Полина Дашкова - Источник счастья
Вдоль стен стояли столы, накрытые белоснежными скатертями, на них лежали горы фруктов, теснились блюда с десятками разных сыров, ветчин, рыбы, нарезанной прозрачными ломтиками, лотки с йогуртами, творожками, паштетами, запотевшие кувшины со свежими соками. На маленьких жаровнях шипели всякие сосиски и колбаски, в кастрюльках, снабжённых таймерами, варились яйца, из тостеров выпрыгивали подогретые ломтики хлеба. За отдельным столом на плоских сковородках дородный дядька в поварском колпаке жарил блинчики, подкидывал так, что они переворачивались на лету.
— Софья Дмитриевна, я здесь!
Чтобы привести её в чувство, Зубову пришлось встать из-за стола, подойти, тронуть за руку.
— А? Да, ещё раз доброе утро. Бедный Нолик.
— Что, простите?
— Так. Ничего. У меня есть друг, я сейчас подумала, что бы с ним случилось, если бы он сюда попал. Он бы, наверное, сошёл с ума.
— Так же как вы, никогда не бывал за границей?
— Мгм. И постоянно хочет кушать. Я просто представила, как он там завтракает один, на своей грязной кухне. Иван Анатольевич, а кто всё это будет есть? Здесь же нет никого, кроме нас с вами.
— Там дальше ещё зал, но народу действительно мало. Все уже поели. Завтрак заканчивается через десять минут.
— Ой, значит, я не успею?
— Не волнуйтесь. Они ничего не уберут, пока мы здесь, и нас не выгонят.
Беда была в том, что после бессонной ночи есть Соне совершенно не хотелось. Она долго ходила с пустой тарелкой вдоль накрытого стола и в итоге положила себе ложку творога, несколько ломтиков ананаса и дыни. Зубов принёс ей стакан свежего апельсинового сока, заказал крепкий двойной кофе.
— Поезд у нас с вами через полтора часа. Я смотрел утренние новости, в Зюльте очень холодно, днём минус двенадцать, так что одевайтесь теплей.
— Там тоже будут так кормить каждое утро? Где вообще я там буду жить?
— На первое время мы сняли для вас номер в гостинице. Позже, когда соберётся вся команда, мы переселим вас на виллу. Мы арендовали её на год, но пока там не закончен ремонт.
— В гостинице «Кроун»? — вдруг спросила Соня.
Чашка с кофе застыла у его губ. Соня смотрела ему в глаза и заметила, как слегка дрогнули белёсые ресницы, как сузились зрачки. Его замешательство длилось долю секунды. Он спокойно глотнул кофе, улыбнулся, как обычно, тепло и неотразимо.
— Софья Дмитриевна, вы успели изучить путеводитель?
— Нет. То есть да. Там в номере, на столе, целая куча рекламных проспектов, в том числе есть кое-что про остров Зюльт.
— И из всех островных отелей вас привлёк именно «Кроун»?
— Не знаю. Просто запомнилось название. А почему вы так удивились?
— Потому что мы сняли для вас номер именно в этом отеле. Слушайте, у вас потрясающая интуиция.
— Спасибо, Иван Анатольевич. Вы первый это заметили, и думаю, что ошиблись. Интуиция у меня не развита вовсе. Скажите, я прямо сегодня приступлю к работе? Лаборатория там уже есть?
— Сегодня и завтра вы будете отдыхать, гулять по острову, дышать морским воздухом. Обязательно пройдётесь по магазинам. Мне почему-то кажется, что для северной зимы вы одеты недостаточно тепло. А простужаться вам нельзя, работы будет много.
Они вышли из зала. Зубов предложил спуститься в бар, выкурить по сигарете.
— Да. И кофе ещё чашку я бы выпила. Мне мало, — сказала Соня.
В баре у Зубова зазвонил мобильный. Он извинился, ушёл с телефоном в дальний угол. Соня издали наблюдала за ним. Лицо его было хмурым, напряжённым. Говорил он довольно долго. На стойке остывал его кофе.
— Лаборатория уже есть? — повторила Соня, когда он вернулся.
— Вы всё-таки трудоголик и фанатик, — сказал он с обычной своей улыбкой, — конечно, для моего руководства это очень хорошо, просто отлично. Но неужели вы хотите прямо сегодня начать работать? Неужели так соскучились по своей биологии?
— Соскучилась, да. Но главное, мне интересно посмотреть. Если моё рабочее место такое же чистенькое, комфортное, человеколюбивое, как все здесь, то я буду просто рыдать от счастья.
— Хорошо. Лабораторию я вам покажу. Уверяю вас, она именно такая — чистая, удобная, отлично оборудованная. Только рыдать, пожалуйста, не надо.
— Я постараюсь. Я заранее подготовлюсь и сумею сдержать свои бурные эмоции.
Вернувшись в номер, Соня включила компьютер, нашла новое послание от Нолика.
«Софи, почему молчишь? Как ты там? Скучаю ужасно. За ночь ещё кое-что нарыл.
Данилов Михаил Павлович, о котором я уже писал, был одним из тех, кто передавал англичанам информацию о тайном договоре между нашими и немцами по разделу Европы. В тридцать девятом ему было всего двадцать два года. Он служил в СС, имел чин лейтенанта. Сейчас у меня есть только одна его фотография, с книги. Качество довольно паршивое, к тому же снимали его лет десять назад, то есть он там уже старый. Но знаешь, что я заметил? Худое лицо и большие, слегка оттопыренные уши. Как у твоего папы.
Софи, ты, пожалуйста, не нервничай и не злись на меня. Я пока никаких выводов не делаю, всего лишь излагаю факты. Знать что-либо о секретном договоре мог только человек, который входил в состав делегации Риббентропа, т.е. был в Москве, как раз тогда, в тридцать девятом.
Очень советую тебе, Софи, съездить на Зюльт, разыскать М.П. Данилова. Нет, не просто советую, настаиваю. Учти, это совсем несложно. Остров от твоего Гамбурга совсем недалеко, он маленький. Захочешь — найдёшь. Мне почему-то кажется, вам с ним будет о чём поговорить.
Обнимаю тебя, целую, так же горячо и неприлично, как в аэропорту. И ты, Репчатая, ничего с этим поделать не можешь!
Твой Zero».
Глава восемнадцатая
Хмурый, нервный, с отёчным лицом и головной болью после выпитого ночью коньяка, Пётр Борисович Кольт уселся на заднее сиденье громадного бронированного джипа, самого унылого и нелюбимого из всех своих автомобилей. Он называл его катафалком.
Шофёр тихо поздоровался, но ответа не получил, выехал из гаража, свернул на трассу, прибавил скорость. Минут через двадцать машина встала в пробке. Кольт, вроде бы задремавший на заднем сиденье, вдруг хрипло спросил:
— Куда ты направляешься?
— В офис, Пётр Борисович.
— Разве я сказал — в офис?
— Но как же? — удивился шофёр. — Куда же ещё? Вы вчера вечером предупредили, что в одиннадцать совещание, сейчас десять пятнадцать.
Кольт опять выругался, что-то проворчал, позвонил одному из своих заместителей и распорядился, чтобы совещание проводили без него.
— Поворачивай к центру, — велел он шофёру, когда пробка рассосалась, — едем на Брестскую.
Старика Агапкина он застал у письменного стола, перед включённым ноутбуком.
— Доступа в Интернет нет. Я все отключил, — тихо сообщил Бутон.
Рядом с компьютером лежало несколько старых потрёпанных общих тетрадей.
— Сделай ему ромашковый чай, мне кофе, — приказал Кольт Бутону, подвинул стул и уселся рядом со стариком.
— Я уже завтракал, — сердито проворчал Агапкин, — чаю не хочу. Она долетела?
— Да, — Кольт взглянул на часы, — кажется, именно сейчас они должны садиться в поезд, ехать в Зюльт. — Ты что, всё-таки решил заняться мемуарами? — Он хотел взять одну из тетрадей, но старик хлопнул его по руке.
— Не трожь!
Хлопок получился увесистый, даже болезненный, и Кольт невольно порадовался. У старика сильные руки и отличная реакция.
— Хорошо, не буду, — смиренно кивнул он, — хотя бы объясни, что это?
— Этому нет цены. Меня за это резали, травили и расстреливали.
— Кто?
— Резали степные бандиты, ночью в палатке, но я оказался ловчее, перехватил нож и разбудил товарищей. Травил Ежов, расстреливал Берия. Яд я обнаружил сам, а от расстрела меня спас Бокия Глеб Иванович, это было уже после войны, в сорок шестом.
— Погоди, но ведь ты говорил, Бокию самого в тридцать седьмом расстреляли. Как он мог тебя спасти после войны?
— А очень просто. Я блюдечко повертел, вызвал дух Глеба Ивановича. Он полетал, пошептал кому следует и спас меня, раба Божьего, от неминуемой гибели. Тёмный ты человек, Пётр. И чему тебя только учили на твоём философском факультете?
— Научному атеизму, диалектическому материализму учили. Никакой загробной жизни не существует.
— Бога отменяют те, кто претендует на Его место. Атеизм всегда приводит к диктатуре одного наглого параноика над миллионами робких профанов, — проворчал старик.
— Федор, ты, пожалуйста, кончай валять дурака. У меня и так с утра голова раскалывается.
— Пил?
— А то нет! После твоих диких намёков насчёт моего Ивана я вторую ночь не сплю.
— Что?
— Конечно, он все отрицает, говорил со мной вполне спокойно, логично.
— Что? — повторил старик.
— Это бред, Федор, от начала до конца, — Кольт повысил голос до крика. — Никого мой Иван не убивал! И твою драгоценную Софи он пальцем не тронет. Он с неё пылинки сдувает.
Кольт кричал и беспокойно косился на тетради, пытался разобрать текст на мониторе ноутбука, но там появилась заставка.
