Дональд Уэйстлейк - Вне закона
Следуя за Келпом в гостиную, Арни прорычал:
— Вижу, Джона Дортмундера с тобой нет. Даже он больше не хочет общаться со мной. Что вы сделали? Бросили монетку, и проигравший пошел к Арни?
— Монетку мы не бросали, — ответил Келп. — Арни, когда мы последний раз виделись, ты принимал лекарство, которое делало тебя более общительным.
— Да, я по-прежнему противный, но уже не злюсь из-за этого.
— Но лекарство ты больше не принимаешь.
— Ты заметил, — кивнул Арни. — Нет, оно заставляло меня раздавать деньги.
— Что? — изумился Келп.
— Я сам не мог в это поверить. Подумал, может, дырки в карманах или техник-смотритель забирается в квартиру в мое отсутствие и ворует наличные, как будто в таком доме может быть техник-смотритель или залетный воришка… Но, как выяснилось, причина в моей общительности. Всякий раз, когда я улыбался, а мне улыбались в ответ, скажем на улице, я отдавал деньги.
— Это ужасно, — посочувствовал Келп.
— Ты знаешь, о чем я, — кивнул Арни. — Лучше буду злобным, противным и с деньгами, чем улыбающимся, противным и раздающим деньги. Полагаю, ты сожалеешь, что тебе не досталось ни цента.
— Это не важно, Арни. Я и сам могу заработать на жизнь. Собственно, поэтому…
— Выкладывай, я понимаю, что ты пришел по делу, — оборвал его Арни. — Ты хочешь поскорее убраться отсюда, да и я тоже. Или думаешь, мне приятно находиться в собственной компании? Ладно, я знаю, что ты пришел по делу, давай с этим покончим, я больше не скажу ни одного лишнего слова.
— Мне нужна кредитная карточка.
Арни кивнул. Засосал воздух сквозь зубы, словно сие помогало думать. Келп смотрел на январи.
— Сколько дней должна действовать карточка?
— Два дня.
— Это просто. И обойдется недорого. Надо только научиться подделывать подпись. Присядь.
Келп сел за стол, на котором лежала стопка неполных календарей: авианосец с самолетами, два медведя и горшок с медом… Арни ушел в другую комнату, повозился там и вернулся с тремя визитными карточками, шариковой ручкой и коробкой из-под бумажных салфеток.
— Держи. — Он разорвал коробку, чтобы Келп мог писать на внутренней стороне. — Потом я ее сожгу.
Келп перебрал кредитные карточки.
— Говард Джустин мне нравится.
— Попробуй.
Келп четыре раза расписался за Говарда Джустина на коробке из-под салфеток, потом сравнил свою роспись с той, что была на кредитной карточке.
— Для «О'Молли» сойдет, — вынес он вердикт.
10
Дортмундер высказал только одно пожелание — чтобы в автомобиле было место для ног. Но оно оказалось невыполнимым.
— Это не компакт-модель, а мини-компакт, — пожаловался он.
— Да нет же, — возразил Келп. — В мини-компакте ты сидел бы на двигателе.
В это солнечное жаркое августовское утро не только они уезжали из Нью-Йорка в северном направлении, но большинство, даже азиаты, сидели в машинах, где места для ног было существенно больше. (Агентство «О'Молли» обслуживало главным образом азиатов, потому что располагалось на границе Чайнатауна. Оно также располагалось и на границе Маленькой Италии,[10] но разве предлагало клиентам бронированные лимузины? Нет.)
Практически во всех штатах США административный центр не является самым большим городом. Причина проста: штаты основывались фермерами, а не бизнесменами и учеными, а фермеры не доверяют большим городам. В Мэриленде, к примеру, мегаполис — Балтимор, а административный центр — Аннаполис. В Калифорнии мегаполис Лос-Анджелес, а административный центр — Сакраменто. А в штате Нью-Йорк административным центром является Олбани, расположенный в ста пятидесяти милях выше по Гудзону от Большого Яблока.[11]
Когда двадцатое столетие обогатило человеческую цивилизацию автомобилем, потом дорогой с твердым покрытием и, наконец, автострадой, первую автостраду в каждом штате строили для законодателей. Она связывала административный центр с крупнейшим городом, оставляя остальную территорию штата на произвол судьбы. В штате Нью-Йорк эта автострада получила название Таконик-парквей, и она не полностью загружена даже теперь, чуть ли не через сто лет после завершения строительства. Такое вот у законодателей планирование.
С другой стороны, поездка по этой автостраде — сплошное удовольствие. Это на других магистралях автомобили мчатся бампер к бамперу, а по Таконик ты едешь чуть ли не в гордом одиночестве. Совсем как в рекламном ролике, прославляющем ту или иную марку автомобиля. Чем дальше на север отъезжаешь, тем меньше вокруг легковушек (грузовиков нет вовсе) и тем красивее становится окружающий горный ландшафт. Даже создается впечатление, что дорогу построили не для транспортных средств с двигателем внутреннего сгорания, а для любителей дикой природы.
И какое-то время спустя единство автострады и горного ландшафта настолько успокоили Дортмундера, что он забыл про нехватку места для ног. Ему удалось поставить ноги так, что их не сводила судорога, и время он проводил с пользой — не злился из-за недостатка места для ног, но думал о том, что́ может пойти не так.
К примеру, в городе могло произойти чрезвычайное происшествие в ту самую ночь, когда они воспользуются грузовиком с генератором. Или женщина из туристического бюро, направлявшая Куэрка, могла подложить подлянку. О ней они ничего не знали, как и о ее мотивах (интуиция не подвела Гарри Мэтлока, когда он рекомендовал Куэрка как исполнителя, но не организатора. Он и был исполнителем. Вопрос в том, кто ручался за организатора?).
Не так могло пойти и многое другое. Скажем, Родриго. Да, с одним Родриго они могли хлебнуть горя. Куэрк охарактеризовал его как мелкого жулика. Он мог в самый неподходящий момент попасть в полицию, у него могло не оказаться наличных, он мог просто не приехать за напечатанными деньгами. А может, такой же никому не известный, как и женщина-турагентша, он намеревался их кинуть или, хуже того, сдать полиции. Возможно, сам он и заслуживал доверия, но у него могли быть ненадежные друзья, прознавшие о его планах и решившие срубить легкие бабки. Или у него была одна из болезней, которых хватало в Латинской Америке. Там-то на эти болезни внимания не обращали, а вот жители Нью-Йорка дохли от них как мухи.
Так или иначе, поездка Дортмундеру понравилась.
Следуя полученным от Куэрка инструкциям, они съехали с Таконик-парквей в Дерби-Корнерс, повернули на восток. Потом на север, миновали Дербивилл, где Куэрк временно жил у своего кузена, направились в Сикамор, где на берегу Сикамор-Крик, скрытая лесом, находилась нужная им типография.
К Сикамору они подъехали с юга, тогда как река втекала в город с севера, так что несколько миль они двигались вдоль реки, которая текла за полями и лесами, справа от них, поблескивая под солнечными лучами.
Вдоль дороги им встречались фермерские дома — в некоторых еще жили фермеры, — поля созревшей кукурузы, яблоневые сады с почти созревшими яблоками. Коллапс местного сельского хозяйства, вызванный трогательной заботой политиков штата Нью-Йорк, привел к тому, что продукция некоторых ферм, мимо которых они проезжали, заставила бы первых поселенцев чесать затылок: там выращивали лам, коз, анемонов, страусов, рождественские ели, исландских лошадей, длиннорогий скот.
В городе торговля и промышленность ютились на окраине — слева находилась лесопилка, справа продавали тракторы. Далеко впереди висел единственный в городе светофор. Пока они ехали к нему, слева частные дома чередовались с магазинами, а вот справа, после того как они миновали площадку с тракторами, лес тянулся чуть ли не до самого перекрестка, где итальянский ресторан возвещал о возвращении цивилизации.
— Наверное, типография там. — Келп махнул в сторону лесного массива.
— Точно.
— И только сосны и ели, чтобы и зимой людям не приходилось на нее глазеть.
— Очень предусмотрительно, — согласился Дортмундер.
В Сикамор они приехали раньше половины двенадцатого. Светофор встретил их зеленым светом. Чуть дальше, тоже справа, находился «Сикамор-хаус», куда они собирались заглянуть на ленч. Здание очень старое, в два этажа, к первому примыкала большая открытая терраса. В окнах-витринах светились неоновые логотипы популярных марок пива.
Миновав «Сикамор-хаус», на большом окне-витрине они прочитали надпись «ТУРИСТИЧЕСКОЕ БЮРО „СЕМЬ ЛИГ“».
На этот раз Келп руль отпускать не стал, только повернул голову:
— А здесь работает она.
— Понял тебя.
Келп доехал до северной границы города. Кладбище слева, церковь справа, с надписью на большом щите перед ней «ИДИ И ГРЕШИ ДАЛЬШЕ».
На пустой автостоянке у церкви Келп развернулся и поехал на юг. «Поглядим, что видно с моста».
