Александра Маринина - Личные мотивы
Вилену хочется уехать, он скучает по своему дивану, по своему креслу, своим книгам и своей музыке. А вот Ангелине Михайловне уезжать совсем не хочется, ей нравится жить здесь, нравится надевать красивые платья, делать прическу в парикмахерской и ходить с Виленом в театры и на концерты. В последние годы он стал вялым, дома, в Новосибирске, его стало трудновато вытащить куда-нибудь, как прилипнет к своему креслу — так никакими силами не оторвешь, а здесь волей-неволей пришлось вести светскую жизнь, и он втянулся, приободрился, приосанился. Да и ухаживания за соседкой Людмилой Леонидовной сделали свое дело, и как ни мучилась ревностью Ангелина Михайловна, она не могла не признать, что культпоходы с Люсенькой пошли Вилену на пользу.
И вот теперь все закончилось, и нужно возвращаться. Если бы не было этой поездки и жизни в Москве, то Ангелина Михайловна оставалась бы вполне довольной своим существованием, полагая, что лучше и быть не может. Но теперь она знает, что может быть и по-другому, и возвращение к прежнему образу жизни кажется ей падением с высоты в грязь. Лучше бы ей не знать этой другой жизни… И зачем только они в это ввязались? Вроде бы на первый взгляд понятно: они хотели отомстить за гибель сына. А на самом деле?
Витя погиб двадцать шесть лет назад, боль давно утихла. Да если уж совсем честно говорить, не была эта боль убийственной. Ангелина точно знала, что Вилен, конечно, переживал смерть сына, но потом вздохнул с облегчением: можно было вернуться к прежнему, такому любимому образу жизни. Да и сама она не так уж горевала. Сын был ей в тягость, и от горя она оправилась даже быстрее, чем ожидала сама. Не нужен ей был ребенок, ну совсем не нужен! Горе, конечно, огромное, но его оказалось так легко пережить… Просто удивительно.
И Ангелина тоже с готовностью вернулась к прежнему образу жизни, они с Виленом снова стали ходить по театрам, много читать, слушать музыку и, как и прежде, позволяли себе взять на работе несколько дней за свой счет, чтобы съездить в другой город и посмотреть спектакль с любимыми актерами или увидеть постановку, о которой много говорили, или побывать на выставке или вернисаже. Первое время Ангелине было немного стыдно, что она так радуется жизни, получает от нее такое удовольствие, ведь она должна горевать, плакать, носить траур, а она ходит на премьеры и концерты и если и плачет, то только от звуков великой музыки.
Но потом она все чаще стала задумываться о том, что любая утрата — горе, но каждый человек переживает это горе по-разному, кто-то сильнее, кто-то слабее. Просто все стесняются об этом говорить, и складывается впечатление, что все горюют одинаково. А ведь это совсем не так… Просто так принято считать.
И еще принято считать, что каждая мать обожает своего ребенка, и когда ребенок умирает, она должна с ума сходить от горя. Но ведь далеко не каждая мать хочет быть матерью, и далеко не каждая обожает свое дитя. Примеры тому — на каждом шагу, включи телевизор — и обязательно услышишь какую-нибудь историю о том, как мать избивает ребенка, морит его голодом, оставляет одного на несколько дней в пустой квартире или убивает новорожденного. Почему же принято считать, что смерть ребенка для всех одинакова? Как разнится отношение к детям, так разнится и отношение к их утрате.
…Ангелина Михайловна стряхнула с себя оцепенение, в которое она всегда впадала, когда вспоминала эти свои размышления, и снова занялась укладкой чемоданов. Они улетают завтра днем, Максим сказал, что сам отвезет их в аэропорт. Жаль, что они не смогли быть по-настоящему полезны Крамареву, все-таки он очень славный молодой человек. Вилену он почему-то разонравился, а вот Ангелина Михайловна теперь уже испытывает к нему искреннюю симпатию. Обидно, что из-за Славика у Максима возникли неприятности и он вынужден уйти из политики. Все-таки этот Славик — полное ничтожество, от него никакого толку не было, одни проблемы. И правильно, что его посадили.
Боже мой, боже мой, как же не хочется уезжать!
* * *Убийство Валерия Стеценко так и повисло нераскрытым. Надо отдать должное оперативникам Центрального округа — Николай Селуянов всю душу из них вытряс, но ни одного доказательства причастности к этому убийству Геннадия Антоновича Кузьмина так и не нашли. Главная надежда была на бомжей из Грохольского переулка, но по фотографии они Кузьмина не опознали — темно было, да и спросонья они, и нетрезвые. Так бывает достаточно часто: оперативники и следователи точно знают, кто убил, как и за что, а доказательств, которые могут быть приняты в суде, нет. Ну нет их — и все тут. И преступление считается нераскрытым, уголовное дело приостанавливается, а виновный счастливо и благополучно пьет коньяк и курит дорогую сигару.
Накануне своего дня рождения Настя получила от Стасова честно заработанный гонорар за выполнение заказа Валентины Евтеевой.
— Не забудь с мужем поделиться, — сказал ей Стасов насмешливо. — Небось без его помощи-то не обошлось.
Это правда. Без Лешки она не справилась бы. Выйдя из кабинета Стасова, Настя тут же позвонила Чистякову.
— Леш, мы сказочно разбогатели. Половина — твоя, по-честному. Как будем тратить?
Алексей долго не раздумывал.
— Ты можешь сейчас свалить из своей конторы?
— Легко!
— Тогда подъезжай на Кутузовский, к тому магазину, где мы с тобой видели красивые спортивные костюмы. Помнишь?
— Помню.
— Я тоже туда подтянусь, и мы пойдем выбирать тебе подарок ко дню рождения. Плачу из своей половины.
Настя села в машину и отправилась тратить деньги. Ну что ж, если Лешка из своей половины гонорара купит ей подарок, то она, в свою очередь, из другой половины купит ему тот самый спортивный костюм, который Чистякову так понравился. Это будет справедливо.
Когда она подъехала к магазину, муж уже ждал ее, сидя в своей старенькой машине и почитывая газету. И почему он всегда успевает приехать раньше? Как будто на его пути не бывает пробок и затруднений в движении.
— Извини, — сказала она виновато, — машин много. Давно ждешь?
— Давно. Аська, ты когда-нибудь научишься объезжать пробки? Или так и будешь стоять в них, как покорная овца? Сколько раз я тебе говорил: изучай город, учись находить маршруты объезда. Ладно, пошли.
Лешка ворчал только для видимости. По его глазам Настя видела, что настроение у него превосходное.
Они обошли несколько магазинов, выбрали то, что Алексей хотел бы подарить жене на пятидесятилетие, Настя все это примерила, от чего-то отказалась, с чем-то согласилась, и они пошли в ресторан обедать, чтобы не спеша все обсудить и принять согласованное решение, которое устроило бы обе стороны.
— Лешка, все-таки ты ужасно умный, — благодарно сказала Настя, когда они наелись и приняли решение касательно подарка. — Ты был прав насчет того, что немедленная месть — это одно, а отставленная — совсем другое. При отставленной мести на первый план выходят личные мотивы и желание изменить собственную жизнь. Если бы не ты, мы с тобой этих денег не заработали бы и не сидели бы сейчас в ресторане, как буржуины.
Чистяков подозрительно посмотрел на нее.
— Это ты к чему?
— К тому, что я тоже хочу сделать тебе подарок. Давай купим тебе тот костюм, который тебе понравился. Мне будет приятно.
— Аська, это неразумное расходование бюджета, — строго произнес он. — Я прекрасно обойдусь без костюма. Куда мне в нем ходить-то? Я по утрам не бегаю, фитнес-клубы не посещаю, дачи у нас с тобой нет.
— Будешь дома в нем ходить, — решительно заявила Настя. — Все, не хочу ничего слушать. Ты делаешь подарок мне, я — тебе. У меня есть предложение: давай считать, что мой день рождения тут ни при чем, а мы с тобой просто обмениваемся подарками в честь первого успешно завершенного совместного дела. Леш, ты только вдумайся: мы впервые в жизни вместе заработали деньги!
— И при этом прокатились на курорт и сходили в дельфинарий, — заметил Алексей.
— И в океанариум, — подхватила она, — а еще я сфотографировалась с обезьянкой и попугаем.
— И мы наконец после двадцатилетней паузы пошли с тобой в кино. Слушай, а ведь действительно, это вроде как совсем новая жизнь у нас с тобой получилась, а?
— Жизнь Шерлока Холмса и доктора Ватсона? — озадаченно спросила Настя. — Или ты претендуешь на роль Пуаро, а мне оставляешь почетное право быть Гастингсом?
— Бери выше! — весело воскликнул Чистяков. — Я буду Ниро Вулфом, ты купишь мне большое красное кожаное кресло и штук двадцать орхидей, я буду целыми днями их поливать и обихаживать, а потом садиться в кресло и изрекать гениальные истины. А ты будешь Арчи Гудвином и станешь мотаться по всему городу в поисках информации для меня.
— А чего это я-то? — возмутилась Настя. — Я, может, тоже хочу сидеть в кресле и поливать орхидеи.
