Джеймс Берк - Блюз мертвых птиц
— И чем это я заслужил такое пренебрежение? — спросил я.
— Я слышал новости о Лебуфе и знаю, зачем ты здесь, — ответил он.
— Где Гретхен?
— Я не видел ее сегодня.
— Я должен ее арестовать.
— Ну так сделай это.
— Она освободила свою мать из рук тех парней во Флориде?
— Да, я тебе уже говорил.
— Как это у нее получилось?
— А ты как думаешь? — ответил он.
— Она кого-то пришила?
— Гретхен не делает ничего такого, чего не делали мы с тобой. Мы, наверное, совершали вещи и похуже. Помнишь тех колумбийцев? А как насчет того раза, когда мы гонялись за Джимми Ли Боггсом? И, в конце концов, неужели ты забыл, как мы уделали Луиса Бушалтера? Только не говори мне, что тебе не нравилось плавать под черным флагом.
Мне не хотелось вспоминать те годы, когда мы с Клетом не просыхали от алкоголя, шлялись по гонкам да собачьим бегам, от нас пахло порохом, а я временами терял рассудок от ярости, и это позволяло мне совершать то, что я никогда не сделал бы в нормальном состоянии. Я не хотел больше ничего говорить о дочери Клета, но был должен.
— Клет, я думаю, что Гретхен, возможно, лжет тебе.
Он начал было поворачиваться, но вместо этого поднял поплавок с грузилом из воды и забросил их подальше от берега. На крючке оставалась лишь тонкая ниточка того, что раньше было червяком.
— Лжет о чем? — спросил он.
— Она говорит, что это не она прикончила Вейлона Граймза и Фрэнки Джиакано. Она сказала тебе, что пристрелила только Бикса Голайтли, скотину, который надругался над ней и заслужил свою долю.
— Он не просто надругался над ней. Он засунул свой член ей в рот.
— Я знаю. Но не кажется тебе, что это слишком удобное совпадение, что Граймза и Фрэнки Джи замочил кто-то другой? А как насчет похищения ее матери? Теперь мать свободна, и как только Гретхен возвращается в Новую Иберию, Джессе Лебуфу отстреливают его старые яйца. И в каждой ситуации Гретхен — жертва.
— Правильно это или нет, но она моя дочь. Уж кто-кто, а ты должен это понимать.
— Алафер не выполняет заказы для мафии.
Клет сломал удочку об колено и бросил ее остатки в канал, наблюдая, как они плывут вниз по течению и исчезают в бронзовой полоске солнечного света, все еще цепляющегося за поверхность воды. Он стоял и смотрел на закат на воде, его огромная спина поднималась и опускалась в тени.
— Ты в порядке? — спросил я.
— Дэйв, ты меня иногда реально бесишь.
— Джессе Лебуф поймал две пули, прежде чем упасть в ванну Катин Сегуры. Он что-то сказал стрелку перед смертью. Убийца мог бы сделать контрольный выстрел ему в рот или в лоб, но, судя по всему, решил не делать этого. Какой бы ни была его причина, стрелок проявил милосердие. Если это Гретхен его прикончила, может, у нее и не было иного выбора. Его ствол лежал на комоде в двух шагах от него. Но она не выстрелила в него в третий раз, а наемный убийца сделал бы именно так.
— Что сказал Лебуф? — спросил Клет.
— Катин не говорит по-французски.
— Думаешь, Гретхен была этим стрелком?
— А кто еще?
— Дай ей шанс. И дай мне поговорить с ней до того, как ты ее арестуешь.
— Не выйдет.
— Я не знаю, где она. Я говорю тебе правду.
Я верил ему. Клет никогда не лгал мне, по крайней мере, намеренно. Я достал топливную квитанцию, которую забрал из бумажника Джессе Лебуфа.
— У Лебуфа при себе была эта квитанция за авиационное топливо. На ней записаны координаты для посадки самолета, это к юго-востоку от островов Чанделер. Я думаю, именно там находится Ти Джоли.
Клет потер комариный укус.
— Мне не нравится то, что ты сказал о Гретхен. У Алафер был дом и любящая семья. У Гретхен были только мужики, сующие члены ей в горло. Плохое сравнение ты выбрал, приятель.
— Ты прав. Прости. Так ты в деле или нет?
Он сложил руки на груди, прокашлялся и сплюнул.
— Ты знаешь кого-то, у кого есть самолет-амфибия?
— Да, Джули Ардуан.
— Это у нее муж с собой покончил? Она еще та штучка, разве нет?
— Как будто мы с тобой знаем хоть одного нормального человека, — ответил я.
Муж Джули был морским пилотом и наркоманом, а по совместительству еще и религиозным фанатиком, пытавшимся излечить себя от зависимости сеансами экзорцизма и мероприятиями типа массового излечения страждущих. Той ночью, когда он отправился в мир иной, он припарковал свою машину во дворе, зашел в дом и сказал своей жене, что у него для нее сюрприз, что он чист и нашел способ излечиться раз и навсегда. Он достал из багажника двуствольный дробовик, вернулся в дом, сел в свое любимое кресло и сказал жене открыть глаза. Приклад двустволки покоился на полу между его ног, оба дула упирались в горло под подбородком. На лице сияла улыбка от уха до уха, как будто он наконец нашел секрет вечной мудрости.
— Ни пуха тебе, ни пера, крошка, — сказал он и нажал на оба спусковых крючка.
Он оставил ей в наследство четырехместный самолет-амфибию «Цессна 182», который она научилась водить и использовала, чтобы рассчитаться по его долгам. Этот изящный ярко-красный самолет идеально подходил для посадок на озера и болота, а при несильном ветре и на море. Джули держала все в себе и никогда не обсуждала самоубийство своего мужа, но иногда я наблюдал, как она внезапно уходила в себя посреди разговора, словно в ее мозгу включался кинопроектор, и она на время покидала нас.
Мы с Клетом встретились с ней в маленьком аэропорту Новой Иберии рано утром в воскресенье. Я убедил жену и дочь навестить родных Молли в Бьюмонте. Я сказал Джули, что сам оплачу топливо и летное время, если не смогу записать это на счет управления. Я видел, как Клет укладывает большую спортивную сумку в багажное отделение позади кабины. Из сумки торчали дула его «AR-15» и моего обреза «Ремингтон».
— Насколько горячо там будет, Дэйв? — спросила Джули.
— Как фишка ляжет, — ответил я.
— Мне кажется, я знаю этот остров, — сказала она.
— Ты там бывала?
— Думаю, Боб туда летал, — сильный порыв ветра, задувавшего из серого неба, прижал ее хаки и синюю блузку к телу, — он связался с одним телевизионным проповедником по имени Амиде Бруссар. Боб пару раз обслуживал его чартеры. Знаете такого?
— Отлично знаем.
— С чем мы имеем дело, Дэйв?
— Пока не совсем понятно. Знаю, что в этом замешана семья Дюпре из округа Святой Марии и, возможно, Варина Лебуф и какие-то нефтяники. Возможно, Ти Джоли Мелтон тоже на этом острове, как и люди, которые убили ее сестру.
— А Хелен знает об этой поездке?
— У нее и так достаточно сейчас забот.
— Ти Джоли Мелтон это певица, верно? А ей-то что делать с Дюпре? Они даже плюнуть в нашу сторону побрезгуют.
— То, что Дюпре не могут получить по-хорошему, они забирают по-плохому.
— Скажи своему другу, чтобы садился назад.
Клет запирал свой «Кадиллак» у края взлетной полосы.
— Ты что-то имеешь против Клета? — спросил я.
— Мне нужно сбалансировать вес самолета, и на переднем сиденье мне этот шкаф ни к чему, объяснила Джули.
Персел открыл дверцу кабины и положил на сиденье холщовый рюкзак с едой.
— Полетели, надерем им задницу, — сказал он.
Мы взлетели, подскакивая на воздушных кочках на ветру, и пронзили длинный фронт наполненных дождевой массой низколетящих облаков, вынырнув с другой стороны в голубизну неба. Под нами открывался прекрасный вид топей Луизианы, мили и мили болотной травы и песочных лужаек, покрытых белыми птицами. Через боковое окно я видел, как тень от самолета поспешает за нами по поверхности недоступного озера лимонно-зеленого цвета от мелких водорослей. Затем тень словно выпрыгнула из воды, перескочив на плотный навес из золотых осенних ив и кипарисов. С борта самолета болота казались такими же девственными, какими они были, когда Джон Джеймс Одюбон впервые их увидел, нетронутыми топорами и дренажными лодками тысячи и тысячи квадратных миль — лучшее доказательство существования Бога из всех, что я знаю.
На краю пресноводных болот каналы казались выпуклой сеткой, берущей начало от залива, и напоминали раздавленных сапогом гигантских червей. Я не хотел смотреть на них, как не хочется видеть, как люди бросают мусор из окна автомобиля, как не хочется смотреть порнографию или наблюдать, как взрослый обижает ребенка. Это же было еще хуже, потому что нанесенный болотам вред не был результатом отдельного действия, совершенного примитивным или глупым человеком, — это вред наносился коллективно и осознанно, причем ущерб лишь увеличивался, и не было ему конца и края. Рано или поздно большая часть серо-зеленой земли подо мной, вероятно, превратится в шлам и погрузится в море, и не будет ионийского поэта для того, чтобы запечатлеть и описать ее исчезновение, как это было в древние века.
Я посмотрел вперед на темнеющий горизонт и попытался выбросить эти мысли из головы. Мы пролетели над округами Лафурше и Джефферсон, пересекли бухту Баратария и длинную пуповину суши, далеко вдающуюся в Залив и известную как округ Плаквемайнз, старая вотчина Леандра Переза, расиста и диктатора, который приказал запереть на замок католическую церковь после того, как архиепископ назначил пастором чернокожего. Вдали виднелись дымно-зеленые воды Залива, а на горизонте возникала иссиня-черная масса грозовых туч, пронизываемая яркими молниями.
