Ким Ньюман - Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей
— Профессор, — продолжал меж тем бахвал, — должен перед вами извиниться. Нам с Ирэн закралась в голову шальная мысль: что, если вы измыслили некую хитроумную схему? Решили выскользнуть из склепа, а нас запереть там. И даже не оставить бочонка с шерри, чтобы мы приятно скоротали последние часы. Устранили бы, так сказать, разом всех конкурентов. Вы уже, помнится, прибегали… к подобным интригующим ходам.
Он чуть кивнул в сторону Маргарет и Монстра. Белоснежная маска под чёрной вуалью выглядела почти как настоящее лицо. А вот гигант по-прежнему выделялся в толпе, несмотря на огромную шляпу с траурной лентой и чёрный сюртук (подданным царицы Теры, очевидно, шили костюмы на заказ). Обоих украшали шрамы — красноречивое напоминание: не верь профессору Мориарти.
Мошенники всего мира слышали о битве на Кондуит-стрит. Так что подозрения Руперта были вполне объяснимы. Каждый уважающий себя негодяй пожалел, что не подумал то же самое первым. Расправа с фанатиками (хоть они, несомненно, и воспрянут снова) сделала жизнь преступников веселее, прибыльнее и легче.
Я, признаться, тоже ничего не понимал. Что ещё раз доказывает: Руперт — вылитый я в молодости, разве что слишком усердствует с помадой для волос. Я тоже заподозрил, что профессор намеревается одним ударом покончить с соперниками. Меня, разумеется, он бы ни в какие занимательные подробности этого превосходного плана не посвятил, даже когда дело дошло бы до стрельбы. Мориарти ничего не сказал мне ни когда забавлялся с шестью проклятиями, ни когда позволил полоумному хиляку нажиться на бермудской тонтине, ни когда прикидывался Дамой Со Сломанной Шеей в Уэссексе (его самый успешный опыт с переодеванием). Он вообще не считал нужным делиться со мной информацией. Я был всего лишь винтиком в грандиозном механизме, таившемся в глубинах его непомерно большого мозга. Иногда я втихомолку сетовал: мол, мне недостаточно платят за подобные развлечения. Но всегда держал подобные мысли при себе. Уж я-то прекрасно знал, что случается с жалобщиками. По большей части, с ними случался я.
Эта Гадина, улыбаясь во весь рот, любезничала по-немецки со своим распрекрасным графом. Немецкий категорически не подходит для любовных утех, но в её устах он звучал достаточно непристойно. Краска прилила к моему лицу. На мой вкус, сегодня было слишком много умных разговоров… и слишком мало крови. Большая часть лекции Мориарти оказалась выше моего скромного понимания. Я не дьявольский гений. В этой компании меня смело можно приравнять к метательницам ножей, носильщикам, телохранителям, мелким воришкам и наёмным фехтовальщикам. Когда сталкиваются лбами Мориарти, Повелитель Загадочных Смертей, графиня Калиостро и доктор Никола или даже выскочка Мабузе, грубиян Кварц и новоявленный «великий вампир», мне остаётся лишь сидеть в сторонке, в компании таких же недоумков и «малых деток», как зайка Мендерс или Монстр.
При обычных обстоятельствах я бы предложил всем отправиться в паб, закусить и пропустить по кружечке. Может быть, перекинуться в вист. В этой компании наверняка нашлись бы умелые картёжники.
Но это были не обычные похороны Типикусов. Подручные похоронного бюро «Бульстроуд и сыновья» получили свои деньги и разошлись. Сам мистер Бульстроуд ещё накануне с благодарностью принял оттиски с неких медных дощечек из закрытого для публики крыла Барчестерского собора. Наши гости поспешили откланяться.
— Дома сами себя не грабят, — выдал шутку (подозреваю, далеко не экспромтом) Раффлс. — Давайте ещё как-нибудь соберёмся. Скоро непременно скончается очередной Типикус. Засим позвольте откланяться.
Других наших коллег тоже ждали неотложные преступления.
Возле кладбища стояли многочисленные экипажи. Бац и остальные возницы свирепо пялились друг на друга, стихнув рукоятки запрятанного под одеждой оружия. Достаточно одного слова или кивка, и они тут же пустят в ход пистолеты, тесаки и кинжалы. Их, настоящих солдат, немного разочаровал исход встречи: они почти надеялись усеять Кингстедский холм мёртвыми телами.
Кое-кто из гостей торжественно уселся в пышную повозку. Кварц, например, приехал в громадном пуленепробиваемом сооружении. Я мысленно набросал два или три плана: как можно прикончить важную шишку, путешествующую в подобном недоразумении. Другие незаметно исчезли, пока на них никто не смотрел. Мабузе и Альрауне только что были тут, а в следующее мгновение их уже и след простыл. Ирма Вап, благослови её Господь, сделала вид, что уходит, а сама притаилась за покрытым лишайником каменным ангелом и стала подслушивать.
Мориарти, хозяин и, следовательно, ближайший родственник фальшивых покойников, ждал, пока не разойдутся все приглашённые. София стояла возле нас, комкая под вуалью носовой платок. Ирэн задержалась ненадолго, чтобы пококетничать с профессором и поддеть его, — но Мориарти оставался бесстрастным, словно статуя Усталой Смерти, украшающая вход в склеп Форсайтов. Эта Гадина, как обычно, что-то замышляла. Никогда ведь прямо не скажет, что ей надо. Она принимается театрально размахивать сигаретой, если хочет узнать, который час, а потом тянет у вас карманные часы, когда вы предлагаете спичку.
Наконец мисс Адлер сдалась и утащила Руперта в кафе «Рояль».
Мориарти снова погрузился в размышления и задёргал головой. С ним всегда так: либо читает бесконечные лекции, либо молчит, словно воды в рот набрал. Светская беседа — не его конёк.
София подняла вуаль и утёрла слёзы.
— Жаль, я не стащил сигареты у Раффлса, — вздохнул я.
Мисс Кратидес достала из своего вдовьего наряда портсигар и в первый раз на моей памяти широко улыбнулась.
— Взяла… чтобы попрактиковаться.
Я громко рассмеялся. Взломщик придёт в ярость.
— А больше ничего у него не стащили?
— Стащила, — откликнулась гречанка, протягивая мне мой собственный бумажник.
Я проверил: порнографические открытки на месте. Даже та, на которой изображена (я мог бы в этом поклясться) Ирэн Адлер, облачённая лишь в полумаску. Восхитительно! Как он ухитрился ко мне подобраться — я же ровным счётом ничего не почувствовал!
— Вот нахал. Ха, забавно, вы же знаете, Раффлс… он…
— Один из этих. Да. У нас в Греции такие есть.
— Разумеется. Вы же их и изобрели.
— Но вот его друг, зайка… Он… не слишком. Ему понравилась француженка. Ирма Вап.
Да, любитель крикета точно придёт в ярость. Устроит дома Мендерсу старую добрую порку. Эта парочка так развлекается со школы, с тех самых пор, как нюня-новичок прислуживался перед старостой старшеклассников. В Итоне меня тоже пытались сделать «рабом» старосты, якобы в целях «воспитания характера». Прекрасно получилось, только несколько в ином смысле. Я пырнул Тимкинса ножом для бумаги, и после этого он исправно чистил мои ботинки и готовил мне завтрак. Вот так по-разному можно понимать дух товарищества.
Вряд ли Ирме придётся по вкусу Мендерс, но я решил её не спрашивать. Сама как-нибудь разберётся со своей личной жизнью.
Пока мы с Софией сплетничали, Мориарти предавался размышлениям.
Наконец Бац отвёз нас домой. По дороге мы заехали в детскую больницу на Грейт-Ормонд-стрит. Профессор справился у старшей сестры милосердия о трёх пациентах. Несчастных ужалили осы на пикнике возле Хрустального дворца в Гайд-парке (на такие пикники страсть как любят вытаскивать немытое уличное отродье благотворительные общества, якобы физические упражнения и свежий воздух полезны для здоровья). Привычно изобразив сочувствие, женщина сообщила, что один сирота скончался, второй ослеп, а третий бьётся в припадке. Довольный Мориарти записал результаты эксперимента в блокнотик.
В комнате сидела хрупкая девчушка, которую недавно излечили от обморочных приступов. Ей хватило одного взгляда на облачённого в чёрное профессора, который, сложив руки, словно богомол, по-змеиному покачивал головой, — она тут же хлопнулась в обморок. Некоторые детишки (а ещё собаки и иногда лошади) инстинктивно чувствуют зло. Мориарти следовало бы опасаться не безвестных героев, а самых обыкновенных малолеток.
VII
На Кондуит-стрит что-то затевалось. Мои охотничьи инстинкты затрубили тревогу, а усы встали дыбом. Миссис Хэлифакс почему-то несказанно обрадовалась нашему приезду. Шлюшки перешёптывались. На моём столе лежала посылка из Германии — длинный, обёрнутый бумагой ящик. Ничего такого я не заказывал.
— Моран, полагаю, обычай требует приложить к подарку поздравительную открытку, — сообщил неожиданно оказавшийся у меня за спиной Мориарти. — Но это противоречит моим принципам: я никогда не оставляю улик. К тому же, хоть кое-кто с этим и поспорит, уверен: вы не одобряете подобные сантименты…
О чём это он болтает? Один из нас точно спятил, но я не скажу вслух, кто именно. Сначала приглашает на встречу самых отпетых негодяев в мире. Потом экспериментирует с осами. Что дальше?..
