Марина Серова - В любви каждый за себя
Глава 4 «УЖ ЕСЛИ Я ЧЕГО РЕШИЛ…»
Однако, если дело меня заинтересовало хоть сколько-нибудь, я уже не могу остановиться. Хочется все сразу и, желательно, «до обеда». Уж если я чего решил, то выпью обязательно. И обязательно сегодня.
Я вышла из подъезда и остановилась, прислушиваясь к разговорам старушек, которые на лавочке мирно отдыхали после трудового дня и сплетничали по поводу убийства Нины Еремеевны. Пропустить хоть слово из таких разговоров было выше моих сил. Я сделала вид, что жду не дождусь того типчика. Старушки на лавочке обычно знают все и про всех на свете. Но на сей раз разговор крутился в основном вокруг доходов погибшей. Из всего, что я услышала, следовало, что Нину Еремеевну вполне могли убить из-за денег.
– А вы Виктора Ивановича, что ли, поджидаете? – поинтересовалась старушка в жилетке из искусственного меха, надетой поверх фланелевого халата.
– Да вот позвонила, а его дома нет.
– Так он, наверное, на танцах. Он же на танцы ходит у нас. В клуб «Строитель».
– Вот как? Он что, в танцевальном ансамбле?
– Да в каком ансамбле, господи, твоя воля? Клуб есть такой, «Кому за тридцать» называется, не знаешь, что ли?
– А ему разве не больше сорока?
– Какое там, не больше? Ему, похоже, около шестидесяти. Но ты, гражданочка, не знаешь разве, что мужчин не хватает в нашем городе? Вот дедки и молодятся. На них, видно, тоже спрос есть.
Бабушки решили, что знают меня уже достаточно, чтобы перейти на «ты».
Про дефицит мужчин я, конечно, слыхала, но представить себе этого шибзика в клубе «Кому за тридцать»… Для этого требовалась богатая фантазия.
– Он вообще-то чудной немного. Мы уж просто привыкли к нему. А ты кто ему будешь-то?
– Да никто. Знакомая просто попросила ему кое-что передать, а то ей самой некогда. – Ничего лучше я придумать не смогла, а разговор поддержать было необходимо, чтобы понравиться бабушкам и почувствовать, в чем им поддакивать. Уж тому, кто им понравится, они все как на духу выложат.
Сама не знаю почему, но я сделала ставку на Виктора Ивановича. Мне хотелось узнать про него побольше. Ведь именно он сказал, что Нина Еремеевна носила куда-то или откуда-то сумку. Бабушки про эту сумку ничего не знали.
– А что ж сразу-то не передала, на поминках-то? Ты ж там вроде была.
– Она меня уже вечером попросила.
– А-а, ну подожди маленько, – милостиво разрешили бабушки.
Я решила воспользоваться их советом и села на лавочку.
– А ты, милая, давно, что ли, его знаешь? – спросила сухонькая, как былиночка, старушка, которую ее собеседница называла Петровной.
– Да нет. Я же говорю, меня просто попросили к нему зайти.
– А-а, ну-ну. А то вот нам уж больно интересно, а спросить не у кого. У самого-то неудобно как-то, раз он это скрывает.
– А что он скрывает?
– Чудно, конечно, но он иногда поздно вечером, когда у подъезда никого нет, в зимнем пальто куда-то ходит. Вроде и жара нонешним летом вон какая, а он в пальто.
– В пальто? – удивилась я. – Может, вам просто показалось? В темноте-то что только не покажется.
Почему-то этот факт меня тоже заинтересовал. Во-первых, я тоже любознательная – профессия такая. Во-вторых, я в таких вещах доверяю своей интуиции. Уж если старушкам, которые в меховые жилетки кутаются, прогулки в жару в зимнем пальто показались дикостью, то мне тем более.
– А то! Дочь моя сама видела. А у нее глаза вострые.
– Ну вот вы же про танцы знаете, спрашивали, наверное. Можно бы и про пальто спросить.
– Что ты, доченька, кто ж его спрашивал, – вмешалась в разговор бабушка в жилетке. – Он разве скажет. От него слова не добьешься. Это он, только когда выпьет, разговаривает с народом, а так… – Она махнула рукой.
– Его Верка Авдеева видела, она тоже по танцулькам бегает, она и сказала.
– Ну так после поминок и спросили бы. Он же навеселе был.
Мой совет бабушки восприняли на полном серьезе. Одна посетовала, что не успела, а другая сказала, что постеснялась, момент был неподходящий.
Старушки еще поговорили о такой странности. Предположили даже, что Виктор Иванович к какой-нибудь секте принадлежит, ну и прочую ерунду. Я взглянула на часы и поднялась, решив зайти к Оксане. Наверное, она уже освободилась, и мне удастся с ней побеседовать.
– Уходишь, доченька?
– Да пойду, пожалуй, Оксану еще навещу, узнаю, как она там. Небось одиноко одной.
– А ты им родня, что ли, будешь?
Ох уж эти любопытные бабушки. От них не уйдешь просто так. Если бы они вот так же за Ниной Еремеевной приглядывали! Вот бы мне работу облегчили!
– Нет, мать моего знакомого была подругой Нины Еремеевны.
– Вон оно как, – многозначительно произнесла Петровна и, помолчав, добавила: – Жаль Еремеевну. Пожила бы еще. И чего ее в этот парк понесло?
Николаевна, та, что в меховом жилете, предположила:
– Может, сынок ейный убить ее кого подговорил из-за квартиры?
– Ну-у, ты скажешь тоже. Она квартирку-то свою давно приватизировала да завещание на Оксанку сделала. Нет. Это небось бандюги какие-нибудь. Щас озорников-то много всяких. Они вон все нонче опившиеся да обкурившиеся.
– И не говори, Петровна. Нынешняя молодежь – это страсть господня. Раньше такого не было.
Я направилась в Оксанин подъезд.
* * *– Кто там? – спросила Оксана через дверь.
– Оксана, я знакомая Евгения Петровича. Я бы хотела поговорить.
Дверь открылась.
Оксанка была не одна. У нее осталась какая-то дальняя родственница.
– Поживу пока у нее, что ж теперь делать. Одна она осталась. И это при живой-то матери. Вот горюшко-то горькое, – пояснила она мне, усадив меня в кресло. Они с Оксаной устроились на диване.
У девочки сразу навернулись слезы на глаза:
– Спасибо вам, тетя Вера.
– Да чего уж там. Надо же помогать друг другу.
– Вы уж извините меня, Вера…
– Васильевна. Можно просто тетя Вера. Как вам удобнее.
– А меня Татьяной Александровной зовут. Можно просто Таня. Вы извините, Вера Васильевна, я по делу к вам пришла. Я – частный детектив. Меня нанял сын покойной подруги Нины Еремеевны, Колокольцев Евгений Петрович.
– А, ну-ну. Это ж Марии Колокольцевой сынок, знаю. Давно я его не видела. А он что ж, и деньги вам заплатил? Это ж небось дорого-то как.
Я пожала плечами:
– Он сказал, что считает это своим долгом.
– Вон как. А я и не думала, что Нина с Марией так дружили.
– Расскажите мне немного о Нине Еремеевне.
– Что ж рассказывать-то? Жила себе, как все. Добрая была, – заговорила Вера Васильевна. Оксана слушала, изредка поддакивая.
– А на кого оформлена квартира, Оксана?
– Бабуля ее приватизировала и мне завещала.
– Понятно. А родители об этом знали?
– Бабушка не велела говорить. – Оксана немного смутилась, почувствовав себя заговорщицей.
– Они пьют ведь, родители-то Оксаночкины. Скандальные такие. Не хотела Еремеевна с ними связываться-то, – высказала свое мнение Вера Васильевна.
– А родители только про завещание не знали или про приватизацию тоже?
– Про приватизацию они знали. Было дело, уговаривали они Еремеевну квартиру продать да съехаться. Она категорически отказалась. Вот помру, – сказала, – тогда как хотите.
Итак, с этим ясно. Надо будет прощупать родителей. Может быть, они и убили старушку, надеясь вступить в права наследования. Позже займусь этим.
– Вы, Вера Васильевна, не будете возражать, если я наедине кое-что у Оксаны спрошу?
– Если так надо, отчего же? Только я полагаю, что у нас с ней теперь секретов друг от дружки не будет. Правда, Ксюша?
Та молча кивнула.
– Ну ладно, вы тут поговорите, а я чайку поставлю. – Вера Васильевна все-таки удалилась в кухню.
Девочка в ожидании вопроса задумчиво плела косичку из бахромы диванного покрывала. На ресницах ее дрожали предательские слезинки.
– Оксана, может быть, тебе мои вопросы покажутся немного странными, но ты уж постарайся ответить. Это поможет мне найти убийцу твоей бабушки.
Девочка всхлипнула и кивнула.
– Для начала скажи мне, пожалуйста, были ли у бабушки какие-нибудь сбережения или ценные бумаги?
– Долларов только немного. Она их на черный день берегла.
– А откуда они у нее?
Оксана, размазав слезы по щекам, покрутила головой:
– Не знаю. Она не говорила.
– Ты ведь большая уже девочка и знаешь, что с пенсии она отложить не смогла бы.
– Бабушка сердилась, когда я ее об этом спрашивала. Ерунду всякую придумывала. Может быть, она подрабатывала где-нибудь, а от меня скрывала. Может, на вокзале. Она как-то раз, когда вернулась домой, про вокзал обмолвилась.
– Про вокзал? А что конкретно?
– Просто сказала, что там около какого-то поезда базар дешевле, чем у нас.
