Франсуа Бенароя - Охота на президента
— Но был также проект газопровода в Пакистан по территории Афганистана, — сказала Надя, глядя перед собой, не поддавшись обаянию Петра, как прежде.
— Да, об этом много говорят, и с разгромом талибов это стало возможным. Но кто будет финансировать? Ты будешь вкладывать свои акции в Афганистан? Американцы об этом говорили от фонаря — в надежде, что кому-то придет в голову заняться его финансированием. Но здесь все-таки играют русские. Отцу нации потребовались годы, чтобы понять, что кран должна открывать Россия. Он пытался было сопротивляться. И в конце концов именно русские предложили ему приемлемый выход… В любом случае мы сейчас диктуем ему свои условия. Мы нашли для него подходящих европейских клиентов в лице Украины. Туркменское эльдорадо — дело не сегодняшнего дня, поверь мне. Однако это не мешает отцу нации уже сегодня тратить колоссальные деньги, чтобы реализовать свои проекты фараона. Он совершенно не разбирается в архитектуре, но мечтает о размахе, превышающем величие властителей прошлого. Ты сейчас это увидишь. Он один из правителей, которой «позиционирует» себя как божество.
«Мерседес» ехал по центру Алалабада. На всех перекрестках стояли милиционеры и, как в России, собирали мзду со всех машин, кроме представительских. На центральной улице много зданий из стекла и бетона с портретами президента. Эти потемкинские деревни скрывали нищету мазанок и пятиэтажек на окраинах. Впереди возникло огромное здание.
— Это что, оперный театр?
— Нет, новый президентский дворец, — сказал Петр. — Старый стал мал. А вот тут ещё два новых министерства, новый центральный банк и Дом приемов.
— Что там впереди?
— А вот тут стоит остановиться. Это совсем новая достопримечательность. Башня нейтралитета. Давай выйдем.
Башня нейтралитета представляла собой что-то вроде ракеты высотой пятьдесят метров, положенной на некое основание, тоже опирающееся на колоссальные колонны, по которым вертикально ползли лифты. В общем, это было нечто несуразное. В центральной части башни на металле были выгравированы основные узлы ковровых узоров пяти туркменских племен. А на вершине этой башни — позолоченная фигура отца нации. Статуя вращалась на своей оси в направлении солнца!
— Ты уверен, что крутится статуя, а не весь мир вокруг нее? — спросила Надя, не в силах сдержать улыбки.
— Ну это знает только президент. Мудрейший из мудрейших… Теперь, если не считать верблюдов, лучшее, что можно увидеть в Алалабаде, мы уже посмотрели. Поедем в отель, надо принять душ и хоть чуть-чуть отдохнуть, перед тем как идти на открытие салона и что там у них будет ещё — коктейль, что ли…
Они остановились в одном из лучших номеров гостиницы «Шератон». Надя тотчас отправилась в душ и, вернувшись в халате, села перед зеркалом и занялась «намазом». Так она называла вечерний макияж.
Петр ушел в свою туалетную комнату. Она смотрела на себя в зеркало, отражавшее кровать, на которой лежал его открытый кейс. Что-то в нем странно топорщилось. Надя встала и подошла посмотреть. Под бумагами, не слишком глубоко запрятанный, лежал крупнокалиберный пистолет.
Во время прогулки на «мерседесе» Надей овладело чувство легкости. Это была эйфория, возникающая у человека, благополучно приземлившегося в незнакомом месте. В Алалабаде повсюду били фонтаны, светило ласковое солнце. Пистолет в кейсе у Петра мгновенно напомнил ей об убийстве на Красной площади, о ночном бегстве с матерью на дачу. Уже во второй раз она физически ощутила опасность. А ведь сколько лет она жила совершенно безмятежно, не зная подобных страхов. Надя никогда не видела у Петра оружия. Зачем оно ему, если с ним постоянно его «гардемарины»? Он что, кого-то боится? Петр мало кому доверял. Может, он и её подозревает. Но в чем?
10
Стоя перед пюпитром а-ля американский президент, отец нации начал произносить свое вступительное слово. В свете юпитеров гости из первых рядов могли увидеть его массивные золотые кольца.
— Господа министры, господа послы, господа финансисты, леди и джентльмены, я хочу сказать вам добро пожаловать от имени туркменского народа. Никогда ещё на нашем салоне мы не принимали столько именитых гостей. Никогда ещё улицы нашего города не слышали столько иноязычной речи…
Монотонный голос навевал скуку. Президент говорил по-русски. Его туркменский язык можно было услышать только иногда, во время его выступлений по телевизору. О туркменском языке и вспомнили-то совсем недавно, когда все кругом стали укреплять национальный суверенитет своих стран. Понимая, что только так можно сохранить единство народа в определенных границах, вспомнили о национальной культуре. Деловым и финансовым языком все же оставался русский.
— …Но если сегодня вас здесь собралось так много, то это потому, что наш Туркменистан вступил в новую эру. Кончилось время, когда Советский Союз эксплуатировал туркменов, пользуясь недрами нашей земли. Туркмены ничего не получали от общественного продукта, живя в нищете. Уже десять лет, как мы обрели независимость. Мы заявили о своем нейтралитете, и нас поняли во всем мире. Теперь Туркменистан может пользоваться своим газом…
Ульянин зашептал на ухо Наде:
— А кто исследовал месторождения? Кто тут бурил скважины? Кто строил газопроводы? Может, он?
— …Контракт, который мы только что заключили с Украиной, — это хороший контракт, выгодный для нашей страны… Значительная сумма, которую мы получим, поможет нам продолжить заниматься экономическим развитием нашей страны…
— И в особенности увеличить его счет в офшорном банке… — шипел Ульянин.
— …Построить школы, оросить новые хлопковые поля, обеспечить посевы новых культур. Наш внутренний совокупный продукт возрос на тринадцать процентов в истекшем году… Он будет расти и далее, в этом году его общая стоимость превысит сорок миллиардов манатов.
— Господи, насколько сегодняшние речи похожи на речи брежневской поры, — сказала Надя. — Одно только и изменилось — вместо рублей манаты.
— Ну не скажи. Есть ещё одно достижение. Его профиль сменил профиль Ленина.
Наконец речь президента подошла к концу. Раздались бурные и продолжительные аплодисменты. Основными хлопающими были министерские чиновники и другие местные гости. Толпа развернулась в сторону Дома приемов, где высокую публику ждал коктейль. Пожав десятка два рук, Петр Ульянин подошел к Наде и повел её к столу.
— Ой, только не вино, — сморщился банкир, увидев бутылки с местными винами. — Они кладут столько сахара, от этого вина только головная боль. Давай лучше выпьем водки. Хочешь, Надя, немного водки?
Повернувшись, он заметил у неё за спиной широкоплечего черноволосого мужчину с прилизанными, зачесанными назад волосами. На нем был темный костюм от Версаче и крокодиловые мокасины. На шее под накрахмаленным воротничком бугрился шрам.
— Боже, кого я вижу! Игорь, ты тоже здесь. Надя, разреши тебе представить одного брокера… Ни одной сделки не заключается без участия моего друга Игоря. Так или иначе, но он всегда на месте…
— Игорь Костакин…
— А это Надя, Head of Equity Sales[7] в моем банке… и даже много больше.
— Рад, очень рад, — сказал Костакин, поднося Надину руку к своим губам, но глядя ей в глаза. — Петя много говорил о тебе…
— Я… тоже, — пробормотала Надя, подумав: «Что — я тоже? Рада? Почему он тыкает, почему я смешалась?» Она почувствовала себя неуютно под наглым взглядом этого Костакина. Он вел себя неприлично.
— Нашу встречу надо отпраздновать. Подайте нам водку и три рюмки… — распорядился он, обращаясь к официанту. — За встречу!
— За встречу! — ответил Игорь.
Он поднял свою рюмку и чокнулся с Надей. При этом из-под рукава его пиджака показалась большая рубиновая, в золоте, запонка.
— Давайте выпьем теперь за этого хлебосольного президента, собравшего нас здесь сегодня… и за женскую красоту, — добавил он, выразительно глядя на Надю. Закусывая паюсной, плохой, по его комментарию, икрой, он снова налил водки, бросая на Надю откровенные взгляды. — Мне бы хотелось позавтракать вместе с вами…
— Надя завтра рано уезжает в Москву, — сказал Петр, — но я встречусь с тобой с удовольствием.
Игорь взглянул на него насмешливо.
— Завтракать без прекрасной женщины… Зачем ты мне нужен? Я тебя и так вижу довольно часто. Мне хотелось, чтобы дама была тоже с нами…
В этот момент зазвонил один из мобильников Петра со смешным в данной обстановке мотивом «God Save The Queen».[8]
— Вот черт, — сказал Петр, ища свою трубку. — На эту мелодию я отвечаю. Это из моего офиса. Что они сегодня от меня хотят? — Достав телефон, Петр отошел в сторону. — Извините, здесь так шумно. Я выйду. Ведите себя благоразумно. О'кей? — сказал он, обращаясь в основном к Игорю.
