Фридрих Незнанский - Кровная месть
Мы немедленно отправились звонить Рогозину, разыскали его с третьей попытки и официально сообщили ему, что Генеральный прокурор Российской Федерации настаивает на поднадзорности действий их оперативной группы.
— Мы и не собираемся ничего скрывать, — заявил чуть раздраженно Рогозин. — Операция находится в стадии разработки, и, если вы желаете подключить к делу своих специалистов, мы примем их без ропота.
Ловя его на слове, я немедленно отправил к ним Сережу Семенихина с наказом все запоминать, чтоб потом все пересказать. Сережа только хмыкнул на это, его компьютерное мышление было не способно забывать вложенную информацию.
Накануне, в воскресный вечер, просматривая телевизионные передачи в теплой семейной атмосфере, в программе новостей я увидел репортаж о прибытии из Женевы делегации Верховного Совета, где обсуждались какие-то важные вопросы. Возглавлял делегацию Вадим Сергеевич Соснов, и, слушая его уверенную речь, я чувствовал, как сомнения раздирают мое сердце. Этот неглупый и по-своему обаятельный человек нравился мне, и я не мог представить его в той роли, какая для него готовилась в нашей раскладке. В понедельник утром я связался с его симпатичной секретаршей, которая так и не смогла меня вспомнить, и напросился на деловой разговор. Мне было назначено во второй половине дня во вторник, и теперь я мог отправиться на решающее свидание.
— Может, мне с тобой пойти, — задумчиво предложил Меркулов.
— Как это будет выглядеть, — сказал я. — Напрашивался следователь, а явился зам генерального? И потом, со мной наедине он может разговориться, а если нас будет двое, он наденет такую броню, что не прошибешь.
— Ты убежден, что он и есть тот большой человек? — с сомнением спросил Меркулов.
— Если честно, — сказал я, — то я очень хотел бы, чтобы это было не так.
— Тогда будь осторожнее, — напутствовал меня Меркулов.
Соснова не оказалось на месте, когда я появился, и секретарша сообщила, что он на совещании у Председателя Верховного Совета. Мы с ней очень мило побеседовали, и я совсем уже был готов пригласить ее на кофе в депутатский буфет, как появился Соснов, буркнул мне какие-то извинения и пригласил в кабинет.
— Я снова к вам, Вадим Сергеевич, — начал я, уверенный в том, что он меня не вспомнит.
Так и оказалось.
— А вы по какому вопросу? — спросил он, копаясь в бумагах на столе.
— Я опять по вопросу убийства капитана Ратникова в Краснодаре в прошлом году, — напомнил я.
Он поднял голову и спокойно глянул на меня.
— А, — сказал он. — Вы, если не ошибаюсь, Турецкий?
— Именно так, — кивнул я.
— Что у вас нового?
— О. Целый ряд обстоятельств. Во-первых, у меня недавно была в гостях Нина Ратникова.
— Нина? — переспросил он. — Но вы, кажется, говорили, что она сошла с ума.
— Она уже вылечилась, — сказал я. — Выглядит прекрасно. Узнала о том, что мы продолжаем дело, и пришла к нам. Знаете, что она нам рассказала?
Он угрюмо кивнул.
— Представляю.
— Может, вы хотите дополнить или исправить ее показания? — спросил я.
Он тяжело вздохнул.
— В какой части?
— Я имею в виду дискету, — сказал я.
Он откинулся на спинку своего кресла, посмотрел, на меня задумчиво и предложил:
— Послушайте, Турецкий, а может, нам забыть те давние обстоятельства? Ну было это недоразумение, было, что же теперь-то... Я и так каюсь за свое легкомыслие.
— Конечно, лучше бы забыть, — сказал я. — Но, Вадим Сергеевич, что же мне забывать, если я толком еще ничего не знаю?
— Но вполне можете предположить, — буркнул он. Я согласно кивнул.
— Хорошо, — сказал я. — Предположим, как оно могло быть. Мне думается, в тот памятный вечер, когда вы пришли к ним в гости, вам не очень понравился Николай Ратников. Он раздражал вас своими манерами, своей уверенностью в себе, невозмутимостью. Не так ли?
— Так вполне могло быть, — сказал он.
— В кармане у вас оказалась эта дискета, вот вы и решили разыграть Нину, поделиться с ней государственным секретом. Она клюнула на этот розыгрыш, и вы были удовлетворены. Теперь у вас с нею был свой маленький секрет.
— Вы тонкий психолог, — заметил Соснов спокойно. — В жизни обычно мы не анализируем свои мотивы с такой тщательностью.
— А потом вы позвонили ей и попросили привезти дискету на вокзал. У вас даже был приготовлен билет для нее. Вы что, действительно верили, что она бросит мужа?
— Приступ романтики, — махнул он рукой. — На самом деле я всегда беру два билета, чтобы не было соседей в купе.
— А теперь скажите, это случайно так совпало, что в то самое время бандиты убивали Ратникова с детьми? Или для того были какие-то основания?
Мне удалось его встряхнуть, он потянулся к бутылке с минеральной водой. Пока он пил, я рассматривал картины на стенах.
— Вы понимаете, что вы говорите? — спросил он.
— Помилуйте, Вадим Сергеевич, — сказал я. — С момента нашей с вами первой беседы мы уже узнали столько нового, что очередное открытие уже не будет сенсацией. Может, вы хотели уберечь Нину от налета гэбистов, а?
— Чушь, — бросил он. — Я ничего не мог знать об этом налете!
— Значит, это совпадение?
— Очевидно, — буркнул он. — Придержите свою фантазию, Турецкий. Следователь должен оперировать фактами, а не домыслами.
— Я помню, — кивнул я. — Но у нас еще одна новость. Убийцы, Чекалин и Тверитин, они, оказывается, вовсе не убиты в Карабахе. Они живы и здоровы и сейчас находятся у нас.
Он окаменел.
— Как? — проговорил он едва слышно.
— Представьте себе, — сказал я.— А самое обидное, что мы не можем инкриминировать им дело убитого капитана, потому что оно давно прекращено. Но они говорят о каком-то большом человеке, чью волю они исполняли в Краснодаре. Как вы думаете, кто бы это мог быть?
— Кто угодно, от начальника краевого управления КГБ до секретаря крайкома партии.
— Но они утверждают, что он и сейчас представляет собой крупную политическую фигуру,— продолжал я свою игру. — Вы лучше меня знаете краснодарских деятелей, может, вы подскажете нам парочку кандидатов?
— Что вы думаете с ними делать? — спросил Соснов.
— Прежде всего я хотел бы с ними познакомиться.
— Я имею в виду арестованных кагэбэшников.
— Вероятно, их будут судить за спекуляцию наркотиками, — сказал я.
Соснов машинально кивнул и рассеянно произнес:
— Спасибо за информацию.
После этого он вовсе выпал из беседы, так и не дав мне никаких намеков ни на свою виновность, ни наоборот. Известие об аресте убийц действительно потрясло его, но вполне можно было предположить, что он встревожен этим обстоятельством из соображений справедливости. Я так и не смог добиться от него ясности в последующем разговоре, и вскоре секретарша Лена зашла к нему, чтобы напомнить о встрече каких-то знатных иностранцев в Шереметьевском аэропорту. Время нашей аудиенции закончилось.
Я вернулся в прокуратуру, доложил обо всем Меркулову, и тот сказал:
— Короче, ты ему выдал информацию, а он тебе нет. Очень продуктивный способ ведения допроса.
— Во всяком случае, — сказал я, — он оповещен.
Сережа Семенихин появился под вечер, и мы дожидались его в моем кабинете, попивая казенный кофе. Даже Лариса заинтересовалась планом комиссии и сидела с нами. Сережа был по-прежнему невозмутим и жевал жвачку.
— Примитив, — сообщил он. — Они устраивают открытый судебный процесс.
— Они надеются, что Бэби явится прямо в суд? — усмехнулась Лара.
— Не глупо, — вставил Меркулов. — Если он решится на свое дело, то поймать его будет нетрудно.
— Принимаю пари, — провозгласил я. — Пять к одному, что Бэби там не появится.
— А я думаю, появится,— возразила Лара.— Только убить этих подонков ему не удастся.
— Ваш прогноз, гражданин начальник? — спросил я у Меркулова.
— Я не занимаюсь прогнозами,— сказал тот надменно. — Но убежден, что бандиты будут убиты.
— Сережа, а ты? — спросил я у жующего помощника. Тот пожал плечами.
— Кто его знает...
Операция готовилась солидно, добрая треть зала заседания должна была быть наполнена агентами комиссии, в зале было установлено шесть телевизионных камер, а на Чекалина с Тверитиным надели пуленепробиваемые жилеты. Процесс был липовый, и их хотели сохранить до суда настоящего.
О предстоящем суде говорилось в прокуратуре, мелькнула заметка в «Московском комсомольце», в общем, оповещение было. В пятницу мы все с утра отправились туда, в зал, где предполагалось действие спектакля, и волнение было такое, будто мы сами идем на дело. Посторонний народ шел на процесс слабо, нынче люди ценили свое время и на ротозейные дела уже не разменивались. Собирались старички-пенсионеры, какие-то женщины с сумками, завсегдатаи судебных заседаний, но была и молодежь. Людей на входе не обыскивали, но всем следовало пройти через металлоискатель, и на кого аппарат реагировал, тех отзывали в сторону и проверяли наличествующий металл. Полковник Рогозин занял место неподалеку от скамьи подсудимых, и к нему то и дело подходили люди, которым он отдавал распоряжения.
