Полина Дашкова - Никто не заплачет
– Даже страшно держать ее в руках, – улыбнулась Вера.
– А вы не бойтесь. Пейте кофе на здоровье. И взбодритесь, взбодритесь.
После завтрака все трое закурили, и Антон достал фотографию. Вера уже видела ее. Антон показал сразу, как только они сели в машину. И все равно взглянула еще раз.
Старик осторожно, двумя пальцами, взял снимок, поднес совсем близко к глазам, долго рассматривал сквозь очки. Потом резко встал и, ни слова не говоря, вышел в другую комнату. Вернулся он минут через пять, сел в кресло и тихо спросил:
– Антоша, откуда это у тебя?
* * *Соне очень хотелось мороженого. В ее кошелечке было пять тысяч. В супермаркете на углу продается ее любимое, сливочное в белом шоколаде, с орешками. Оно как раз стоит четыре восемьсот.
Дома никого не было. Надежда Павловна ушла на работу, Верочка отправилась вместе с Курбатовым к какому-то старому адвокату, выяснять про Федора…
Будет неприятно, если сейчас он заявится, собственной персоной. У него есть ужасная манера – приходить без звонка. У него вообще все манеры ужасные. Он начнет выспрашивать, где Вера, и, чего доброго, останется здесь, будет ее ждать. Вдруг Курбатов проводит Веру до квартиры? И тогда Федор все поймет… А может, он уже понял? Бандюга, урка несчастный. А эти тоже хороши, в милиции. Когда она заинтересовалась фотографией особо опасного преступника, они далее внимания не обратили, не спросили: а где ты его видела, девочка? Будто и вовсе не хотят ловить. А человека, который застрелил мразь, ловят. Очень старательно ловят. Конечно, хорошего человека поймать проще, чем бандита.
В том, что убийца сумасшедшего маньяка – человек хороший и поступил совершенно правильно, десятилетняя Соня Логинова не сомневалась ни секунды.
Соня надела шорты, футболку, немножко повертелась перед зеркалом, размышляя, оставить ли волосы распущенными или лучше сделать хвост. С распущенными красивей, зато с хвостиком удобней и не так жарко. На полочке у зеркала она заметила свою любимую заколку, большую, удобную, с нарисованным пятнистым далматинцем. Соня ее без конца теряла, а Надежда Павловна находила. Вот и сейчас нашла, положила у зеркала.
Она расчесала волосы, собрала их в толстый хвост на затылке. Нет, так тоже неплохо. Мама сейчас наверняка бы сказала: ты вертишься перед зеркалом, как будто на бал собираешься, а всего-то в супермаркет за мороженым. А папа сказал бы: да ладно тебе, она ведь девочка. Кому, как не ей, вертеться перед зеркалом?..
Когда Соня застегивала сандалии в прихожей, Мотя засуетился, запрыгал вокруг нее.
– Я потом тебя возьму, – пообещала она, – тебя в магазин не пустят. Ты же не согласишься сидеть и ждать меня у двери.
Мотя изо всех сил стал крутить хвостом. Наверное, он хотел сказать, что согласен ждать ее где угодно и сколько угодно, только бы она взяла его с собой.
– Ты не расстраивайся, я быстро. А мороженого тебе все равно нельзя, Соня погладила пса по голове. – У тебя от сладкого глаза портятся.
Было жаркое, ясное утро. Соня побежала через пустой двор. Дети все разъехались. Гулять одной, конечно, скучно. Но все равно лучше, чем сидеть дома в такую погоду, да еще Федор может прийти в любую минуту…
Она вошла в длинную темную арку, отделяющую двор от площади. Сзади послышался шум мотора и грохот тяжелого рока. Соня отошла в сторонку, прижалась к стене арки, чтобы пропустить машину. Темно-вишневый «жигуль» притормозил рядм с ней. Окна в машине были открыты. Оглушительно орала музыка. За рулем сидел светловолосый очень бледный мужчина.
– Девочка, ты не знаешь, где здесь ближайшая аптека? – прокричал он, высунувшись из окна.
– Сейчас из арки направо, через площадь, и первый переулок налево, – стала объяснять Соня,
– Что? Не слышу! – Мужчина старался перекричать музыку.
На заднем сиденье Соня увидела худую, коротко стриженную женщину в майке с открытыми плечами.
– Девочка, ты не ему, ты мне объясни, – женщина тоже старалась перекричать музыку, – у него сердце прихватило, а я машину водить не умею. Срочно нужен нитроглицерин.
– А вы сделайте потише, – сказала Соня.
– Что? – переспросила женщина. – Подожди, не убегай, я выйду. У нас радио заело… Задняя дверца приоткрылась. «Странные какие, – успела подумать Соня, – такой молодой, и уже сердце…»
Струя жгучего, сладковатого газа ударила ей лицо. Соня хотела крикнуть, но не хватало воздуха. В горле страшно запершило, из глаз брызнули слезы. Она чувствовала, как ее втянули в машину, бросили на заднее сиденье, но тело стало ватным, сопротивляться она уже не могла. Голова закружилась, Соня потеряла сознание.
– Только не гони, – сказала женщина, – нарвемся на гаишников.
– Надолго она вырубилась? – спросил мужчина, нажимая на педаль газа. Доехать успеем?
– Не хватит – добавим, – успокоила его женщина. Темно-вишневый «жигуль» выехал из арки на площадь, через несколько тихих переулков свернул на Садовое кольцо и затерялся в потоке машин.
Водитель вел машину очень аккуратно, соблюдая все правила дорожного движения.
Глава 32
– Значит, вы, Верочка, замуж за него собрались? – Семен Израилевич покачал головой. – Ладно, оставим это без комментариев. Антоша, ты мне скажи честно, ты дома не живешь потому, что от милиции прячешься? Что там у тебя за проблемы с налогами?
– Нет. От милиции я не прячусь. На наш «Стар-Сервис» наехали бандиты. Ну и налоговая полиция. Впрочем, мне кажется, они друг с другом были тесно связаны. Просто кому-то мы дорогу перебежали. С нашей стороны – никакого криминала. Мелкие грешки, конечно, были, но это как у всех. Без этого бизнеса не получается. Хотя при желании можно раздуть и до криминала. И желание такое возникло, правда, до сих пор не знаю, у кого именно. А что?
– А то, что мне придется сейчас позвонить на Петровку.
– Можно, я сначала домой позвоню? – спросила Вера. – У меня ребенок один дома.
– Ваш? Сколько лет?
– Десять, – Вера взяла радиотелефон с журнального столика, – это дочь моей близкой подруги, она живет сейчас у меня, родители в отъезде, – объясняла она, слушая протяжные гудки.
– Может, Соня с собакой вышла погулять? – предположил Антон, заметив, как Вера все больше бледнеет.
– Может быть. – Она нажала кнопку отбоя и отдала телефон Семену Израилевичу.
Прежде чем звонить на Петровку знакомому генералу, старый адвокат записал адрес Веры,
До дома они доехали за полчаса.
– Подождите, – уговаривал Антон по дороге, – не нервничайте. Еще ничего не началось. Кац уже звонит генералу, этого Сквозняка ищет чуть ли не вся Петровка.
Вера молчала. Она ненавидела себя за то, что не догадалась сегодня утром сделать одну простую вещь: взять Соню с собой, не оставлять ее одну. Да, неловко заявляться к незнакомому человеку с ребенком. Да, было раннее утро, и Соня еще спала, к тому же до разговора с адвокатом ситуация все-таки не выглядела столь кошмарно. Много можно придумать всяких разумных оправданий. Но факт остается фактом: ребенок один в квартире, у бандита, профессионального убийцы, есть от этой квартиры ключ, жизнь ребенка может стать самым весомым аргументом в его руках, и он это прекрасно понимает.
– Верочка, у нас с вами есть какой-нибудь план? – спросил Антон, выруливая на Новослободскую, – нам обоим сейчас лучше всего исчезнуть, пока его не возьмут. Захватим Соню, собаку, и можно поехать в Александров. Там у меня тетя и мама.
– А моя мама? Ей нельзя позвонить, она на вызовах. Я же не могу ей передать через регистратуру, что мой жених Федор оказался бандитом по кличке Сквозняк и домой ей лучше не приходить, а переночевать у приятельницы? После вызовов у нее прием с четырех до шести. И вообще, его могут не взять, если мы исчезнем. Ему нужны вы, ну и я, конечно. Мы с, вами сейчас вроде наживки. Вы чтобы узнать важную для него информацию, а я – чтобы убить меня как свидетеля. Наверное, для того же ему нужны Соня и моя мама. Семен Израилевич сказал, этот Сквозняк не попадается потому, что уничтожает свидетелей.
– Меня он тоже убьет, как только я отдам ему листочек с факсом.
– Не обязательно. Без вашей помощи он вряд ли разберется, что это за адрес. Он ведь даже не знал, как должен выглядеть нужный ему факс.
Они уже въезжали во двор, и Вера замолчала. Сердце гулко колотилось. Из квартиры был слышен нервный лай Моти. Пес рвался, скреб лапами дверь. У Веры так дрожала рука, что она не могла попасть ключом в замочную скважину.
– Верочка, только спокойно. Не сходите с ума раньше времени. Она могла просто уйти гулять, – сказал Антон, когда они оказались в пустой квартире.
– Пойдемте во двор, искать, – Вера пристегнула поводок, – если бы она гуляла, собака была бы с ней. Она бы не оставила Мотю. С ним никто не выходил с раннего утра. Видите, как рвется.
На улице Мотя поволок их не к собачьей площадке, где обычно делал свои дела, а в центр двора, к проезжей части, оттуда к арке. Вера с трудом удерживала поводок. Пес остановился в арке, громко завыл, стал быстро нюхать асфальт, подбежал к стене, заскулил, поскреб лапой в углу. Потом, напряженный, дрожащий, сел и ткнулся мордой в Верину ладонь. В зубах он держал большую пластмассовую заколку с нарисованным пятнистым далматинцем.
