Дэшил Хэммет - Рассказы
Флора сказала Окуню:
- Убери его телегу от подъезда.
Когда он вышел, мне стало легче. Если бы она хотела разделаться со мной сразу, она бы не послала его отгонять машину.
- Пожрать у вас есть? - спросил я, располагаясь, как дома.
Она подошла к лестнице и крикнула наверх:
- Приготовь нам поесть.
Рыжий лежал без сознания. Нэнси Риган сидела рядом с ним, держала его за руку. В лице у нее не было ни кровинки. В комнату снова вошла Флора, посмотрела на раненого, приложила ладонь к его лбу, пощупала пульс.
- Пойдем вниз, - сказала она.
- Я... я лучше тут останусь, если можно, - сказала Нэнси Риган. В глазах и голосе ее был ужас перед Флорой.
Большая женщина, ничего не сказав, пошла вниз. Я спустился за ней в кухню, где старичок жарил на плите яичницу с ветчиной. Я заметил, что окна и черный ход забиты толстыми досками, которые связаны вдобавок брусьями, приколоченными к полу. Часы над раковиной показывали 2.50 ночи.
Флора принесла бутылку и налила себе и мне, пока мы ждали за столом еду, она ругала на чем свет стоит Рыжего 0'Лири и Нэнси Риган - он выбыл из игры, потому что пошел к ней на свидание, как раз когда его сила больше всего нужна. Она ругала их и по отдельности, и парой, и даже расширительно, затрагивая вею ирландскую нацию, - но тут старичок принес нам яичницу с ветчиной.
Когда мы покончили с едой и размешивали самогон уже во второй чашке кофе, вернулся Окунь. С новостями.
- На углу торчит пара рож, и они мне не нравятся.
- Легавые или?.. - спросила Флора.
- Или, - сказал он.
Флора снова стала проклинать Рыжего и Нэнси, но на эту тему добавить было почти нечего. Она повернулась ко мне.
- Какого лешего ты их приволок? - спросила она. - С хвостом в километр длиной! Пусть бы подох там, где получил, идиот!
- Я приволок его сюда за сто пятьдесят тысяч. Отначишь мне, и я смываюсь. Ты мне больше ничего не должна. Я тебе ничего не должен. Чем языком молоть, гони бабки, и я отваливаю.
- Разбежался, - сказал Окунь.
Женщина посмотрела на меня из-под нахмуренных бровей и отпила кофе.
Через пятнадцать минут в кухню влетел обтрепанный старичок и сказал, что слышит шаги на крыше. Его выцветшие карие глаза затянула коровья поволока страха, сморщенные губы кривились под взлохмаченными желто-седыми усами.
Флора высыпала на него пригоршню похабных существительных и прилагательных и прогнала наверх. Она встала из-за стола и потуже запахнула на себе зеленое кимоно.
- Ты здесь, - сказала она мне, - и отбиваться будешь с нами. У тебя нет выхода. Пушка есть?
Я признал, что револьвер есть, но в ответ на остальное помотал головой.
- Не моя вахта - пока что, - сказал я. - Чтобы нанять Перси, надо полтораста тысяч, мелкими бумажками, на руки.
Я хотел узнать, здесь ли спрятана добыча. С лестницы донесся слезливый голос Нэнси Риган:
- Нет, нет, милый! Прошу тебя, прошу тебя, ляг в постель! Рыжик, ты себя погубишь!
В кухню вошел Рыжий 0'Лири. На нем были только серые штаны и повязка. Глаза горели лихорадочным счастьем. Пересохшие губы улыбались. В левой руке у него был пистолет. Правая висела бесполезно. За ним семенила Нэнси. Она перестала причитать и сжалась позади него, увидев Большую Флору.
- Дайте гонг, и начинаем. - Полуголый великан захохотал. - Вэнс на нашей улице.
Флора подошла к нему, взяла пальцами его запястье, подержала секунды три и кивнула.
- Полоумный сукин сын. - Больше всего в ее голосе было, пожалуй, материнской гордости. - Ты уже сейчас годишься для драки. И очень кстати будет тебе драка.
Рыжий засмеялся - засмеялся торжествующе, хвастаясь своей крепостью, и тут его глаза обратились ко мне. Смех из них исчез, и они недоуменно сощурились.
- А-а, ты? - сказал он. - Ты мне снился, не помню только где. Где же... Погоди. Сейчас вспомню. А-а, вот... Черт! Снилось, что это ты в меня стрелял!
Флора улыбнулась мне - в первый раз я увидел у нее улыбку - и быстро сказала:
- Окунь, возьми его!
Извернувшись, я наискось выскочил из кресла. Кулак Окуня ударил меня в висок. Ловя ногами пол, я отлетел в другой конец комнаты и вспомнил синяк на виске мертвого Мацы.
Стена остановила меня, и тут же навалился Окунь.
Я ударил его кулаком в плоский нос. Брызнула кровь, но его волосатые лапы меня не выпустили. Я прижал подбородок к груди и ударил его головой в лицо. На меня пахнуло духами Большой Флоры. По мне скользнуло ее шелковое кимоно. Обеими руками схватив меня за волосы, она отогнула мне голову открыла мою шею для Окуня. Он сжал ее лапами. Я затих. Он душил не сильнее, чем было нужно, но этого хватало.
Флора обыскала меня - револьвер, дубинка.
- Револьвер 9,65, - объявила она. - Рыжий, я вынула из тебя револьверную пулю 9,65. - Ее слова доносились до меня сквозь рев в ушах.
В кухне тараторил голос старичка. Я не мог разобрать, что он говорит. Руки Окуня отпустили меня. Я сам себя схватил за горло. Невыносимо было, когда его не сдавливали. Чернота медленно уплывала из моих глаз, оставив много пурпурных облачков, плававших и плававших по кругу. Наконец я сумел сесть на полу. И только тогда понял, что лежал на нем.
Пурпурные облачка съеживались, и я уже видел между ними, что нас в комнате трое. В углу свесилась в кресле Нэнси Риган. В другом кресле, у двери, с черным пистолетом в руке сидел испуганный старичок. В глазах у него был отчаянный страх. Наведенный на меня пистолет трясся вместе с рукой. Я хотел сказать, чтобы он либо перестал трястись, либо отвел пистолет, но еще не мог выдавить ни слова.
Наверху прогремели выстрелы, их грохот наполнил тесный дом.
Старичок вздрогнул.
- Выпустите меня, - вдруг прошептал он, - и я вам все отдам. Отдам! Все... если выпустите меня из этого дома!
Слабый лучик света там, где не было и проблеска, вернул мне голосовые способности.
- Ближе к делу, - выдавил я.
- Я отдам вам всех этих, наверху... эту дьяволицу. Я отдам вам деньги, я отдам вам все - если выпустите. Я старый. Я больной. Я не могу жить в тюрьме. Что у меня общего с грабежами? Ничего. Разве я виноват, что дьяволица?.. Вы же сами видели. Я раб... а мне жить осталось всего ничего. Надругательства, брань, побои... и этого мало. Теперь я попаду в тюрьму, потому что эта дьяволица - настоящая дьяволица. Я старик, я не могу жить в тюрьме... Выпустите меня. Сделайте доброе дело. Я отдам вам дьяволицу... и этих дьяволов... награбленные деньги. Обещаю вам! - И это говорил насмерть перепуганный старичок, ерзавший и корчившийся в кресле.
- Как я тебя выпущу? - Я поднялся, не сводя глаз с его дула. Добраться бы до него, пока разговариваем.
- Как "как"? Вы друг полицейских, я знаю. Полицейские уже здесь - ждут рассвета, чтобы войти в дом. Я своими старыми глазами видел, как забрали Бритву Вэнса. Вы можете провести меня мимо ваших друзей, полицейских. Сделайте, как я прошу, а я отдам вам этих дьяволов и их деньги.
- Предложение хорошее, - ответил и, беспечно шагнув к нему. - Но могу я выйти отсюда, когда захочу?
- Нет! Нет! - сказал он, не обратив внимания на то, что я сделал к нему еще шаг. - Сперва я отдам вам трех дьяволов. Я отдам вам их живыми, но бессильными. И их, деньги. Обещаю -и тогда вы выпустите меня... и эту девушку. - Он вдруг кивнул на Нэнси, чье белое лицо, все еще хорошенькое, почти целиком превратилось в огромные глаза. - Она тоже неповинна в преступлениях этих дьяволов. Она должна уйти со мной.
Интересно, подумал я, что этот старый заяц о себе возомнил?
Я нахмурился с преувеличенной задумчивостью, а тем временем сделал еще один шаг.
- Не сомневайтесь, - убежденно прошептал он. - Когда дьяволица вернется в эту комнату, вы умрете - она вас обязательно убьет.
Еще три шага - и я доберусь до него и до его пистолета. В коридоре раздались шаги. Поздно прыгать.
- Да? - в отчаянии прошептал он.
За какую-то долю секунды до того, как вошла Большая Флора, я кивнул.
Она переоделась перед боем в синие брюки - возможно, Окуня, - расшитые бисером мокасины, шелковую кофточку. Курчавые соломенные волосы, чтобы не мешались, она стянула лентой. В руке у нее был револьвер, и еще по одному в карманах брюк.
Тот, что в руке, поднялся.
- Тебе конец, - сказала она деловито.
Мой новый союзник заныл:
- Подожди, подожди, Флора! Не здесь же, прошу тебя! Сам я отведу его в подвал.
Она нахмурилась, пожала шелковыми плечами.
- Только быстро, - сказала она. - Через полчаса рассвет.
Я бы засмеялся над ними, если бы не так хотелось плакать.
Я должен верить, что этот старый заяц заставил ее переменить планы? Видимо, я отчасти надеялся на помощь старика, иначе не был бы так разочарован этой маленькой комедией, показавшей мне, что они просто устроили западню. Но в какую бы дыру меня ни заманивали, едва ли она будет хуже той, в какой я нахожусь.
И я вышел впереди старичка в коридор, открыл дверь, которую он мне показал, включил свет в цокольном этаже и стал спускаться по неровным ступенькам. Он шептал у меня за спиной:
