Джон Гришэм - Серая гора
— Ну, пожалуйста, Саманта! Мне очень нужна твоя помощь.
— Не знаю… Пожалуй, на этот раз не поеду. Почему бы тебе самому не проникнуть потихоньку на эту территорию сегодня или завтра ночью, не загрузить все эти документы в машину и не отвезти их в контору Джаретта Ландона в Луисвилле? Неужели это так сложно? Он снова принялся озираться по сторонам, стараясь понять, не подслушивает ли кто, потом сьел еще одну ложку салата.
— Вот тебе и ответ. Почему? Да потому, что это слишком рискованно. Они ведь все время следят, неужели не ясно?
— И сейчас тоже? Он ответил не сразу, задумчиво потер подбородок.
— Возможно, уже знают, что я сейчас где-то в Линчберге, штат Виргиния. Ну, может, не именно здесь, в этом заведении, но продолжают следить. Запомни, Саманта, за ними стоят огромные деньги, и потому они устанавливают свои собственные правила. И считают, что я имею отношение к пропаже документов. Ищут их повсюду и не могут найти, и пусть слежка за мной обходится им в целое состояние, они не отступятся. — Принесли пиво, он отпил глоток. — Если в этот уик-энд я поеду к Серой горе вместе с тобой, они ничего не заподозрят. Да и с какой стати? Мужчина и женщина тридцати лет сидят себе в хижине в глухом лесу, занимаются любовью, крутят роман, как ты говоришь. Уверен, что они будут где-то поблизости, но цель нашей поездки для них очевидна. С другой стороны, если я отправлюсь туда один, они сразу насторожатся. Могут спровоцировать любое столкновение, предпринять любую попытку, самую опасную и гадкую, чтобы увидеть, чем я там занимаюсь. Так что сама понимаешь. Это как шахматная партия, Саманта. Они пытаются предугадать мой следующий ход, а я все время стараюсь быть на шаг впереди. У меня тут одно преимущество: я знаю, каким будет мой следующий ход. У них преимущество другое — в грубой физической силе. И если одна из сторон сделает ошибку, кто-то непременно пострадает. — Он отпил еще глоток, покосился на пару, изучающую меню за столиком в десяти футах от них. — И вот что еще. Я устал. Страшно устал, изнурен, выдохся, понимаешь? И мне нужно избавиться от этих документов до того, как я из-за этой усталости совершу какую-то непоправимую ошибку.
— А какая у тебя сейчас машина?
— «Фольксваген»-«жук», взял напрокат в Роаноке в «Кейсис рент». За сорок баксов в день, плюс расходы на горючее и пробег сверх нормы. Круто! Саманта недоверчиво покачала головой.
— А они знают, что я здесь?
— Да кто их знает, что они там знают. Но лично я считаю, что и за тобой тоже следят. И будут следить за нами обоими до тех пор, пока документы не будут переданы в суд. Нет, конечно, точно я этого не знаю, но готов побиться об заклад, поставить все свои бабки, что дело обстоит именно так.
— Верится с трудом.
— Не будь наивной, Саманта. Слишком уж высоки ставки. Она вошла к себе в кабинет в 17.20 и увидела, что ее компьютер стоит на столе, на том самом месте, откуда его в понедельник забрали фэбээровцы. И принтер, и клавиатура тоже были на месте, и все проводки подсоединены должным образом. Саманта удивленно взирала на все это, и тут в дверях показалась Мэтти и сказала:
— Вот так сюрприз, верно?
— Но когда это все вернули?
— Примерно час тому назад. Привез один из агентов. Думаю, они убедились, что ничего интересного для них там нет. Получалось, что у Карен Кофер было куда больше друзей, чем она уверяла. Саманту так и подмывало позвонить матери, но с учетом своего нынешнего нервного состояния она решила, что с этим можно и подождать.
— Похороны Райзера в пятницу днем, — сказала Мэтти. — Хочешь, поедем вместе?
— Да, конечно. Спасибо, Мэтти.
Глава 38
16.01.2009
Привет, Сэм! Я в замешательстве, не понимаю, с чего это ты взяла, что имеешь право накладывать вето на наем твоих будущих коллег в «Спейн энд Грабмен». И еще удивлен тем, что тебя так волнует, каких именно клиентов будет привлекать эта фирма. Складывается такое впечатление, будто самым правильным шагом для нас будет назначить тебя главным партнером, а все остальные пусть не путаются под ногами. Хочешь угловой офис? И еще тебе нужна машина с водителем? Нет, мы не можем ждать тебя до 1 сентября. Мы открываемся через шесть недель, времени катастрофически не хватает. Весть о новой фирме распространилась, напор желающих поступить к нам просто сметает все на своем пути. Восемь сотрудников уже приняты, рассматриваются еще десять кандидатур, в их число входишь и ты. Телефон звонит не переставая, молодые юристы отчаянно нуждаются в работе — хотя, конечно, не все так талантливы, как ты. Предлагаю: 150 тысяч баксов в год плюс стандартный пакет и три недели оплачиваемого отпуска — будут настаивать, чтобы ты их брала. Структура фирмы пока еще разрабатывается, но могу заверить, что мы сдержим все свои обещания, в отличие от крупных юридических фирм. Можем подождать твоего торжественного прибытия до 1 мая, но мне все равно нужен ответ до конца этого месяца. С любовью, Энди. Мэтти предсказывала, что народу будет полно, и не ошиблась. По дороге в Мэдисон она пыталась объяснить Саманте, почему провинциальные похороны, особенно самых активных прихожан, привлекают целые толпы людей. По ее мнению, причины были следующие: 1) похороны — это важное религиозное действо, живые прощаются с усопшими, которые к тому времени уже вознеслись на небеса, где пожинают вознаграждения за свои страдания при жизни; 2) это старая и несокрушимая традиция, порядочные и воспитанные люди приходят выразить свое уважение семье покойного; 3) жизнь в провинции скучна, а похороны — какое-никакое развлечение; 4) каждый хочет, чтобы на его или ее похороны пришло много народу, так что подает пример, пока хватает сил, и, наконец, 5) на похоронах всегда полно еды. Ну и так далее. К тому же, добавила Мэтти, шокирующая смерть Бадди просто гарантировала обилие скорбящих. Люди хотят сыграть свою роль в этой трагедии. Они также хотят насытиться слухами и сплетнями. Мэтти попыталась разъяснить ей конфликт теологических взглядов на самоубийство. Многие христиане считают его непростительным грехом. Другие считают, что нет такого греха, который нельзя было бы простить. Так что будет любопытно узнать, каких взглядов придерживается на этот счет священник. Когда хоронили ее сестру Розу, мать Джеффа, о самоубийстве в заупокойной службе не было сказано ни слова. Да и к чему об этом упоминать? На свете и без того хватает страданий. К тому же все понимали, почему она покончила с собой. Они подъехали к Миссионерской баптистской церкви в Сидар-Гроув на полчаса раньше, но едва протиснулись в дверь. Распорядитель нашел им места в третьем ряду с конца. Еще через несколько минут все места были заняты, и люди начали выстраиваться вдоль стен. Через окно Саманта видела, как опоздавших направляют в зал для встреч — то самое место, где после гибели Донована она общалась с Бадди и Мейвис. Заиграл орган, толпа притихла. В десять минут пятого свои места за амвоном занял хор, а на кафедру поднялся священник. У дверей началась какая-то возня. Он вскинул руки и сказал: — Всем встать. Появились мужчины в черном, покатили фоб по проходу — медленно, чтобы всем было видно. К счастью, он был закрыт. Мэтги сказала, что правильно сделали, потому что рана ужасная и ни к чему людям видеть обезображенное тело. За фобом шла Мейвис со старшим сыном, их сопровождал сочувственный шепот. За ними — две девочки: Хоуп четырнадцати лет и финадцатилетняя Кили. Хоуп была всего на десять месяцев старше, но, по меньшей мере, на целый фут выше сестры — вот вам живой пример загадки подросткового возраста. Обе девочки рыдали взахлеб, проходя через этот болезненный ритуал. Мэтти пыталась объяснить, что все увиденное здесь должно максимально подчеркнуть драматичность и скорбь. Это последнее появление Бадди на людях, и каждый должен испытать максимум эмоций. Остальные члены семьи шли уже беспорядочным строем — братья, сестры, кузены, дяди и тети. Первые два ряда по обе стороны от прохода были зарезервированы для семьи, и пока они занимали свои места, хор громко пел, и многие присутствующие просто изнемогали от скорби. Служба длилась час, а когда закончилась, все слезы были выплаканы. Все эмоции растрачены. Скорбящие отдали все свои силы. Саманта не плакала, но чувствовала себя опустошенной. Она не помнила, когда в последний раз испытывала столь неуемное желание бежать прочь. Тем не менее ей вместе с остальными пришлось дойти до кладбища за церковью, где Бадди наконец должен был обрести вечный покой под аккомпанемент долгих молитв и вышибающее слезу исполнение гимна «Как Ты велик» («Как Ты велик» — христианский гимн XIX в.). Его исполнял баритон а капелла, и звучало все это невероятно трогательно. Даже Саманту проняло, и ей пришлось вытирать слезы. В соответствии с традицией семья разместилась на стульях возле могилы, и каждый подходил, чтобы выразить свои соболезнования. К похоронному шатру выстроилась целая очередь, и шла она страшно медленно. Мэтти сказала, что сейчас не самое удобное время, чтобы улизнуть. И они дюйм за дюймом продвигались вперед среди сотен незнакомцев, дожидаясь своей очереди пожать руки Мейвис и детям, которые рыдали вот уже на протяжении нескольких часов.
