Эдриан Маккинти - Миг – и нет меня
Дом Темного стоял на тихой проселочной дороге на участке площадью около двух акров. Слева и справа от него стояли другие дома – такие у нас в Ирландии называют особняками. Только сзади к участку примыкал густой, заболоченный лес, спускавшийся к самому Гудзону. Думаю, что именно из-за болота этот лес до сих пор не был застроен. Зимой он служил, конечно, не таким хорошим укрытием, как летом, но мне показалось, что спрятаться здесь не проблема, так как все пространство между стволами высоких лиственных деревьев, среди которых попадались и ели, заросло высоким кустарником и почти не просматривалось. Но главным преимуществом выбранного мною наблюдательного пункта я продолжал считать то обстоятельство, что грязь, тина и незамерзающие лужи служили серьезным препятствием для каждого, кто вознамерился бы отправиться в этот лес погулять или вывести собаку.
Пикскилл расположен на берегу Гудзона сразу за Синг-Сингом и знаменит тем, что здесь родился Мел Гибсон. Кроме того, в пятидесятых здесь происходили расовые волнения, а в восьмидесятых снималась популярная «комедия положений». Одно время в Пикскилле жил губернатор Патаки и существовали одна-две коммуны социалистов-хиппи. Темный жил практически рядом с одной из таких коммун, но зимой почти все ее члены перебирались во Флориду. Иными словами, в Пикскилле было очень немноголюдно, и я был уверен, что, если я найду подходящую яму, установлю в ней свой навес и закидаю снегом, меня не обнаружат ни через неделю, ни даже через месяц. В хорошо замаскированном укрытии я мог бы скрываться хоть до весны.
Да, я нашел себе превосходный наблюдательный пункт. Единственный его недостаток заключался в том, что он был расположен довольно далеко от дома, поэтому для полноценной слежки мне понадобился бы как минимум двенадцатикратный бинокль, а лучше – подзорная труба или телескоп. Я, однако, остановил свой выбор на бинокле, так как он был менее громоздким.
События развивались как по писаному. Наполеон вторгся в Россию, где ему пришлось туго.
Один– два героя книги погибли, чему я только обрадовался, так как успел запутаться в многочисленных персонажах со странными фамилиями. Кроме этого никаких проблем у меня не возникло. Я приехал в Пикскилл с первым утренним поездом и зашагал прочь от станции, потом незаметно вернулся назад и, пробравшись через лес, еще до света успел оборудовать свой наблюдательный пункт. На рассвете пошел легкий снежок, что тоже было мне на руку. Снег шел всю неделю, и меня это устраивало. Я лежал в глубокой ложбинке, которая полностью скрывала меня от чужих глаз. Если бы я захотел, то мог бы мочиться стоя, но я все же предпочел этого не делать. С водой не было никаких проблем – когда мои запасы подошли к концу, я мог использовать либо снег, либо болотную воду, которая имела вполне сносный вкус. Обеззараживающие таблетки, которые я купил, оказались новейшей разработкой фармацевтической промышленности и обладали совершенно замечательными свойствами: после них вода не пахла ни хлоркой, ни йодом, чему я был очень рад. Свинина с фасолью тоже была отличной. Правда, мне приходилось есть консервы холодными, но я не жаловался, так как совсем не мерз. Напротив, у меня в укрытии было достаточно тепло, почти уютно. Но главное, с помощью своего бинокля я мог держать под контролем почти весь особняк.
Раза два я видел Бриджит, которая входила и выходила из дома, и каждый раз мое сердце начинало биться чаще. Мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не вскочить и не помахать ей рукой. Темного я видел каждый день; рано утром он уезжал куда-то в город, а поздно вечером возвращался. Как правило, он пользовался «бронко», а Бриджит – джипом; если же они отправлялись куда-то вместе, то садились в «ягуар». В поездках Темного сопровождали два телохранителя; еще двое охранников оставались в доме. Время от времени охранники сменяли друг друга. Кроме охранников, в особняке было двое слуг: мужчина лет шестидесяти с небольшим и женщина примерно того же возраста.
То, что у Темного было всего четверо охранников, меня удивило, но не слишком. В конце концов, он не мог знать наверняка, что Боба и Лучика убил именно я, к тому же со времени их смерти прошло уже порядочно. Несомненно, Темный рассчитывал и на то, что его адрес мало кому известен, но главное, он был уверен, что в случае необходимости сможет сам за себя постоять. Он был крутым парнем, наш Темный; разве он не доказал это, более двадцати лет оставаясь одним из авторитетов криминального мира?
На то, чтобы получить представление о порядках в доме, мне понадобилось около трех суток. Еще трое суток я потратил, проверяя и уточняя результаты своих наблюдений. Двадцать третьего декабря я был готов действовать, но как раз в этот день Темный и Бриджит уехали куда-то на всю ночь и вернулись только утром. Близился рождественский сочельник, и это меня серьезно беспокоило. Не исключено, думал я, что в этот предпраздничный вечер они снова куда-нибудь отправятся, однако в час пополуночи «ягуар» все еще стоял на подъездной дорожке, и я понял, что они никуда не поедут.
Формально Рождество уже наступило.
Последние батарейки в плеере окончательно сели. За время своего дежурства я одолел примерно три четверти «Войны и мира» и начал наконец врубаться, о чем шла речь в этом великом романе. Жаль, что я не успел дослушать его до конца, потому что если бы все закончилось, как я хотел, то в ту же ночь мне предстояло вернуться к своему убежищу, разобрать палатку, уничтожить все следы своего пребывания там, а разные мелочи забрать с собой, чтобы выбросить где-нибудь подальше. Впрочем, выбрасывать кассеты и плеер было вовсе не обязательно. В конце концов, я мог дослушать «Войну и мир» и в самолете.
Все же мне казалось, что в час ночи еще слишком рано переходить к активным действиям. К счастью, в батарейках еще оставалось достаточно мощности, чтобы слушать встроенное в плеер радио. Осторожно крутя маленькое колесико, я настроился на волну классической музыки, чтобы успокоить нервы. Передавали девять бетховенских симфоний. Моих трех классов немецкого оказалось достаточно, чтобы после «Alle Menschen werden Bruder» [73] отключить плеер.
Пора.
Я убрал плеер и прислушался к безмолвию ночного леса.
Потом я снова взялся за бинокль, но в доме все было по-прежнему. На сегодня слуги получили выходной, поэтому кроме Темного и Бриджит в особняке оставались только четверо охранников: один патрулировал участок, остальных не было видно. Свет в окнах не горел, и я предположил, что Темный и Бриджит легли спать. Вероятно, спали и двое из трех остававшихся в доме охранников. Так обычно и делается – ночь делится пополам, и пока одна пара отдыхает, вторая стережет дом: один человек обходит его снаружи, а второй дежурит внутри с рацией. Таким образом, я мог надеяться, что мне придется иметь дело только с двумя бодрствующими охранниками. Всего с двумя, если только я не идиот. Впрочем, я был почти уверен, что угадал правильно. Сменное дежурство было самой естественной вещью. Итак, Темный и Бриджит ограничились только четырьмя охранниками. Им даже не пришло в голову завести собак! Похоже, сами напросились.
Я быстро натянул черный свитер, ботинки, тонкие перчатки и брюки от армейского комплекта обмундирования, потом рассовал по карманам заточку, моток липкой ленты и резак. «Глок» тоже был при мне, но я надеялся, что мне не придется пускать его в ход в самом начале операции.
Покинув свой наблюдательный пункт, я перебрался поближе к дому, откуда мне был хорошо виден обходящий участок охранник. Временной зазор мне оставался небольшой, так как в ночное время двое дежурных связывались друг с другом по рации каждые четверть часа, по крайней мере, на это предусмотрительности им хватало. Заметив шатавшегося по территории охранника, я обогнул взгорок и, следуя за ним, решил, что нападу на него сразу после очередной радиопроверки. Этого парня – охранника Б, я успел хорошо изучить и знал его привычки. Со своим напарником он связывался не слишком аккуратно, должно быть, потому что был сравнительно молод: минимальный промежуток между двумя сеансами связи составлял у него тринадцать минут и пятнадцать секунд, а максимальный – семнадцать минут и пятьдесят секунд.
Ночная темнота мне не мешала – к ней я уже привык. Вот охранник Б взял рацию и, вызвав напарника, сказал что-то насчет похолодания. Дав отбой, он пробормотал себе под нос что-то о «чертовском морозе».
Пока это происходило, я одним рывком достиг ограды. Она была примерно восьми футов высотой и утыкана поверху битым стеклом. Не страшно. Мне не понадобилась даже веревка. Подтянувшись, я перекинул тело через ограду и спрыгнул в мягкий снег с другой стороны.
В такой ситуации обычно задаешься вопросом: хватит ли решимости, не испытываешь ли колебаний? Могу честно сказать, что колебаний я не испытывал. Колебаться я мог перед тем, как убил Лучика, но не сейчас, не в тот день…
