KnigaRead.com/

Михаил Литов - Московский гость

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Литов, "Московский гость" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В Кормленщиково, в семье экскурсовода, расширившейся за счет подзатянувшегося пребывания московского гостя, объявление дня города вызвало пространные дебаты. Между тем, спорить было особо не о чем. Виктор сразу решил, что на карнавал не пойдет и в "этой ахинее" участвовать не будет, и Вера поддержала его, а Григорий Чудов сказал, что у него нет никаких принципиальных соображений, которые мешали бы ему почтить своим присутствием уже получившее большую рекламу и как бы заблаговременную славу событие скорого будущего. Коптевы вовсе не уговаривали Чудова изменить принятое решение, стало быть, каждый должен был бы попросту остаться при своем мнении, один раз уверенно высказав его, да так оно и случилось, однако положение выглядело все-таки драматическим, а ситуация неразрешимой, поскольку экскурсовод то и дело произносил критические монологи по поводу "непотребства властей" и уже в силу этого складывалось впечатление бесконечного и тягостного спора. То, что мэр в ответ на справедливое требование рабочих выдать им зарплату и нормально организовать их труд предложил им поучаствовать в каком-то ненужном, из пальца высосанном торжестве, ужасно оживило аналитическую мысль Виктора. Чтобы обрушиться на отвратительное, преступное легкомыслие мэра с убийственной критикой, он заходил с разных сторон. Так, были периоды, когда он указывал на причины, почему та или иная категория населения не может и не должна участвовать в празднике; например, школьные учителя - с чего бы им веселиться, если школы, брошенные на произвол судьбы и влачащие жалкое существование, практически не готовы к началу нового учебного года? Или обманутые всякими скороспелыми и плутоватыми финансистами вкладчики, их обчистили до нитки, лишили средств к существованию, а теперь они слышат от властей, от тех, кто по определению обязан встать на защиту их интересов, призыв забыть все свои недоумения и тревоги и с головой окунуться в "бред маскарада". Невероятный цинизм! Затем наступала стадия, когда Виктор брал мэра и его подручных в оборот с позиций высшей справедливости, трубным голосом пророка, завзятого глашатая истины предрекая им неминуемую кару за это надувательство, за обман простодушных и доверчивых граждан, готовых клюнуть на любую приманку. Но если, выступая как бы представителем тех или иных ограбленных и униженных слоев населения, Виктор выглядел довольно убедительно, то в пророчествах он ограничивался, главным образом, патетикой, не подводя под свои громкие заявления никакой визионерской и апокалипсической базы. Он сулил мэру неизбежное наказание, даже гибель, но ничем, кроме неуемного голословия, подкрепить это не мог. Обещания распалившегося парня, что само небо возьмется за подлеца, преступившего все границы приличий, что мэр-де и сам навсегда потеряет покой после такого явного насилия над моралью и счастлив все равно уже не будет, не многого стоили.

Первого августа у Виктора была экскурсия. Он вдруг, едва проснувшись, ужасно забеспокоился за свою репутацию провидца, толмача будущего, и уже в какой-то истерике, болезненно наморщив лоб, заговорил о звездах, будто бы предвещающих беду, об указующем перемещении планет, о всяких прочих знамениях. Но Вера рассердилась на эту чепуху и попросила брата умолкнуть. От желания выразить охватившую его тревогу Виктор трогательно сцеплял руки, прижимал их к груди в жесте отчаяния и неизвестно к кому обращенной мольбы. Он вышел из дома на службу пораньше, чтобы иметь время совершить целительную прогулку, а Вера с Григорием отправились его немного проводить. Как бы между делом поднялись на гору, постояли возле могилы поэта, а затем, с некоторой ритуальностью, и на краю обрыва, откуда открывался вид на беловодский кремль. Коптевы видели все это уже тысячу раз, и у Григория возникло ощущение, что они пришли сюда ради него. И он уже далеко не новичок был на горе, возле могилы и на краю обрыва, следовательно, Коптевы вкладывали в это посещение смысл, превышающий смысл обычной прогулки, для которой можно было избрать и более глухие, заповедные, избавленные от туристической суеты места. Григорию пришло в голову, что он видит все эти чудеса - Кормленщиково, могилу Фаталиста, дорогу в Беловодск и кремль - в последний раз и Коптевым это известно, как и то, что самих Коптевых он тоже больше никогда не увидит, и они хотят, чтобы он знал об этом, глубоко прочувствовал предстоящую разлуку и хорошо с ними попрощался. Подтверждений, что они именно так понимают дело, не было, а сам Григорий предпосылок для подобного проекта будущего не видел ровным счетом никаких и считал, что либо они заблуждаются, если впрямь полагают, что сейчас он уйдет от них навсегда, либо заблуждается он, приписывая им догадки и прозрения, каких они вовсе не имели. Из того, что спросить, не предвидят ли они его исчезновение, он не решился, возникла путаница, неясно было, кто и что в действительности думает о такой вероятности, а из путаницы испареньицами поднялось дурное настроение, и Григорий в конце концов подумал, что его добрые хозяева, может быть, хотят, чтобы он уехал, внушают ему мысль об отъезде.

Тем временем Виктор разгорячился оттого, что администрация Кормленщикова до сих пор не удосужилась поставить скамейки на краю обрыва, где вечно толпились любознательные и подуставшие туристы. Это был непорядок, неумение толково и прибыльно вести хозяйство, используя для народного обогащения дары, которые всюду здесь щедро рассыпали природа и история. Выражая протест, Виктор отошел в сторону от туристического стойбища и с видом человека, неимоверной усталостью доведенного до карикатуры на самого себя, уселся на землю. Облик у него стал на редкость горестный. Его спутникам ни оставалось иного, как рассмеяться и последовать его примеру.

- Есть любители порассуждать об исторической жизни одних народов и внеисторической других, - сказал экскурсовод и очертил пальцем в воздухе круг, в который следовало, по его мнению, поместить упомянутых любителей. Но что это такое - историческая жизнь? Процесс, не правда ли? Это процесс. Но чем же, спрашивается, не процесс жизнь какого-нибудь первобытного племени, у которого шаман, умеющий путешествовать на небо и в подземные миры, наивные, но прочные верования, обычаи, ритуалы и зажигательные пляски? Скажут, что жизнь Шекспира важнее и ценнее жизни всего такого племени. Может быть, хотя вопрос и спорный с гуманистической точки зрения. Шекспир участвует в историческом процессе, созидает его, вносит лепту. Но каким образом в том же процессе участвует, например, пекарь, выпекающий для Шекспира булочки? И что такое исторический процесс в глазах самого пекаря? Да ничто! Ему навязывают его разные мыслители и идеологи, которые пытаются организовать некое "мы" в народ и придать этому народу вид превосходства над другими. Но и эти мыслители сегодня активны и воображают себя видными и полезными участниками исторического процесса, а завтра они забыты и уже прах, опять же ничто. Вот и выходит, что есть Шекспир, делающий свое бессмертное дело, есть болтуны, кричащие, что они вместе с Шекспиром толкают историю вперед по пути прогрессивного развития, и есть пекари с их мимолетной пищевой пользой. И никакого заслуживающего моральных оценок исторического дела, в котором участвуют все как один граждане того или иного сообщества, в действительности нет. И не будет даже его видимости, пока хотя бы один член такого сообщества не заражен общей горячкой, не принимает горделивый вид участника, хозяина, зодчего и прямо заявляет, что если он и созидает что-то, то цели и смысла этого созидания не видит. По крайней мере, он отдает себе отчет, что его так называемое участие в исторической жизни не спасет его от одиночества и отчаяния, от боли и тем более смерти. Занятость и вовлеченность сами по себе не приносят счастья, и красивые слова о приобщении к исторической жизни превращаются в средство порабощения отдельного человека. Уверен, что вы согласны со мной.

Виктор исподлобья, дичащимся зверьком, взглянул на своих слушателей, подумал о чем-то мгновение, а затем продолжил:

- И разве каждый не должен решить для себя сам, чего он хочет, в чем он может и должен участвовать? Конечно, в обществе, которое на первое место ставит нравственные, религиозные, духовные проблемы и вопросы, тоже не очень-то принято согласовывать общие положения с потребностями отдельных членов и человека чаще всего без его согласия включают в систему ценностей. Но в таком обществе тебе, по крайней мере, не предлагают удовольствоваться ролью какого-то там пекаря, не выдают это за земной рай, а говорят о рае небесном и всем строем жизни вынуждают тебя осмыслить и познать самого себя. И тут новая опасность, признаю! Но и смело смотрю ей в глаза, потому что я все-таки за общество с духовными запросами. И чем больше эта опасность, тем выше я поднимаю голову, тем решительнее готов выступить... впрочем, вас занимаю не я, а та маленькая загадка, которую я загадал. Что за опасность, спрашиваете вы? Вот она: мало того, что твое самопознание никем не будет учтено и востребовано даже в самом духовно ответственном обществе и ты никуда не продвинешься только оттого, что познал себя, увидел в себе личность и обрел в себе же духовного друга и спутника. Это еще не все... Гораздо хуже то, что, надумав примениться к действительности со всей своей обретенной и узнанной духовностью, ты скорее всего очень скоро окажешься не у дел, сядешь в лужу, потерпишь поражение, в лучшем случае достигнешь каких-то более чем приблизительных и призрачных успехов, а сам превратишься в карикатуру на того, кем на миг предстал в своем озарении.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*