Александр Холин - Лик Архистратига
Мужчина выглядел довольно живописно, потому что носил длинные чёрные волосы и такую же окладистую бороду, которая даже отливала металлической синевой. Оригинальный вид хозяина комнаты вызвал у девушки брезгливую усмешку и к тому же она непроизвольно передёрнула плечами.
Наблюдавший за ней доппельгангер удовлетворённо кивнул. Видимо, человек за дверью вызывал у него такое же чувство как и у гостьи. Но Никита пока молчал, предоставив Наташе насладиться подглядыванием. Тем более, что в комнату, где сидел бородатый мужчина, вошла женщина в парандже, держащая на руках младенца. Мужчина, увидев её, встал и сделал несколько шагов навстречу.
— Этот младенец некрещеный, Меффрэ? — спросил мужчина.
— Будь уверен, я знаю что делаю, — ответила пришедшая.
Затем она положила младенца на стоящую посреди комнаты квадратную тумбу красного мрамора, скинула восточную одежду, не обращая внимания на то, что паранджа упала на пол. Потом принялась зажигать на тумбе свечи и в комнате стало чуть светлее.
Наташа заметила нарисованную сверху на мраморном постаменте шестиугольную звезду. Видимо, это каменное сооружение служило в комнате алтарём. Да и само помещение превращалось на время в часовню, потому что никаких особых мебелей там не было вовсе, кроме нескольких кресел и широкого, обитого шёлком дивана. Ещё на стенах висело несколько изображений шестиконечного креста, только все кресты висели почему-то вниз головой. Именно так был распят в своё время апостол Пётр, потому что никак не мог простить себе исполнившегося предсказания Иисуса: «Аминь, глаголю тебе. Яко в сию нощь, прежде даже алектор не возгласит, трикраты отвержешися Мене». [72]
Только апостол Пётр и здешние жители были воистину обитателями разных миров. Наташа обернулась к Никите, подозревая, что сейчас за дверью произойдёт что-то несусветное и молча показала мальчику на решётку. Он ни слова не говоря посмотрел в окошко, потом обернулся к гостье, но только покачал головой:
— Мы ничего не сможем сделать, тёть Наташ. Это французский маршал Жиль де Лаваль барон де Ре, один из самых ближайших сподвижников Жанны д’Арк.
— Орлеанской девственницы? — ахнула Наташа. — Этого не может быть!
— Почему? — мальчик совсем по-взрослому посмотрел в глаза гостьи. — Почему чего-то не может быть, тёть Наташ? Этот господин занимался да и сейчас не перестаёт заниматься чёрной магией. Кстати, при сожжении Жанны, он всего лишь чуть-чуть опоздал. Во главе рыцарского отряда он ворвался в Руан, когда спасительница Франции уже благополучно сгорела и можно было только поклониться её пеплу. Именно после этого де Рэ чуть ли не в открытую стал заниматься дьявольщиной. Тысячи девушек пропадало в его замках Машекуль и Тиффож. Там же совершались чёрные мессы, на которых приносились в жертву младенцы. Некрещеных детей обычно отыскивала его ближайшая помощница Меффрэ.
— Почему ты это мне показываешь? — спросила с вызовом Наташа, однако ещё раз заглянула в сатанинскую часовню.
В комнату за дверью принялись собираться какие-то люди в балахонах с глубокими капюшонами укрывавших головы вошедших. Одна из вошедших оказалась девушкой. Она откинула капюшон на спину и обнажившиеся локоны рассыпались по плечам. Жиль де Рэ подошёл к девушке с тонкой улыбкой пробежавшей по губам полускрытых чёрно-синей бородой. В руках рыцаря оказался длинный обоюдоострый кинжал.
Девица упала на колени перед хозяином комнаты, потом поцеловала обе руки рыцаря и приняла в свои кинжал. Жиль де Рэ поднял девушку с пола, подвёл к стоявшему посреди капища алтарю, поставил девушку с одной стороны, сам встал с противоположной, освободил младенца от пелёнок и положил его на голый мрамор. Собравшиеся в капище люди принялись бормотать какие-то заклинания, постепенно превратившиеся в тоскливую унылую молитву тому, для кого была приготовлена жертва.
— Отец наш, великий и милостивый! — вдруг прозвучал мощный голос рыцаря и под сводами подвала это напоминало раскаты далёкого грома. — Очисти душу мою, благослови недостойного раба твоего и простри всемогущую руку твою на души непокорных, дабы я мог дать свидетельство всесилия твоего… [73]
Он взял с аналоя, стоящего рядом, золотую пентаграмму, поднял её над головой двумя концами вверх и продолжил:
— Вот знак, к которому я прикасаюсь. Вот я, опирающийся на помощь тёмных сил, я — провидящий и неустрашимый. Я — могучий — призываю вас и заклинаю. Явитесь мне послушные, — во имя Айе, Сарайе, Айе, Сарайе…
Над мраморным алтарём красного цвета вдруг пролетела взявшаяся ниоткуда птица, похожая на летучую мышь. А, может, это действительно была только мышь, но за ней, загребая воздух краями, пролетела пурпурно-лиловая материя, за которой, натужено вздыбливая крылья, показался петух в короне. Петух уселся на золотой трезубец, установленный на одной из сторон алтаря и по хозяйски осмотрел свои владения. Петух оказался как раз меж девицей, держащей в обеими руками кинжал и Жилем де Рэ. Пенджикент мужчины подчёркивал фигуру, но на его голове явно на хватало зелёной чалмы.
Балахонная паства капища зажгла свечки как это делают православные на Пасху, и каждый из присутствующих читал вполголоса нараспев то ли молитву, то ли мантру, так что получался ощутимый звуковой фон, но он не вносил диссонанса в общий ход чёрной мессы. Меж тем рыцарь продолжил заклинания:
— Во имя всемогущего и вечного… Аморуль, Танеха, Рабур, Латистен. Во имя истинного и вечного Элои, Рабур, Археима, заклинаю вас и призываю… Именем звезды, которая есть солнце, вот этим знаком, славным и грозным, именем владыки истинного… Рази!!
Девушка, стоящая по другую сторону, вздрогнула и чуть не выронила кинжал, потому что младенец в этот момент проснулся и поднял крик.
— Рази!! — свирепо зарычал рыцарь.
Девушка закрыла глаза и смаху вонзила кинжал в тельце ребёнка. Младенец тут же захлебнулся криком и замолчал. По капищу пронёсся вздох облегчения, будто все присутствующие получили и разделили энергию принесённой жертвы меж собой. Кровь ручьём пролилась на красный мрамор и Наташа, задыхаясь, отпрянула от зарешеченного окошка. Ей вдруг показалось, что на жертвеннике лежал её сын. Она помнила его маленького таким же, каким был принесённый в жертву ребёнок.
— Зачем?.. зачем?.. — спрашивала она у Никиты.
Тот молчал, опустив голову.
Наташа отняла руки от груди, поправила платье и почему-то снова покосилась на крохотное зарешеченное окошечко. Но тут же встряхнулась, как та собака, сбрасывающая с себя прилипшую жидкую грязь, и снова посмотрела на приставленного к ней чуткого, внимательного и очень исполнительного доппельгангера. Правильно, он помогал сейчас, но кому? Ведь Наташа пришла сюда совсем не для прогулки по музею неживых фигур, хотя здесь они всегда живее всех живых. Чтобы отыскать сына ей потребуется время, а сколько отпущено девушке для посещения? — она не знала. В любой момент её могут просто вернуть, выбросить назад в киммерийскую пещеру. Тогда придётся смириться с безвозвратной потерей сына, ведь время потрачено не на его поиски, а на знакомство с нелюдями. Что ж, каждый сам делает свой выбор.
Двойник Никиты, почувствовав что-то неладное, пытался снова заговорить с Наташей, только она сделала знак рукой, чтобы мальчик помолчал немного и закрыла глаза. Это нужно было для того, чтобы отключиться от окружающей обстановки и освободиться от налипших ощущений, что не зря ты здесь появилась. Только здесь ты сможешь понять настоящую жизнь, только я смогу показать как подмять под себя оба наших мира.
Ведь ничего в жизни случайного не происходит. Давай сделаем так. Ты сегодня отдыхай пока, погуляй, осмотрись, оцени наш мир. А завтра мы приступим к настоящим серьёзным занятиям.
— Послушай! — воскликнула Наташа. — Какие прогулки?! Какие занятия?! Где мой сын? Почему ты ничего не говоришь о Терёшечке?
— Разве? — делано улыбнулась Лика. — Я же упоминала кажется, что спасла его от лап старообрядцев. Попадись он к ним и с мальчиком всё было бы кончено. Мне удалось его спасти. И не говори спасибо! — оборвала она пытавшуюся что-то сказать сестру. — Терёшечка — один из избранных и ему нечего делать в поганой России, тем более у старообрядцев. Ихнему старцу стало известно, что Терёшечка беспрепятственно может стать владельцем наших миров — и вашей планеты, и нашего Зазеркалья. Когда я тебя познакомлю с делом, поймёшь, что всё не так просто. А сейчас пойдём-ка с дороги перекусим.
Еликонида, не оглядываясь, прошла анфиладой пещерных залов. Освещались помещения теми же кристаллами, которые собирали в Кунгурской пещере уральские ребята. Но, провожая, мальчишки предупреждали Наташу, что никаких угощений в Зазеркалье пробовать нельзя, иначе пути назад перекроются. Это гостью совсем не устраивало, тем более, что любила она свой мир, своё «болото» как обозвала его сестра. И никакого волшебного Зазеркалья вместо Москвы, вместо Кунгурского треугольника Наташе не надо было. Почему же родная сестра навязывает ей чужое царство, чужую жизнь? Почему видит в Терёшечке будущего владыку того и этого света? Ведь он же никакой не Антихрист.
