Алексей Комов - Ушла из дома и не вернулась…
– В котором часу она вчера ушла от вас?
– По-моему, в пять. По радио начали радиостанцию «Юность» передавать. У меня трансляция всегда работает. С войны привычка…
– Спасибо, – оказал он и поднялся, чтобы уйти.
– Что со Светой? – Чувства чувствами, но сыщики зря не приходят. Я начала серьезно волноваться.
– Надеюсь, что ничего. Пока не знаю, – не слишком искренне ответил он и слабо улыбнулся. Только в тот момент я увидела, какие у него по-стариковски усталые глаза. Тогда я испугалась по-настоящему.
Господи, неужто еще одно несчастье на мою голову?..
14. Сотрудник уголовного розыска
Утром пятиминутка, бывает, тянется долго и нудно. Не зря некоторые остряки у нас в Управлении называют ее за глаза «молебном».
Наконец, раздав «всем сестрам по серьгам», начальник просит меня задержаться. Смотрю на часы – почти одиннадцать. Пошли вторые сутки как я на ногах. Ни сна, ни отдыха…
– Что у тебя там, по этому кафе? Девушку нашел?
– Нашел, только не ту. Людмила, подруга, с которой они пошли, в кафе, – что-то у меня не слишком связная речь. Ну, ничего, потерпит начальник, все же после дежурства отчитываюсь.
– Рана сложная, но уже не опасная. Врачи говорят, что через месяц – другой все будет нормально. Одного парня, с которым они в кафе познакомились, мы установили – Виктор Сухоруков. Второго он, как утверждает, не знает. Только имя – Саша. Познакомились там же, в кафе.
– Понятно… – начальник поиграл очками. На тыльной стороне его кисти при каждом движении вздрагивает крыльями вытатуированная чайка – память о военной молодости в морской пехоте. – Приметы дают? Галина эта, например?
– Людмила, – поправляю я шефа, – Людмила Рюмина. У нее болевой шок, без, сознания пока. А от Виктора удалось получить только приметы того Саши.
– Слушаю.
– Не очень подробное описание, – страхуюсь я, зная, что шеф не станет высказывать восторга по поводу тех жалких крупиц информации, которые удалось получить. – Плотный, темноволосый, лет двадцати трех – двадцати пяти, одет в темный костюм и шерстяную водолазку.
– Все?
Я неопределенно пожимаю плечами. Начальник выразительно молчит. Не спорю – на его месте мне хотелось бы услышать от подчиненного нечто более конкретное. Но за неимением…
– Ясно, – протянул шеф, – Что преступники взяли у Сухорукова?
– Часы «Ориент», деньги и документы: паспорт, комсомольский билет, абонемент в бассейн «Октябрьский». Особенно жалеет часы. Говорит – подарок. Выяснилось, что у Рюминой была на шее цепочка серебряная, из таких квадратных колец. Нашли ее уже без цепочки…
– Выяснили, сколько было нападавших?
– Трое. Саша с Людой побежали в сторону. А Виктор бросил свою спутницу и попытался спастись в одиночку. Так что, где Светлана, и какова ее судьба, не знает.
– Сухоруков, как, сопротивлялся?
– Мне так показалось, нет. Испуганный очень.
– Кто же ранил Рюмину?
Интересно, мне сейчас что, надо назвать имя, отчество и преступника, домашний адрес и по каким часам его можно застать дома? Чем задавать риторические вопросы, отпустили бы выспаться.
– Послушай, а вдруг этот Саша просто подвел их к нужному месту и предал дружкам? Если он сам участник группы?
Стоп, рано спать! Вот за что люблю шефа – за неожиданность и смелость версий. Кажется просто, а мне в голову не пришло.
– Может, – соглашаюсь я. – Сухоруков показал, что именно Саша предложил пойти мимо троллейбусов. И девушек тоже он выбирал. У Сухорукова, как я докладывал, было, что брать.
– Кстати, Сухоруков, он что, работает, много получает?
– Учится. У него родители – люди обеспеченные. Работают за границей. А он с теткой живет. Вот и гуляет.
– Догулялся. Материалы будешь передавать в отделение? – вопрос на засыпку. Ответишь «да» – могут обвинить в излишней строгости и перестраховке. «Нет» – наоборот.
– Я сегодня после суток, – говорю максимально усталым голосом. – Отдохну – посмотрим. Между прочим, Саша этот у Сухорукова телефон взял еще в кафе.
Начальник явно заинтересовался и про свой вопрос пока забыл. Или сделал вид?
– Свой оставил? – быстро спрашивает он.
– Сказал нету. Наврал, очевидно.
– Все может быть… Сейчас главное – где девушка эта, Горяева? Исчезла при криминальных обстоятельствах. Ушла из дома и не вернулась… Да… Материалы передавай Зайцеву. Пока тебя нет, он поработает. А сам иди пока, отдыхай.
Завтра продолжишь работу. Затягивать нельзя. Ладно, все, иди. Понадобишься – позвоним…
Вот уж напутствовал! И так ни выходных, ни праздников. Еще и после дежурства звонить будут. Отключу к черту телефон, пусть звонят хоть до скончания века…
15. Начальник отдела управления московского уголовного розыска
Сжимаешь руку – складываются крылья, раскрываешь ладонь – расправляются. Пашкина затея. Это он перед отправкой на операцию предложил отличительный знак выколоть: «скитальца морей»-альбатроса. Художник, правда, из него вышел неважный и потому альбатрос больше напоминал чайку. Да разве в этом дело? Вся наша комсомольская ударная рота морских пехотинцев красовалась на следующий день с «тайным знаком». И бросили нас в бой… Керчь, Феодосия…
Сколько таких птичек осталось? В прошлом году на день Победы только трое кроме Пашки приехали. Постарели альбатросы…
Сейчас вон, какие орлы пошли. Хоть и нет войны, а в самое пекло лезут. Люблю своих ребят. Совсем они другие. Умницы, интеллектуалы, знают столько, сколько их сверстникам сороковых и не снилось. Авторитет свой, право руководить ими, каждый день доказывать надо. А все равно люблю. За дело, за честность, за то, что ради других себя не жалеют… Пусть скажут, что меня на старости лет на красивости потянуло, пусть. Но тот, кто это скажет, моих ребят не знает. Вот, сидит напротив меня, усталый, как черт, но не стонет. А ведь сам за ночь почти полдела раскрутил. И уже дальше ниточку нащупал.
То, что я ему подсказываю – не моя идея, его. Он просто от усталости еще не все видит. Отдохнет, выспится, посидит, подумает, факты проанализирует. Раскрутит! Только мешать ему не надо. А главное, с людьми может хорошо разговаривать, понять. Для сыщика, ой, как важно своими расспросами душу не поранить.
А дело предстоит хлопотное. Родители пропавшей девочки, – и той, что в больнице, и друзья родителей Виктора Сухорукова – все начнут звонить, требовать, возмущаться. С одной стороны их, конечно, понять можно. Но с другой стороны – разве ни с того, ни с сего девушки пропадают из дома неизвестно куда, развлекаются в сомнительных кампаниях? Раньше надо было смотреть. И не столько за детьми, сколько за собой, товарищи родители!
Ладно, звонки и неприятные разговоры я возьму на себя. Ребята пусть спокойно работают. Дергать никому не дам…
16. Сотрудник уголовного розыска
Прекрасным утром я, отоспавшись, свежий, начисто выбритый, в элегантном костюме бодро вхожу в отдел. Лицо мое выражает оптимизм и жизнелюбие, чувства, которые еще не успели испортить служебные заботы.
Огромный Саша Бойцов, друг и сосед по кабинету, мрачно оглядев меня, наверное, он не так хорошо выспался, сообщил не без злорадства:
– Тебе уже звонили…
В интонациях его голоса явно слышится: «Подожди, голубчик, и получаса не пройдет, как дела вернут тебя в первозданное состояние!»
Сам знаю, что так оно и случится, потому обреченно спрашиваю:
– Кто?
– Парень какой-то, – поводит мощными плечами Паша. – С безводной фамилией. Сухофруктов, что ли?
– Сухоруков?
– Во-во, он самый, – сказал и углубился в бумаги.
С Сашкой мы подружились сразу, как он пришел к нам в отдел. Бывает так – увидишь человека и чувствуешь – свой! Вот так и у нас. Спокойный, ироничный, необыкновенно сильный, отец двух прелестных девчушек, он, говорят, положительное начало в нашем творческо-розыскном тандеме. Это в противовес мне – увлекающемуся, и, временами, взрывному.
Но почему Сухоруков звонил? Ему вчера вручили повестку. Под расписку. Там все ясно сказано, куда прийти, зачем и к кому. Какие еще могут быть вопросы?
Виктор перезванивает сразу после пятиминутки, которая сегодня длилась действительно недолго – всего четверть часа. Голос у него какой-то настороженный, неуверенный, Скороговоркой выпаливает:
– Сегодня прийти не могу, извините… Можно в другой раз?
– В чем дело? – не понимаю я. – Заболели?
Он отвечает не – сразу, обдумывая ответ. Наверное, решает: соврать или не стоит?
– Нет, здесь вот что… Тут… В общем, появились некоторые обстоятельства.
– Послушайте, Сухоруков, – говорю я строго. Притворяться не приходится, он действительно начинает меня злить. Где оно радужное утреннее настроение отдохнувшего человека, – у вас есть на руках официальная повестка?
– Есть… Но…
– Вероятно, вы не поняли? Это не приглашение на просмотр в Дом кино, а вызов в Московский уголовный розыск. Разницу ощущаете?! В чем дело?!
