Джон Гришем - Золотой дождь
— Тогда «феды» поймут, что вы их засекли. Подозревать вас начнут ещё сильнее, возможно, усилят наблюдение. На мой взгляд, лучше всего вести себя так, словно ничего не случилось.
— Вам легко говорить.
Дек утирает пот со лба и упорно отводит глаза. Признаться, меня это уже не на шутку тревожит.
— Вы знакомы с Брюзером Стоуном? — спрашиваю я Мясника.
— Конечно. В свое время я на него работал.
Меня это нисколько не удивляет.
— Хорошо, — киваю я, затем смотрю в упор на Дека. — Ты, наверное, разговаривал с Брюзером по одному из наших аппаратов?
— Нет, — отвечает Дек. — После того, как Брюзер сбежал, я с ним вообще ни разу не разговаривал.
Этой отъявленной ложью он дает мне понять, чтобы при Мяснике я держал язык за зубами.
— Меня все-таки интересует, есть ли ещё микрофоны в нашей конторе, — обращаюсь я к Мяснику. — Неплохо бы знать, насколько эти фэбээровцы в курсе наших дел.
— Придется тогда буквально прочесать всю вашу контору.
— Давайте.
— Что ж, я не против. Начните со столов и стульев. Проверьте корзины для мусора, книги, часы, оргтехнику и даже канцелярские принадлежности. «Жучки» бывают мельче горошины.
— А могут они пронюхать, что мы ищем микрофоны? — спрашивает изрядно струхнувший Дек.
— Нет, — отвечает Мясник. — Вы, ребята, старайтесь непринужденно болтать, как обычно. Я же буду нем как рыба, и тогда они даже не заподозрят, что вы не одни. Если найдете что-нибудь, дайте мне знать жестом.
Мы возвращаемся вместе с кофе в свою контору, которая внезапно становится чужой и пугающей. Мы с Деком заводим ничего не значащую беседу о деле Деррика Доугена, а сами тем временем переворачиваем столы и стулья. Любой подслушивающий, будь у него хотя капля мозгов, сообразит, что мы несем какой-то вздор, пытаясь отвлечь от чего-то внимание.
Мы все ползаем по полу на четвереньках. Роемся в корзинах для мусора, тщательно ощупываем и осматриваем папки с документами. Обследуем вентиляционные ходы и плинтусы. Впервые я радуюсь, что мебели в нашей конторе — кот наплакал, а обстановка столь скудная.
Битых четыре часа мы тратим на поиски, но ничего больше не находим. Итак, подслушивающие устройства установлены только в телефонных аппаратах. Мы ведем Мясника в ближайший ресторанчик и до отвала закармливаем спагетти.
* * *В полночь я лежу в постели, но сна нет ни в одном глазу. Я листаю утреннюю газету и время от времени поглядываю на телефонный аппарат. Быть не может, твержу я себе, чтобы они и этот телефон прослушивали. Весь день, а затем и целый вечер мне мерещились подозрительные тени и казалось, что за мной следят. Я вздрагивал от малейшего шума. Кожа моя то и дело покрывалась мурашками. Меня воротит от еды. Ясное дело — за мной следят; вопрос лишь в том, насколько близко они ко мне подобрались.
И — чего мне ждать в ближайшее время?
За исключением частных объявлений, я прочитываю всю газету от корки до корки. Сара Плэнкмор-Уилкокс вчера родила девочку весом в три с половиной килограмма. Я ловлю себя на том, что больше не питаю к Саре ненависти. После смерти Донни Рэя я отношусь к людям терпимее. За исключением, конечно, Драммонда и его омерзительных клиентов.
«Лучшие транспортники» преодолели зимнюю серию игр без единого поражения.
Я вдруг задаюсь вопросом, неужели Райкер таскает Келли на все игры своей команды?
Каждый день я тщательно штудирую полосу с демографической статистикой. Особое внимание я уделяю колонке с бракоразводными сообщениями, хотя особых иллюзий не питаю. И ещё я просматриваю криминальные сводки, чтобы узнать, не арестован ли вновь Клифф Райкер за избиение жены.
Глава 37
Документы занимают четыре складных стола, которые мы взяли в аренду, и которые стоят сейчас бок о бок в передней комнате нашей конторы. Все бумаги разложены аккуратными стопками, в хронологическом порядке, они рассортированы, пронумерованы и занесены не только в соответствующие указатели, но даже — в память компьютера.
И ещё — заучены наизусть. Я потратил на их изучение столько времени, что помню буквально каждую страничку. Документы, предоставленные мне Дот, насчитывают 221 страницу. Например, страховой полис, рассматриваемый на суде как один документ, занимает 30 страниц. Документы, переданные мне «Прекрасным даром жизни», отпечатаны на 748 страницах, но некоторые из них дублируют полученные от Блейков.
Дек тратит на возню с этими бумагами уйму времени. Он разложил всю переписку Дот со страховой компанией по полочкам и отпечатал подробный её анализ. Львиная доля работы за компьютером тоже падает на его плечи. Он будет помогать мне во время предстоящего допроса. Он отвечает за документы и должен мгновенно находить любой, который может понадобиться.
Не могу сказать, чтобы это занятие было Деку по душе, но он очень старается угодить мне. С одной стороны, Дек убежден, что «Прекрасному дару жизни» не отвертеться, но с другой — считает, что мне не стоит тратить на это дело столько времени и сил. Боюсь, что Дек не слишком верит в мою способность воздействовать на суд присяжных. Он прекрасно понимает: любому из двенадцати человек, отобранных нами для жюри присяжных, пятьдесят тысяч долларов покажутся более чем лакомым кушем.
Несмотря на воскресенье и позднее время, я засиживаюсь в конторе, потягиваю пиво и брожу вдоль столов. Чего-то тут не хватает. Дек уверен, что Джеки Леманчик, инспектор по исковым заявлениям, не имела права сама отказать Блейкам в выплате страховой премии. Скорее всего, она, оформив заявление, передала его на рассмотрение выше. В подобных случаях документы могут долго гулять по инстанциям, их до бесконечности перекидывают от одного инспектора другому; вся эта бумажная чехарда зачастую кончается тем, что следы какого-либо документа окончательно теряются.
Отказ в удовлетворении искового заявления Блейков, а заодно и множества других, не был случайностью. И мы должны это доказать.
* * *После долгих споров и обсуждений с персоналом нашей фирмы я пришел к выводу, что в первую очередь следует допросить М. Уилфреда Кили, члена совета директоров. Ход моих мыслей таков: начинать следует с самой важной персоны, а затем постепенно спускаться по иерархической лесенке. Кили — пятьдесят шесть лет, это пышущий здоровьем бодрячок, с радушной (даже при общении со мной) улыбкой. Узнав о моей решимости допросить его первым, он рассыпается в благодарностях. Ему не терпится поскорее вернуться в родимые пенаты.
В течение первого часа я веду осторожную разведку. На мне джинсы, фланелевая рубашка и мокасины с белыми носками. Приятно все-таки отличаться от закованной в черное неприятельской дружины, расположившейся напротив меня по другую сторону стола. А вот Дек считает, что вести допрос в таком виде — проявление неуважения.
Допрос продолжается уже два часа, когда Кили вручает мне финансовую выкладку по страховому полису, и некоторое время мы обсуждаем денежные вопросы. За финансовую сторону иска у нас отвечает Дек, который и подсовывает мне один вопрос за другим. Драммонд и троица его приспешников перебрасываются редкими репликами, но вид у них скучающий. В соседнем зале Киплер рассматривает ходатайства.
Кили известно, что в отношении его компании сейчас возбуждено уже несколько исков. Мы обсуждаем этот вопрос — меня интересуют конкретные случаи, суды, фамилии истцов, адвокатов и тому подобное. Самого Кили ни по одному из этих дел в качестве свидетеля не вызывали. Мне не терпится побеседовать с другими адвокатами, которые сейчас ведут борьбу с «Прекрасным даром жизни». Неплохо бы обменяться с ними кое-какими документами и мыслями по поводу поведения в суде.
Самое привлекательное в страховой компании это вовсе не эфемерная прибыль от продажи страховых полисов, а выбивание страховых премий и последующие выгодные капиталовложения. Про инвестиции Кили знает почти все — ими он занимался изначально и благодаря им же совершил успешное восхождение по служебной лестнице. Что же касается страховых полисов, тут у него немало пробелов.
Поскольку расплачиваться за ведение допроса не мне, я не спешу. Я задаю сотни совершенно ненужных вопросов, причем многие из них — наобум. Драммонд откровенно скучает, временами даже позевывает. А ведь именно он написал книгу о том, как растягивать допрос на целый день, не говоря уж о том, что его счетчик тоже включен. Порой его все же тянет высказать протест, но он сдерживается, зная, что мне достаточно только вызвать из соседнего зала судью Киплера, который почти наверняка разрешит спор в мою пользу.
После обеденного перерыва я вновь засыпаю М. Уилфреда Кили градом вопросов, поэтому к половине шестого, когда время допроса заканчивается, у меня от усталости заплетается язык. Кили уже после обеда перестал улыбаться, однако преисполнен решимости нести свой крест до конца и ответить на все мои вопросы. Он вновь благодарит меня за предоставленную возможность свидетельствовать первым. Ближайшим же рейсом он возвращается в Кливленд.
