Елена Арсеньева - Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы
Возмущенная Алёна рванулась из рук Жоэля так пылко, что он покачнулся и навалился на капот такси, которое как раз проезжало мимо, да приостановилось. В то же мгновение дверца такси распахнулась, и оттуда появился невысокий плотный мужчина в короткой куртке и шарфе, намотанном так высоко, что в нем тонула половина лица. Черт его Алёна не могла различить, однако ей показалось, будто видела его раньше. И еще почему-то Шерлок Холмс при взгляде на него вспомнился, а почему, спрашивается?
– Ага, – пробормотал таксист, уставившись на Алёну, – так я и знал, что тебя встречу. Вы друг за дружкой ходите, где ты, там и проклятый испанец.
Проклятый испанец, он сказал – l’espagnol maudit! И тут Алёна его узнала: тот самый таксист с площади Соссе, который лишился пассажира, потому что Диего Малгастадор решил изобразить из себя Антона Городецкого. Но сейчас таксист был не растерянный и забавный, каким казался тогда, а сосредоточенный, напряженный, словно пистолет со взведенным курком.
Сравнение пришлось в самую точку, потому что в руках он держал… даже не пистолет, а автомат. Черный, как в кино про убийства. Про множество убийств…
– Бруно, – пробормотал Жоэль, отшатываясь, – уходи отсюда! Что ты задумал?!
– Надо, надо! – авторитетно заявил таксист, поднимая автомат и направляя его на Алёну.
– Да вы с ума сошли, – промямлила она и вяло, нерешительно стукнула сумкой по стволу. Бруно, похоже, очень удивился: автомат дрогнул в его руках, ствол чуть отвернуло в сторону, и тут Жоэль мгновенно кинулся, повис на нем, как кошка, и заорал:
– Беги! Зови Диего! Скорей!
Алёне понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что этот дурацкий приказ – призвать Диего – обращен к ней. К ней, которая от этого Диего второй день пытается спастись!
Ничего себе, беги, мышка, сама к коту! А что делать? Больше нечего!
От Диего она, может, как-нибудь и избавится, а вот если здоровяк Бруно одолеет хилого Жоэля, то, дураку ясно, мигом его пристрелит. И Алёну снимет одной очередью!
Она метнулась к двери, ведущей в студию, но тут навстречу ей выскочили несколько мужчин. Впереди бежал Диего. Он мельком глянул на Алёну – и кинулся к Бруно. Послышались чавкающие звуки ударов. Там завязалась нешуточная драка.
– Жан-Клод! – раздался прерывающийся голос Диего. – Смотри, чтобы эта русская не сбежала снова!
Хозяин студии, который выскочил из двери с некоторым запозданием и теперь мчался к месту драки, затормозил, проворчав сакраментальное «merde», а потом пошел к Алёне, расставив руки и тесня ее к стене. Он был длинный, ногастый и рукастый, он явно догонит Алёну, если она побежит…
Ей ничего не оставалось делать, как отступать. Оглянувшись через плечо, она обнаружила, что Жан-Клод норовит прижать ее к тому самому туалетному окошку, через которое она пыталась удрать.
Алёна с ненавистью взглянула на диджея, но он только усмехнулся из-под съехавшей на лоб дурацкой шпочки – усмехнулся с явным намерением ее унизить.
Ну хорошо! Ну раз так… Ну, ты сам этого хотел, чертов Жорж Данден, то есть Диего Малгастадор и иже с тобой!
Она нагнулась, присела на тротуар, просунула ноги в окошко и нашарила ими стул. Протащила себя в окно, чудом не свалившись со стула, обернулась – и увидела злорадную ухмылку Жан-Клода, который наклонился – и захлопнул окошко.
Так. Теперь он уверен, что мышеловка захлопнулась, «эта русская» никуда не убежит, – и он с чистой совестью отправился помогать Диего. На это и был Алёнин расчет, основанный на одной судьбоносной обмолвке Жоэля…
Болтун – находка для шпиона! Да здравствуют болтуны!
Алёна вылетела из женского туалета и увидела прямо перед собой дверку с сакраментальной мужской фигуркой. Распахнула ее, стараясь не думать, что может там увидеть. И правильно, что не думала, ибо ничего и никого не увидела: туалет был пуст, все тангерос кинулись на помощь Карлосу, забыв про писсуары. Вот и правильно, делу время – потехе час.
Алёна подбежала к окну. Самое смешное, что и под ним тоже, как по заказу, стоял стул.
Ну да, чтобы русским красавицам-тангерам было удобней сбегать от французских тангерос-полисье, само собой!
С проворством, которое приобретается лишь тренировками, Алёна выскользнула в окно, отряхнулась, мельком поразившись, что колготки на коленях не порвались… а бывало, слегка зацепишь каблуком в переднем болео – и дыра мгновенно, а тут все цело, просто чудеса какие-то! – и прислушалась. За углом раздавались крики и пыхтенье: наверное, Диего, Жоэль, Жан-Клод и другие тангерос били там Бруно, а может, это он бил Диего, Жоэля, Жан-Клода и других тангерос. Честно – Алёне было все равно, кто кого побьет, главное, чтобы били подольше.
– Там били девочек – Марусю, Розу, Раю, и бил их лично Вася Шмаровоз, – пропела она, со всех ног летя в направлении, противоположном тому, в котором осталась студия «Le 18».
Такси плыло навстречу – Алёна махнула рукой, вскочила в кабинку, назвала адрес.
– Терновый куст – мой дом родной! – прибавила она и нервно засмеялась, поймав изумленный взгляд водителя.
Домой! Все! И завтра из дому – ни ногой! Хватит с нее парижских приключений! А вечером – в Нижний Горький.
Ох, скорей бы!
И она всхлипнула от злости на придурков, которые отравили ей пребывание в городе ее мечты. Отныне все они находились в списке кандидатов на самую черную месть Алёны Дмитриевой.
Вот тебе и сказки дядюшки Римуса!
Санкт-Петербург, 1789
– Опять вы, Виллуан…
– Ничего, господин посланник, я не стану долго вам досаждать. День-другой – и отправлюсь в обратный путь.
– Надеюсь, это свое обещание вы исполните.
– А почему столько ехидства в вашем голосе? Разве какое-то мое обещание осталось неисполненным? Да и вообще – какие обещания я вам давал?
– Вы клялись, что участь Жюля останется никому не известной! А вместо этого поднялся превеликий шум!
– Успокойтесь, граф, я сделал все так, как считал нужным.
– Вы наглец! Это Господь Бог делает так, как считает нужным, и то, случается, ошибается. Например, явно ошибся, произведя на свет такую каналью, как вы, Виллуан.
– Позвольте уточнить: меня произвела на свет Жанна-Аннет Виллуан, и Господь Бог тут совершенно ни при чем. И, хоть отца своего я не знал, зачатие вряд ли было непорочным. Хотя бы потому, что я не верю в Бога!
– Ах вот оно что, значит, Виллуан – это ваша подлинная фамилия? А я думал, вы взяли эту кличку, чтобы быть, так сказать, поближе к народу, интересы которого вы представляете… Ведь ваша фамилия звучит почти как слово «виллан».
– Наверное, это потому, что все мои предки были простолюдины, крестьяне, вилланы, в лучшем случае – ремесленники. Я вырос в предместье Сент-Антуан.
– Я слышал, именно там сейчас бурлит кровавая революционная брага, именно там вербует сторонников герцог Филипп Орлеанский, этот… этот…
– Поосторожней, граф. Этот, этот, как вы изволили выразиться, очень может быть, станет главой новой Франции. И вряд ли он оставит на таком тепленьком местечке, как должность посланника, человека, который отзывался о нем нелояльно.
– Да Боже мой, нашли чем испугать. Я просто мечтаю, как бы поскорей покинуть эту неуютную страну и ее непредсказуемую императрицу!
– Есть места гораздо более неуютные и вещи более непредсказуемые, граф. Например, помост, на котором стоит плаха, – он продувается насквозь всеми ветрами. Только палачи нечувствительны к сквознякам, а прочие люди, вообразите, мгновенно заболевают воистину смертельно и расстаются с жизнью. Фортуна же куда более непредсказуема, чем русская императрица, и, посадив человека в тепленькое местечко, может низвергнуть его воистину в бездны преисподний.
– Да вы меня пугать намерены, Виллуан?
– Не намерен, а уже пугаю. Призовите на помощь воображение, граф… Известно немало случаев, когда его отсутствие мешало людям заглянуть в будущее – которого они из-за этого лишались. Я говорю вам: дни королевской власти во Франции сочтены. Аристократам будут определены места на фонарях. Только в вашей власти решить, желаете ли вы сохранить жизнь, примкнув к новому правительству, или вам приятнее будет болтаться в петле. Ну а сейчас поговорим о настоящем. Об этом Жюле, коего гложет сейчас адский огонь. Имейте в виду, что вам теперь необходимо сменить всех служащих, в том числе и французов. Ваша секретная переписка не в безопасности до тех пор, пока русские подбирают ключики к сердцам – а вернее, кошелькам – ваших людей. Жюль назвал имя человека, к которому шел. Это некто Петр Григорьев. Он простолюдин, дослужившийся до чина в так называемой Цифирной коллегии. По отзывам, человек опасный. Умен, хитер. Беззаветный патриот. Дурные качества, когда сочетание их встречаешь у неприятеля! Превосходные качества для друга! Но, к несчастью, Петр Григорьев не друг нам. Вы должны будете проверить, чтобы новые ваши люди ни в коем случае не имели с ним сношений. По сведениям, которые дошли до меня, он первостатейный перлюстратор и форсер дипломатической корреспонденции. При этом очень радеет за то, чтобы письмо оставалось внешне в неприкосновенном виде, чтобы никто и помыслить не мог, будто оно вскрывалось. Русские отчего-то полагают, что нам неизвестно об этом их Цифирном комитете. Если во Франции есть Cabinet noir, почему в России не быть чему-то подобному? Однако упрямство Григорьева нам на руку. Я предлагаю вам впредь отправлять дипломатические письма не просто запечатанными, а прошитыми нитками насквозь вдоль и поперек, так, чтобы невозможно было вскрыть письмо, не порвав бумагу.
