Дэвид Моррелл - Изящное искусство смерти
— Ваша светлость, мы с дочерью остались в Лондоне без крыши над головой, — быстро сообщил Де Квинси.
Палмерстон был удивлен таким скорым ответом.
— О нашем предыдущем жилье позаботился полковник Бруклин, — пояснил Де Квинси. — Но связанные с ним воспоминания настолько неприятны, что, боюсь, ни Эмили, ни я не сможем спать спокойно в том доме.
Палмерстон что-то прикинул в уме и сказал:
— Вы вдвоем останетесь здесь, в моем особняке. Возможно, вы припомните еще что-нибудь, что полковник Бруклин говорил обо мне. Ну и если вы ничего больше не желаете…
— На самом деле, ваша светлость…
Эмили, до того не подававшая голоса, шагнула вперед.
— Слушаю вас, мисс Де Квинси, — обеспокоенно произнес Палмерстон.
Лорд будто почувствовал, о чем его собирается просить девушка.
— Нужно возместить владельцу похоронного бюро расходы на похороны жертв первого убийства. Это шестнадцать фунтов.
— Расходы на похороны?
— Далее: мой отец дал обещание группе нищих с Оксфорд-стрит, что за их неоценимую помощь в этом деле их в течение года в достатке обеспечат едой.
— Нищих? Едой?
— И я лично пообещала одному из них, а именно мальчику с недюжинными акробатическими способностями — это его ранили в доме Бруклина, — что ему будет оплачено обучение и стол в одной из приличных школ.
— Обучение? Стол?
— Кроме того, я обещала нескольким дамам, оказывающим услуги личного характера, что они смогут получить работу: выращивать овощи на ферме и там поправить свое здоровье.
— Услуги личного характера?
— Я имею в виду проституток, ваша светлость, — не моргнув глазом пояснила Эмили.
— Детектив Беккер, эта девушка всегда столь откровенна?
— С радостью скажу — да, ваша светлость.
Эмили спрятала улыбку, но все же не настолько, чтобы новоиспеченный детектив этого не заметил. Он, в свою очередь, попытался незаметно улыбнуться.
— Я выполню ваши просьбы, но при одном условии, — объявил лорд Палмерстон. — С вами со всеми захотят пообщаться сотни репортеров. Вы должны будете однозначно дать им понять, что все усилия по предотвращению настоящего хаоса и разрушения города координировало мое ведомство и что я лично отдал приказ изобличить как преступника полковника Бруклина.
Райан лежал на кровати в комнате для прислуги на четвертом этаже особняка.
Эмили изо всех сил пыталась не показать, как она встревожена его бледным видом. Отец и Беккер стояли по другую сторону постели.
— Доктор Сноу сообщил мне, что ваши раны, похоже, не представляют опасности, — заверила Райана Эмили, надеясь, что ее радость не выглядит искусственной.
Веки инспектора задрожали, он открыл глаза и сфокусировал взгляд на посетителях.
— Вам больно? — сочувственно спросила девушка.
— Нет, — с трудом произнес Райан. — Доктор Сноу дал мне лауданум.
— Будьте осторожны, не попадите в зависимость, — предупредил Де Квинси.
— Я бы засмеялся, но тогда у меня могут разойтись швы, — пробормотал инспектор.
— Ага, он улыбнулся, — радостно возвестила Эмили.
— Несмотря на не очень веселые обстоятельства, которые сопутствовали нашему знакомству, я рад, что встретил вас, мисс Де Квинси, и вашего отца.
— Если вы таким образом прощаетесь с нами, могу сказать, что это преждевременно. Вы видите нас с отцом не в последний раз. Вместо того чтобы возвращаться в Эдинбург к взыскателям долгов, мы собираемся на некоторое время задержаться в Лондоне.
Райан немного подумал над ее словами и, к удивлению девушки, сказал:
— Это хорошо. В Лондоне вам будет значительно интереснее. Он вас впечатлит.
У Эмили покраснели щеки.
— Пока что впечатления были так себе. Сейчас же мы с отцом намерены вернуться к скучному и нудному занятию: вести переговоры с книгоиздателями и авторами журналов.
— Я уверен, вы сможете провести время с большей пользой, — нашел в себе силы произнести Райан. — В Лондоне есть много вещей более интересных, чем общение с книгоиздателями.
— Да, я наслышана о знаменитом Хрустальном дворце и просто мечтаю его увидеть, — восторженно сообщила Эмили. — Говорят, он такой огромный, что его интерьер украшают высокие вязы.
— Да, это настоящее чудо. После Всемирной выставки три года назад его разобрали и перенесли из Гайд-парка в Сиднем-Хилл.
— Я готов сопроводить туда Эмили и мистера Де Квинси, — со счастливой улыбкой заявил Беккер.
— Какая забота, — пробормотал Райан. — Я бы и сам с удовольствием это сделал.
— Уверена, вы расстроены тем, как медленно проходит выздоровление, — заметила Эмили. — В этом и состоит еще одна причина, почему мы с отцом решили остаться в Лондоне.
— Еще одна причина?
— Доктор Сноу связан определенными обязательствами, которые не позволяют ему навещать вас так часто, как ему хотелось бы. Он дал мне подробные указания, как за вами ухаживать в его отсутствие.
— Поскольку мы не состоим в родстве, такие близкие отношения могут создать для вас неудобства, мисс Де Квинси. Боюсь, я буду для вас обузой.
— Ерунда! Вы вспомните, как ухаживала за ранеными во время Крымской войны Флоренс Найтингейл, и вам станет очевидно, что, когда дело касается милосердия, разговоры о ложной скромности неуместны. У женщин скоро появятся и другие занятия, кроме как быть служанкой, продавщицей в лавке или гувернанткой.
— Да, мисс Де Квинси, в ходе общения с вами я научился воспринимать новые и смелые мысли. И буду очень благодарен за ваше внимание.
— Пожалуйста, называйте меня Эмили. Детектив Беккер уже к этому привык. Мы столько всего пережили вместе — к чему же такие формальности?
— Детектив Беккер? — непонимающе покачал головой Райан.
— Да, я получил повышение по службе. И этим обязан случаю, который свел меня с вами, инспектор. Надеюсь, что нас ждут новые приключения.
— Думаю, с меня приключений достаточно, — пробормотал Райан и потер слипающиеся веки.
— Вы просто устали, — заключила Эмили. — И вы, и детектив Беккер — люди действия. Я еще не встречала таких активных людей. Теперь отдыхайте. Но может быть, перед тем как заснуть, вы назовете свое имя?
Райан немного поколебался, но ответил:
— Шон.
— А как зовут меня?
— Мисс…
— Пожалуйста, скажите еще раз.
— Вас зовут Эмили.
— Очень хорошо. — Девушка посмотрела на Беккера. — А как ваше имя?
Новоиспеченный детектив тоже несколько смутился.
— Джозеф.
— Великолепно.
Эмили переводила взгляд с одного полицейского на другого. Беккер казался лишь немногим старше ее двадцати одного года. Высокий, сильный, красивый молодой человек с уверенными манерами, а маленький шрам на подбородке делает его еще более привлекательным. Райан же был почти вдвое старше и теоретически вряд ли мог рассматриваться в ином качестве, нежели как надежный друг и старший брат, но ей так нравилось смотреть на эти морщинки на лице, свидетельствующие о большом жизненном опыте. Ну а его уверенность в себе и даже эта вечная угрюмость так и притягивали внимание девушки.
«Какие меня посещают странные мысли», — подумала она.
Но, как то всегда бывало с новыми идеями, Эмили не стала их отвергать.
— Шон и Джозеф, — провозгласила она и взяла руки мужчин в свои, — мне кажется, можно наконец сказать, что мы друзья.
— Ум лишен способности забывать, — с улыбкой заметил Томас Де Квинси. — Но, должен сказать, это происшествие я всегда буду вспоминать с радостью.
Постскриптум
В 1886 году, спустя семьдесят пять лет после убийств на Рэтклифф-хайвей, рабочие газовой компании проводили работы по устройству траншеи для прокладки трубы на пересечении Кэннон и Кэйбл-стрит. На глубине шести футов в самом центре перекрестка они обнаружили скелет. Грудная клетка слева была пробита колом. Поначалу рабочие предположили, что откопали жертву произошедшего много лет назад убийства, но в ходе проведенного полицией расследования выяснилось, что скелет принадлежит Джону Уильямсу, человеку, которого подозревали в совершении убийств на Рэтклифф-хайвей. Он повесился в тюремной камере, и его не успели объявить виновным в зверских преступлениях, буквально парализовавших Лондон и всю Англию за три четверти столетия до того. Кости рук и ног, отдельные ребра были растащены любопытными на сувениры. Владелец таверны на пересечении Кэннон и Кэйбл-стрит демонстрировал посетителям череп убийцы на полке позади барной стойки. Что стало впоследствии с этим черепом, неизвестно.
Эпилог
ПРИКЛЮЧЕНИЯ С ЛЮБИТЕЛЕМ ОПИУМА
В течение двенадцати месяцев я жил в Лондоне 1854 года. Подвигнул меня к этому Чарльз Дарвин. Ну или точнее — фильм о нем. Фильм назывался «Творение», и в нем рассказывалось о тяжелой работе Дарвина над его знаменитым произведением «О происхождении видов». Если вы относите себя к ортодоксальным христианам, вероятно, вы желали бы, чтобы он так и не закончил свой труд. Именно этого хотела жена Дарвина. Она твердо была уверена, что его теория эволюции богохульна, и всячески убеждала мужа прекратить работу. Одновременно сам Дарвин испытывал острое чувство вины, — возможно, он, пусть и неосознанно, был повинен в смерти любимой дочери. Дарвин дал добро врачам на терапевтическое вмешательство — гидротерапию, которая, похоже, ускорила неспешное течение болезни и приблизила развязку.
