Георгий Миронов - Гриф
Потом в дирекции переговорил с главным строителем, главным бухгалтером и Главной медсестрой. Медикаменты, перевязочные материалы, кислород — все дорожало день ото дня. Аркадий Борисович любил порядок. У него все бригады были на самоокупаемости, не делал он исключения и для института. Здесь одни богатые пациенты «кормили» бедных. Операции по шантажу высокопоставленных чиновников и банкиров приносили хороший доход и кормили операции медицинские.
Аркадий Борисович не терял надежды получить с помощью лоботомии идеальный результат: и шизофрению излечить, и не привести пациента в состояние полного идиотизма. Если бы ему это удалось, он мог бы претендовать на Нобелевскую премию. Главное, чтоб Россия его выдвинула. Это будет дорогое удовольствие. Но и тут одна акция кормит другую.
Медицина кормила сама себя. И политика кормила сама себя.
Сколько денег он вложил в нынешние властные структуры… Страшно представить. Брали все. Не все хотят отдавать, когда приходит срок. Для этого и существуют бригады, которые напоминают должникам — пришло время платить.
Только за последний месяц трагически погибли в автомобильной и авиакатастрофе трое высокопоставленных работников госструктур. Руководители нескольких средств массовой информации были сняты или отправлены на пенсию. Страна ломала голову, что происходит в коридорах власти.
А все очень просто, Аркадий Борисович пожевал влажными губами. Люди не выполнили свои обязательства. Вот и все. Еще трое умерли от инфаркта. А могли бы жить и жить.
Кстати об инфарктах, подумал Аркадий Борисович, надо продолжить опыты по воздействию с помощью электромагнитных полей, передаваемых по телефону, на сердечно-сосудистую систему. Не надо будет посылать киллеров, а потом за киллером чистильщиков, столько ненужной крови… Позвонил, сказал пару слов, подключил к аппарату приборчик — и готово. После «неприятного» разговора абонент почувствовал себя неважно и через часок-другой благополучно окачурился.
Аркадий Борисович рассмотрел язык с желтым налетом в большом зеркале, висевшем напротив его письменного стола. Мало кто знал, что через это зеркало, по включении оптико-электронной системы, он может видеть все, что происходит в приемной или в соседней с ней комнате отдыха, где он принимает высоких гостей: оставит на минуту якобы по делу, и смотрит, и слушает, что там говорят. Сейчас аппаратура была выключена и зеркало выполняло свою обычную функцию.
Собственный язык Аркадию Борисовичу не понравился.
Не скрывая раздражения, он вызвал через секретаря господина с бегающими глазами, дожидавшегося его в приемной. Включив на минуту аппаратуру, Аркадий Борисович некоторое время внимательно рассматривал посетителя через экран.
Это был вор в законе по кличке Корень. Он никогда не нравился Грифу, но знакомы они были давно. Гриф был уверен: Корень постарается безукоснительно выполнить задание. Он слишком проштрафился в своих последних делах, потерял почти всю бригаду. Гриф принял «Корня» и теперь, по рекомендации начальника службы безопасности Юрия Князева.
— Ну, рассказывай.
— Что рассказывать, "Гр…". Извините, Аркадий Борисович?
— Все. Собрал новую бригаду?
— Да.
— Что за люди?
— В основном — бежавшие из тюрем, колоний, с пересылки, из-под ареста, словом, находящиеся в розыске. Им отступать некуда.
— Князев тебе с людьми помог?
— Да. Почти все — его крестники, кое-кто — мои, есть и твой крестник.
— Кто жe?
— Арам Кутаисский. Ему за 60, только выпулился из СИЗО за недостатком улик, а за ним уж по другому делу пришли. Он и ушел в подполье. Я подобрал.
— Молодец. Автомобилисты, технари-электронщики есть свои?
— Водилы есть. А электронщиками Князь обещал помочь.
— Юра Князев? У него что, уже и кликуха есть? Ха-ха, быстро он вжился в нашу жизнь. Может, слишком быстро? Как твое мнение?
— Он, конечно, не вор в законе. Но и не фраер дикий. На пути в авторитеты, я так полагаю. Если бы государство его не выкинуло к ё… матери, он бы государству еще послужил. Но он самолюбивый: раз с ним так, и он — так. Уверен, он воровскому делу теперь уж предан. Столько крови на его руках…
— И я так думаю. Кто кровью повязан, тот не предаст. Как полагаешь, не предаст Князь?
— Не предаст.
— А Корень, как полагаешь, предать может.
Корень побледнел, дернулся щекой.
— Нет, не может.
— Это хорошо Значит, поживет еще. Задача будет тебе такая, Корень… Выполнишь, считай, обелил себя от прошлых грехов. Опять твою новую бригаду под свое крыло возьму. Не справишься, засветишься, слушки пойдут — пеняй на себя. Чтоб все чисто было. Мне нужна целая армия людей, абсолютно мне преданных и повязанных не только воровской этикой. Сейчас много отморозков, кто про воровскую романтику и слышать не хочет. Они верят только в силу. А и против силы есть сила. Мне надо не просто, чтобы я был всех сильнее, а чтобы они были слабее. Понял?
— Понял, — кивнул Корень, хотя, по правде сказать, ни хрена он не понял.
— Завтра с утра получишь с бригадой новые документы — ксивы настоящие, не бзди — и машины с оборудованием. И в путь: за три месяца объедешь Питер, Ростов-папу, Екатеринбург, Красноярск, по Северному Кавказу прокатишься. Не боись, охраны и оружия добавлю. Пойдете как спецпоезд правительственной связи.
Корень снова кивнул.
— И запомни, меня обмануть можно. Мою аппаратуру — нет. Все буду знать. Под землей, если надо будет, найду. Все исполнишь — озолочу.
— Понял, понял, понял, — залепетал Корень. — Все путем.
— Ну, путем, так путем. И запомни: самое дорогое удовольствие знаешь что?
— Здоровье? — с надеждой спросил Корень.
— Нет, самое дорогое удовольствие — это глупость.
— Почему?
— Потому что за глупость люди платят своей жизнью. Не делай глупостей — и будешь здоров. Прощай.
На следующий день из Москвы вышел караван из пяти крытых машин. Пытавшиеся проверить документы и груз менты на выходе с окружной на Южное шоссе были неприятно обескуражены предъявленными им документами. При таких документах с проезжающих не поживишься.
И хотя на машинах были надписи «Хлеб», "Молоко", "Лианозовский комбинат" и тому подобные, судя по документам, люди в машинах ехали серьезные. Правда, лица у тех, кто сидел за рулем и рядом с водителями (остальных проверявшие машины менты просто не видели), были странно застывшие. Но ведь менты не могли предположить, что почти все участники этой экспедиции перед выездом из Москвы прошли медобследование в Институте проблем мозга. Когда менты задавали вопросы, люди, сидевшие в кабинах, на них не отвечали. И странное дело — менты на этом и не настаивали, потому что у них начинались головные боли.
Корень послал зашифрованные телеграммы, в которых просил местных воров собраться на сходняк, чтобы на толковище обсудить животрепещущие вопросы экономической жизни воровского сообщества в условиях нового экономического кризиса.
Толковище собирали. На место прибыла колонна из пяти крутых машин. Якобы охрана посланца воровских авторитетов из Москвы «Корня». Пока шло толковище, машины «работали». И не было случая, чтобы, поговорив с самыми недовольными диктатом Москвы ворами, Корень не расстался с ними как с родными братанами.
Аппаратура профессора Морова работала безукоризненно.
Странно, правда, что приехавшие с «Корнем» молчаливые братки (а то, что это были самые настоящие братки, ни у кого сомнений не возникало: и татуировки свидетельствовали не об одной ходке на зону, да и малявы были, что все они — бежавшие из зон, СИЗО и с этапа авторитетные зэки) водку почему-то не пили, а только много ели и долго спали, если маршрут позволял.
Не лапали приехавшие из Москвы гости и баб. Отказывались и от лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Что особенно поразило воров Питера, Ростова, Екатеринбурга и Ижевска, так это то, что слушались своего старшего как отца родного.
Еще все заметили, что после толковища у местных воров долго болели головы и появлялось желание все деньги, заработанные воровским ремеслом и хранившиеся в далеких катранах, отдать на общее — приведение воровской элиты к государственной власти. Эта идея поначалу пугала. А потом все к ней привыкли.
ПРОФЕССОР МОРОВ. ГРИФ. РЕПЕТИЦИИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
Профессор Моров пил по утрам кофе с молоком и карельским бальзамом. Сделав глоток ароматного напитка и пожевав мокрыми губами, профессор бросил взгляд на ворох газет на столе. И вспомнил, чем хотел заняться с утра.
Фотография бывшего генпрокурора напомнила ему о его стратегической неудаче. Генпрокурор был вынужден написать заявление об уходе и после короткой схватки под ковром в кремлевских коридорах все же ушел Тактически он, Гриф, победил, приостановилось расследование в Швейцарии, способное вывести швейцарскую прокуратуру на счета русской мафии — по ним переводились деньги крупнейшим российским чиновникам за льготы, привилегии, выигрыш аукционов и тендеров в России. Ну и что? Генпрокурор ушел, но на его место не удалось провести своего человека. И новым генпрокурором стал заместитель старого. По следствию. Такой же неподкупный мудак. А собранный на него компромат, даже выплеснутый в прессу залпом, на нынешнем политическом фоне вряд ли что даст. Все оборзели, суки, подавай им борьбу с коррупцией. Личные недостатки и просчеты борца не в счет.
