Сергей Емелин - Убийца пришёл первым
Едва я успел поздороваться со всеми, как на лестнице за моей спиной раздался весёлый смех — в гостиную спускались Николя и Элен, ведя на буксире упирающуюся Джоанну.
— Ну какого чёрта вы меня выдернули из постели? — вяло возмущалась американка, спотыкаясь едва ли не на каждой ступеньке. — Не друзья, а садисты какие-то, даже сон досмотреть не дали…
— Насмотришься ещё! — звонко хохотала Элен; сама она, похоже, проснулась в прекрасном настроении и была намерена всех заразить своим весельем. — В кои-то веки собрались все вместе, а ты хочешь проспать всё на свете… Лали, Себастьен! Вы собираетесь поить нас кофе?
— Господи, Элен, как тебе удаётся быть такой свеженькой? — с завистью поинтересовалась моя жена, завозившись в кресле и приоткрывая один глаз. — Я себя чувствую совсем разбитой…
— У неё внутри вечный двигатель, — проворчала Джоанна и плюхнулась прямо на пол. — Маленький такой моторчик…
— Девочки, я просто мало пила, — Элен состроила милую гримаску. — Ну же, Лали, Себастьен! Где кофе?
Я предложил повременить с кофе до тех пор, пока не проснутся Кристиан с Оливье, а уж потом устроиться всем вместе за столом; Николя меня поддержал, да и остальные вроде не то что бы позабыли вчерашнюю выходку Кристиана, но уже не принимали её так близко к сердцу. Тем более что и сам герой праздничного ужина появился примерно через четверть часа — с покаянным и сокрушённым видом.
Бредя по лестнице, он старался ни на кого не смотреть; затем, остановившись возле меня и по-прежнему не поднимая головы, пробормотал:
— Себ, извини, ради Бога, за вчерашнее… Я, кажется, нахлестался до такой степени, что сам себя не помнил.
— Это уж точно, — ядовито заметила Лали. — Только тебе бы следовало попросить прощения не у одного Себастьена, а у всех нас.
Я укоризненно посмотрел на свою жёнушку, но Кристиан воспринял её слова как должное. Обведя горестным взглядом всю нашу компанию, он выдохнул:
— Извините, ребята… Я совсем не хотел испортить вам праздник.
— Ладно, что было — то прошло, — Николя, как всегда, постарался побыстрее покончить с неловкой ситуацией и хлопнул Кристиана по плечу. — Не бери в голову, со всяким может случиться.
Кри-Кри в ответ лишь махнул рукой, переживал он совершенно искренне, и я в который раз подумал, что он, в сущности, неплохой парень, только вот полный разгильдяй, к сожалению. Будь у него хоть немного ответственности и силы воли — всё было бы сейчас совсем по-другому…
— А наш великий музыкант всё ещё баиньки, да? — насмешливо фыркнула Мануэла. — Может, разбудить его?
— Давно пора, — с готовностью подтвердил Жозе, который вообще не выносил, когда спал ещё кто-то, кроме него самого. — Николя, сходи, растолкай его.
— А почему я? — искренне изумился тот.
— А потому что ты находишься ближе всех к его комнате. По лестнице вверх и последняя дверь налево — не забыл?
Беззлобно что-то проворчав, Николя потащился на второй этаж, а так и не проснувшуюся до конца Лали отправили на кухню варить кофе. Она слабо сопротивлялась, но Мануэла с лукавой улыбочкой мягко, но настойчиво подталкивала её в спину до тех пор, пока Лали в отчаянии не возопила, всплеснув руками:
— А что, никто не хочет мне помочь?!
— Ох, лентяйка ты наша, помогу, так и быть, — охотно откликнулась с дивана Бенедикт, и я в очередной раз позавидовал её свежему виду — самому-то мне пока даже холодная вода не помогала, голова продолжала гудеть, словно колокол.
Легко вскочив на ноги, Бене утащила покорившуюся судьбе Лали на кухню, и вскоре оттуда послышалось умиротворяющее жужжание кофемолки. А затем раздался какой-то грохот, и все наши взоры обратились на лестницу, где, тяжело дыша, стоял Николя — вид у него почему-то был напуганный и взлохмаченный.
— Нико, ты что, привидение увидел? — саркастически поинтересовался Жозе, но Николя было явно не до смеха.
— Кроме шуток, ребята, — медленно сказал он, и я поразился тому, как глухо прозвучал его голос. — Кто-то зарезал Оливье.
В первую секунду никто ничего не понял. Все ошарашенно смотрели на Николя, затем кто-то сдавленно охнул. Из кухни выглянули Бенедикт с Лали и недоуменно вертели головами — за шумом кофемолки они не расслышали последних слов Николя.
— Надо вызвать полицию, — в наступившей тишине голос Линды прозвучал неестественно спокойно. — И ничего не трогать до их прихода.
— Какую полицию?! Зачем?! — отчаянно закрутила головой ничего не соображавшая Лали; стоящая рядом Бенедикт с кофемолкой в руках тоже непонимающе хлопала длинными ресницами.
Я торопливо подошёл к ним и обнял их за плечи:
— Только спокойно, девочки… У нас беда. Оливье убили.
— Что?! — Лали одним движением вырвалась из-под моей руки и отскочила назад; судя по голосу, она была близка к истерике. — Что ты такое говоришь, Себастьен?!
— Успокойся, пожалуйста, прошу тебя, — я вновь привлёк её к себе. — Это правда, и мы ничего не можем поделать… Пожалуйста, возьми себя в руки, милая…
Я всё ещё продолжал неумело утешать её, вполголоса говоря какие-то явные глупости, потому что никаких слов утешения мне сейчас в голову не приходило, а Лали уже разревелась в голос, уткнувшись лицом мне в грудь.
— Боже… Оливье… прямо на Рождество… в нашем доме… — сквозь всхлипы и рыдания бормотала она, а я гладил её по мягким чёрным волосам.
Жозе тем временем ринулся наверх, но Николя решительно преградил ему путь:
— Нечего тебе там делать! И вообще никто из нас не поднимется туда до прихода полиции, понятно? Себастьен, да позвони же в комиссариат!
Я мягко отстранил Лали и, оставив её рыдать на груди Бенедикт, кинулся к телефону. Пока я рассказывал дежурному инспектору, что у нас произошло — боюсь, голос мой тоже дрожал, — все остальные застыли на своих местах, словно изваяния. Казалось, каждый даже пошевелиться боится, чтобы не случилось ещё чего-нибудь не менее ужасного.
Наконец, я положил трубку и устало сказал:
— Они будут здесь минут через десять. Просили ничего не трогать на месте преступления, а также никого не выходить из дома.
Кажется, лишь после этих слов все окончательно осознали непоправимость происшедшего — если через десять минут сюда действительно приедет полиция, значит, это не сон, не галлюцинация и не дурной розыгрыш… Да и до меня только сейчас по-настоящему начал доходить весь ужас случившегося. Господи, Оливье мёртв! И не просто мёртв — убит. Ведь не по неосторожности же он воткнул в себя нож?.. Или… Я подошёл к Николя и негромко спросил:
— Послушай, дружище… а как там всё было? Не мог он сам…
Взглянув на меня, Николя криво усмехнулся:
— Я знаю гораздо менее утомительные способы свести счёты с жизнью… А если честно — я не криминалист, и судить мне трудно. Нож торчал у него прямо из груди… там, где сердце. Я думаю, он умер сразу.
— Но тогда это означает… — начав говорить, я вдруг осёкся на полуслове — уж больно мерзко всё получалось.
Конечно, я вчера хорошо набрался, но не настолько, чтобы забыть запереть входную дверь; она и сейчас закрыта на задвижку, я видел это даже отсюда. И окна в доме все закрыты… Словом, посторонний сюда проникнуть не мог. И тогда это означает… Это означает то, чего у меня не хватило духу произнести: убийца — кто-то из нас.
От этой мысли мне внезапно сделалось холодно. Ну как такое могло получиться?! Все присутствующие здесь — мои друзья, я знаю их не первый год, а теперь оказывается, что кто-то из них способен взять в руки нож и убить. Но кто? Кто, чёрт возьми?!
— Что означает, Себастьен?
От неожиданности я вздрогнул и повернулся. Прямо передо мной стояла Бенедикт, которая, несомненно, слышала мои последние слова; её серые глаза, полные слёз, смотрели на меня выжидательно и в то же время с тревогой.
— Что означает? — требовательно повторила она, и по её дрожащему голосу я понял, что она тоже на грани срыва.
— Видишь ли, Бене… — медленно произнёс я; у меня по-прежнему язык не поворачивался фактически бросить обвинение своим друзьям, а они уже настороженно повернули головы в мою сторону. — Впрочем, это касается всех… И, честное слово, я очень хотел бы ошибиться…
— Да говори же, Бога ради! — вспылил нетерпеливый Жозе. — Ты что, знаешь, кто убийца?
— Нет, — покачал я головой. — Я этого не знаю. Но я знаю кое-что другое — этой ночью в доме никого, кроме нас не было. Двери, окна — всё закрыто… Никто не мог сюда незаметно войти, а тем более выйти.
— И значит, убийца — кто-то из нас, — быстро докончил за меня Николя. — Ты ведь это хотел сказать?
Я только беспомощно пожал плечами и прислонился к подоконнику — странно, но мне казалось, что ноги меня не держат. Боюсь, с этой минуты наша компания начнёт трещать по швам, подумал я. Ещё вчера мы были лучшими друзьями, а сегодня каждый подозревает каждого, потому что кто-то из нас оказался способен на убийство…