчем и сумкой.
— Спасибо, — сказал Страйк. — До завтра.
Она вышла. Страйк не стал закатывать брючину сразу, а сидел и ждал, пока Робин спустится по лестнице, но металлического лязга все не было. Стеклянная дверь открылась, и на пороге опять возникла Робин.
— У вас назначена встреча, — сказала она, держась за створку двери. — Я права?
— Возможно, — ответил Страйк, — только это не важно. — Он вымученно улыбнулся, видя ее тревогу и напряжение. — За меня не бойтесь. — Видя, что Робин не успокаивается, он добавил: — Представьте, я в армии немного боксом занимался.
У Робин вырвался короткий смешок:
— Знаю, вы рассказывали.
— Разве?
— И не один раз. В тот вечер, когда… ну, вы понимаете.
— А, ясно. И тем не менее. Это чистая правда.
— И все же: с кем у вас…
— Мэтью меня не похвалит, если я вам скажу. Ступайте домой, Робин. Завтра увидимся.
На этот раз она ушла, хоть и с неохотой. Страйк дождался, чтобы хлопнула дверь, ведущая на Денмарк-стрит, повторно закатал брючину, отстегнул протез и осмотрел распухшее колено и конец культи, воспаленный, в кровоподтеках. Он бы предпочел точно знать характер повреждений, но обращаться к специалисту сегодня не оставалось времени.
Он немного пожалел, что не отправил Робин купить ему чего-нибудь поесть. Неуклюже прыгая на одной ноге и придерживаясь по очереди за стол, за шкаф и за подлокотник дивана, он кое-как соорудил себе чашку чая. Сел на стул секретарши и стал пить обжигающую жидкость, заедая диетическим печеньем и не сводя глаз с фото Джонаса Агьемена. От боли в ноге парацетамол помогал мало.
Дожевав печенье, Страйк проверил мобильный. Множество пропущенных звонков от Робин и два — от Джона Бристоу.
Из трех человек, которые могли сегодня вечером нагрянуть к нему в офис, первым, по расчетам Страйка, должен был примчаться Джон Бристоу. Если Скотленд-Ярд хотел получить конкретные доказательства убийства, предоставить их (сам того не зная) мог только Бристоу. Если же его опередит Тони Лэндри или Элисон Крессуэлл, придется… тут Страйк позволил себе немного вздремнуть в пустом офисе, и последним выражением, которое всплыло у него в голове, было: «В ногах правды нет».
Ни в шесть часов, ни в половине седьмого с улицы никто не позвонил. Страйк смазал низ культи мазью и надел протез, скривившись от острой боли, затем, кряхтя, похромал к себе в кабинет, рухнул в кресло у стола и сдался: отстегнул крепления протеза и положил голову на руки, чтобы дать отдых глазам.
2
Шаги на железной лестнице. Страйк распрямился как пружина, не зная, сколько проспал — пять минут или пятьдесят. Кто-то стучался в стеклянную дверь.
— Входите, открыто! — крикнул он и проверил, закрывает ли штанина брюк отстегнутый протез.
К немалому облегчению Страйка, в офис вошел Джон Бристоу. Тот был взволнован и моргал за толстыми линзами очков.
— Приветствую, Джон. Заходите, располагайтесь.
Но Бристоу направился прямиком к нему, багровый от злости, как в первый день их знакомства, когда Страйк отказался взяться за его дело, и вцепился в спинку кресла.
— Тебе было сказано, — его худощавое лицо то бледнело, то вновь наливалось кровью, — тебе было ясно сказано не соваться к моей матери без меня! — Он тыкал пальцем в сторону Страйка.
— Я помню, Джон, но…
— Она подавлена сверх всякой меры. Не знаю, что ты ей наплел, но она позвонила мне и не смогла говорить: ее душили слезы и рыдания!
— Мне очень неприятно это слышать, но она ничуть не возражала, когда я задавал ей…
— Она в ужасающем состоянии! — прокричал Бристоу, обнажив торчащие вперед зубы. — Как ты посмел сунуться к ней без меня? Что ты себе позволяешь?!
— Джон, как я уже сказал после похорон Рошели, мы имеем дело с опасным преступником, который будет убивать и дальше, — ответил Страйк. — Положение стало критическим, и я хочу положить этому конец.
— Надо же, он хочет! А каково мне, по-твоему? — кричал Бристоу, срываясь на фальцет. — Ты соображаешь, сколько от тебя бед? Мама совершенно убита, а теперь еще и моя девушка исчезла в неизвестном направлении, и Тони считает, что виноват в этом ты один! Что ты сделал с Элисон? Куда она пропала?
— Понятия не имею. Вы не пробовали до нее дозвониться?
— Она не берет трубку. Что это за чертовщина? Я сбился с ног, возвращаюсь — а тут…
— Сбились с ног? — Страйк незаметно подвинул ногу, чтобы протез стоял вертикально.
Бристоу упал в кресло, тяжело дыша и жмурясь от яркого предзакатного солнца, бьющего в окно за спиной у Страйка.
— Кто-то, — в бешенстве процедил он, — позвонил сегодня утром моему секретарю, выдал себя за очень важного клиента из города Рай и попросил о срочной встрече. Я примчался туда — и что мне говорят: никакого звонка оттуда мне не поступало. Нельзя ли, — добавил он, загораживаясь ладонью от солнца, — опустить жалюзи? Глаза слепит.
Страйк дернул за шнур, и жалюзи с грохотом упали, погрузив кабинет в прохладный полосатый полумрак.
— Подозрительная история, — заметил Страйк. — Как будто кому-то понадобилось выманить вас из города.
Бристоу не отвечал. Тяжело дыша, он уставился на Страйка.
— С меня хватит! — резко бросил он. — Я прекращаю это расследование. Аванс можешь оставить себе. Я должен думать о маме.
Страйк незаметно достал из кармана мобильный и, нажав пару кнопок, положил на колено.
— Даже не поинтересуетесь, что я сегодня нашел в платяном шкафу вашей матушки?
— Ты посмел… ты посмел рыться у нее в шкафу?!
— Да, решил заглянуть в новенькие сумочки, которые Лула перед смертью получила в подарок.
