Эдуард Фикер - Современный чехословацкий детектив
— Покупатель — прежде всего, — сказала Марта Шустрова. — Хотя бы и в полночь. Доброй ночи, Войтех. И поскорее ложитесь спать.
95Стемнело. На пустынной опольненской площади вспыхнули голубоватым холодным светом фонари и осветили темные окна ресторана «Рыхта», в этот день не работавшего; ночные бабочки трепещущим роем мелькали в голубом сиянии фонарей, две кошки сиротливо пересекли площадь.
Спросить дорогу было не у кого, поэтому Экснер зашел в отделение, выпил стакан воды и узнал, что погребок при замке открыт до часу, — на случай, если он проголодается.
Он уже проголодался, но не мог сейчас задержаться. Поэтому выпил еще стакан воды да отломил у молодого вахмистра кусок хлеба с салом, который тот принес на дежурство.
По дороге он встретил моложавую стройную даму с коротко подстриженными волосами в сопровождении пожилого сгорбленного мужчины. Дама казалась старомодной, похожей на старую деву, и в то же время было в ней что-то привлекающее внимание, Экснер невольно остановился и проводил ее взглядом. Походка у нее была ровная, осанка прямая и свободная, движения рук спокойные, размеренные — здесь она казалась существом из другого мира.
Ее спутник опирался на палку.
Стукнули ворота, кто-то повернул ключ.
Перейдя через площадь, Экснер обнаружил, что ворота те самые, к которым он направлялся. Значит, женщина и мужчина вышли от художника Войтеха Матейки.
Что ж, пока все складывалось неплохо.
Он чиркнул спичкой, чтобы рассмотреть табличку на воротах.
ВОЙТЕХ МАТЕЙКА
художник
На первом этаже, в окне рядом с аркой, было темно. На втором тоже. Ворота на замке. Он нажал кнопку звонка.
Сверху, как в Судный день, раздался голос:
— Кто там?
— Из общественной безопасности.
Под аркой загорелся свет.
Послышались семенящие шаги.
— Кто это? — Открылся старинный зарешеченный глазок, и в нем Экснер увидел плешь и растрепанные седые волосы.
Уличный фонарь осветил побледневшее лицо маэстро Матейки; художник щурил глаза. После света под аркой он плохо видел в темноте.
— Кто это? — переспросил он.
— Доктор Экснер.
— Тот, что по профессии ботаник?
— Маэстро, — сказал капитан Экснер, зная, как принято обращаться к пожилому художнику, — я веду в этом городе следствие по делу о трагической гибели пана Рамбоусека. Я слышал, что вы были знакомы, и хотел бы поговорить с вами.
— Охотно помогу вам, — проговорил Войтех Матейка, поворачивая ключ. — Хотя, пан доктор, вы сыграли с нами такую шутку тогда, в канцелярии, что мне бы стоило умерить свое рвение. Прошу.
Он провел Экснера через арку, откуда был виден бетонированный двор, и по красной ковровой дорожке они поднялись в мастерскую.
На столе стояла открытая бутылка вина и три бокала.
— Только что я проводил гостей, — сказал Войтех Матейка, — вы, должно быть, встретили их.
— Да, — учтиво ответил капитан Экснер (в присутствии старого художника его манеры стали безукоризненны). — Я видел какую-то даму в сопровождении пожилого мужчины.
— Это пани Шустрова, — пояснил Войтех Матейка. — Вдова. Учительница музыки. Мы частенько собираемся, беседуем, она играет на пианино. А ее спутник — доктор Чернох. Директор здешнего музея. — Он принес чистый бокал и налил Экснеру. — Если не откажетесь... Ваше здоровье.
Они выпили, и капитан Экснер сел.
Матейка оперся локтями о ручки кресла и начал постукивать своими короткими пальцами друг о друга.
— Ну, пан... пан капитан... Чем я могу вам помочь?
— Не знаю, — чистосердечно ответил Экснер, — может, каким-нибудь наблюдением, замечанием.
— Боюсь, от меня, человека пожилого, вы не дождетесь метких замечаний. Не говоря уж о наблюдениях. — Он махнул рукой и тихо засмеялся. — Кто же вам посоветовал прийти ко мне?
— Не помню. — Экснер лгал с ледяным спокойствием. — Кто-то из замка. Вы даже не представляете, со сколькими людьми я сегодня говорил, — добавил он.
— Отчего же, вполне представляю, — возразил Войтех Матейка. — Я слышал, посадили молодого Коларжа.
— Да, он арестован, — подтвердил капитан Экснер несколько хмуро, но с явным удовлетворением. — Однако мы обязаны проверить все обстоятельства дела. А вы, вы, говорят, относились к числу друзей пана Рамбоусека. К числу его доброжелателей.
Маэстро Матейка снисходительно улыбнулся.
— Это не совсем точно. Видите ли, пан капитан... Мы были почти ровесники. Оба родились в Опольне. Вместе ходили в начальную школу. Потом, как часто бывает, наши пути разошлись. Мы никогда не были друзьями в подлинном смысле слова. Мы были ровесниками. Я, как и все в Опольне, считал Славека чудаком...
— Пан Рамбоусек занимался живописью всю жизнь?
— Где там! — засмеялся Матейка. — Если его мазню вообще можно назвать живописью.
Капитану Экснеру, разумеется, даже в голову не пришло цитировать высказывания доктора Яромира Медека.
— Да, я видел его вещи, — сказал он. — В живописи я не очень-то разбираюсь и вообще для дела, для данного случая, это не имеет значения, но у себя я такое на стену не повесил бы.
— К сожалению, — вздохнул художник, — современная эпоха благоприятствует дилетантам. Вместо музыки — крик, вместо литературы — описания убийств, грабежей и пьянства, вместо живописи — «смелость» красок. А что... все это имеет отношение к убийству Рамбоусека?
Михал Экснер пожал плечами.
— Одному богу известно да святому Вацлаву, маэстро...
96Они встретились на площади. Капитан Экснер и поручик Беранек. Остановились, оглядывая друг друга.
— Мы с тобой как два ненормальных привидения, — сказал капитан Экснер. — Боже мой, почему ты не идешь спать?
— Подышать вышел, — объяснил поручик, все еще стоя поодаль. — И знаешь, мне пришло в голову...
Они машинально зашагали к белой светящейся табличке с надписью «Общественная безопасность».
— ...взглянуть, как там наша охрана. У них две собаки.
— С одной я знаком, — заметил Экснер. — Она гналась за мной вчера в парке.
— Пойду лягу.
— Гостиница — там, — показал Экснер через плечо.
— Ну да, а ты идешь не туда.
— Хочу еще кое с кем поговорить.
— Уже ночь, капитан.
— Что делать, если я любопытен, — вздохнул Экснер. — Не знаешь случайно — ты ведь знаешь почти все, — где живет доктор Чернох, директор музея?
Беранек достал из нагрудного кармана черный блокнот и стал его листать.
— Камил?
— Он.
— Площадь Мира, двадцать пять.
— Где это?
— Совсем рядом, — Беранек взглянул на номера ближайших домов, — Восемнадцать, семнадцать, двадцать... Вон там.
— Гм. А пани Шустрова?
— Шустрова? — удивился Беранек. — Не слышал о такой. — Он листал блокнот, стараясь, чтоб свет уличного фонаря падал на страницы. — Нет, не знаю. А кто она?
— Квартирная хозяйка доктора Медека.
— Ну, это другое дело, это есть. Подскальная, тридцать один.
— Ага...
— Ничем не могу помочь, капитан, не знаю, где эта улица.
— Спрошу у кого-нибудь. Ну а доктор Гаусер?
— Впервые слышу. Это еще кто такой?
— Хирург.
— Тебе нужна операция?
— Ты устал, — сказал Экснер сухо. — Здорово устал. Иди спать, а я еще поработаю.
— Подожди, ты не объяснил, зачем тебе хирург.
— Я слышал, он играет в канасту, — ответил капитан Экснер.
— Ага. — Поручик Беранек громко захлопнул свой черный блокнот. — Тогда спокойной ночи.
97Экснера провели в кабинет. Окна, закрытые плотными вязаными занавесками, смотрели на запад, на сады и виллы. За окнами была уже кромешная тьма. Ему предложили кресло у старинного торшера с огромным пергаментным абажуром. Торшер заливал комнату теплым желтым светом.
Ничем не угощали, оставалось только смотреть на второе кресло, в котором, потирая руки, сидел старик с растрепанными волосами; нос у него был испещрен красными жилками; он потирал руки с таким усердием, что сухая кожа шуршала.
— Ну конечно, — засмеялся Чернох. — Всему, что он умел, его научил Войтех. Давал ему краски, а на первых порах и холст. Разумеется, он не принимал его всерьез.
— Кто кого?
— Войтех Рамбоусека, конечно. Вы видели этих его чудищ?
Капитан Экснер кивнул.
— Забавно, да?
Капитан Экснер опять кивнул.
— Дело в том... — Доктор Чернох перестал потирать руки. Вместо этого он принялся дергать себя за волосы. — Это было бы забавно. Если бы не нашлись пропагандисты. Да.
— Что вы имеете в виду, пан доктор? — учтиво спросил Экснер.
— Доктор Медек и ему подобные ради самоутверждения выискивают всякие курьезы и провозглашают их истинными ценностями. И стригут купоны. Как сами они, так и те, кого пропагандируют.
— Доктор Медек — состоятельный человек?
— Откуда мне знать, пан капитан. Думаю, не бедняк. Можете быть уверены. Судя по тому, как он держится. Да и жена его такая же.