Стивен Кэннелл - Король мошенников
Родители Бино были вынуждены постоянно скрываться от закона. Они меняли города, переезжали с места на место и жили в трейлерных парках. Обычно это происходило так. Они въезжали на своем потрепанном трейлере «виннебаго» в новый городок и медленно двигались по улицам, высматривая дома с кровлями, требующими ремонта. Выбрав какой-нибудь подходящий, отец ставил трейлер так, чтобы намеченный дом был в поле зрения, затем вытаскивал козлы для пилки дров, молотки, прочий инструмент и посылал миловидного шестилетнего Бино постучаться в дверь к лохам.
— Сэр, — говорил он своим прелестным голосочком мальчика из церковного хора, — мой папа вон там начинает ремонт крыши в доме вашего соседа. — Он показывал коротенькой пухлой ручкой на трейлер, около которого уже вовсю кипела какая-то работа. Лох (он или она) улыбался и вытягивал шею, желая посмотреть. — Папа заметил, — продолжал Бино, глядя в глаза лоха своими чистыми детскими глазками, — что на вашей крыше прохудилась дранка. У нас дранки больше, чем нужно для ремонта крыши вашего соседа. Если хотите, мой папа может недорого починить и вашу крышу.
За этим обычно следовал вопрос:
— Мальчик, а почему ты сейчас не в школе?
И маленький шестилетний Бино подступал чуть ближе.
— Понимаете, моя младшая сестра, она так болеет, и этим летом нам очень нужно заработать денег, чтобы можно было начать для нее химо… химо… забыл, как это называется.
— Химиотерапия? — подсказывал лох, и Бино печально кивал.
Редко когда ему не удавалось «взять лоха на зимовку».[10]
К обеду в доме появлялся его отец, Джейкоб, и с серьезным видом осматривал крышу. От пожертвований на химиотерапию несуществующей сестры Бино он категорически отказывался, разыгрывая из себя гордеца.
— Большое спасибо за доброту и благословит вас Господь, но пока мы еще можем зарабатывать, а не собирать милостыню, — говорил Джейкоб, обычно выдавливая из себя слезу и неловко размазывая ее по щеке. Затем он взбирался на крышу, почесывал подбородок и соглашался сделать всю работу за две тысячи долларов, что было невероятно дешево. Новая крыша в этих местах стоила где-то между пятью и десятью тысячами. Вот тут-то и пробуждалась алчность лоха. Страдающая сестра Бино немедленно забывалась. «Эти провинциалы явно не знают, что почем, и значит, крыша обойдется мне дешевле, чем стоит материал», — думал он и сразу же попадался на крючок.
На следующий день семейство Бейтс прибывало рано утром. Бино стаскивал с крыши трейлера козлы и лестницу и заносил в дом. Хозяева, глядя в окно, восхищались этой славной семьей, особенно трудолюбивым мальчиком. В девять Джейкоб поднимался на крышу и начинал громко стучать молотком в надежде выкурить хозяев из дома. Обычно это удавалось. Как только они удалялись, Бино с матерью, Конни, поднимался к Джейкобу на крышу. Они прибивали оторвавшиеся куски дранки и быстро покрывали их густым моторным маслом номер девять. Лохи возвращались домой и в восторге обнаруживали, что их «новая» крыша уже готова, она темно-коричневая и блестит. Джейкоб Экс Бейтс получал от благодарного хозяина деньги вместе с добрыми пожеланиями выздороветь умирающей дочери. Затем семейство Бейтс быстро сматывалось. Правда, после первого же сильного дождя гостиная лоха оказывалась вся залита моторным маслом, но они к этому времени были уже в следующем штате.
Подрастая, Бино обнаруживал недюжинные способности. Он быстро научился проворачивать крупные мошенничества со своим дядей Джоном Бейтсом по прозвищу Бумажный Воротничок. Они открывали внебиржевые маклерские конторы по продаже по телефону незарегистрированных ценных бумаг, занимались жульническими махинациями с недвижимостью и фальшивыми бумажными деньгами, мошенническими операциями с товарами. На счету у Бино было три крупных дела с «универмагами». Он в совершенстве владел искусством переодевания, изменения внешности и мог стать кем угодно. У него был чуткий слух, он мог подделать почти любой акцент и диалект. Он прекрасно играл в гольф, еще лучше в карты и почти никогда не проигрывал.
И вот теперь, в тридцать четыре года, когда Бино достиг вершины славы в избранной профессии (все слышали, как сам Джон Уолш по национальному телевидению даровал ему титул короля мошенников), он вдруг насмерть перепугался. В это трудно было поверить, это казалось невозможным, но Бино Бейтсу изменило мужество.
— Перестань на меня пялиться, — строго заметил он темно-коричневому терьеру, который внимательно смотрел на него, сидя на переднем сиденье «эскорта». — По крайней мере, если я завяжу, тебе больше не придется срать по моей команде, — с жаром продолжил Бино. — И не надо будет выдавать себя за баунчатрейнского терьера стоимостью в пять тысяч долларов.
Роджер был явно разочарован. Он бросил взгляд в окно на светящуюся арку «Макдональдса», без интереса понюхал свое пиво, после чего, прежде чем положить морду на лапы, трижды покрутился на одном месте. Теперь он лежал, не сводя глаз с Бино, наблюдая за ним, как встревоженный родитель за непутевым отпрыском.
Глава 3
Села в лужу
— Подождем экспертов, но я думаю, мы здесь крупно влипли, — мрачно проговорил чернокожий детектив из отдела по расследованию убийств, обращаясь к двум стоящим у двери полицейским в форме. — Ванная комната тщательно вымыта. Обычно здешние уборщики применяют лизол, но тут пахнет чем-то похожим на хлорную известь. Так что найти какие-то улики надежды нет. По коврам прошлись портативным пылесосом. Видите его отметины на ворсинках?
Это происходило во вторник утром, и детектива звали Рон Джонсон. Когда позвонили в управление, он оказался на месте и потому был вынужден первым начать расследование дела номер Н32-35-497. Формально оно было возбуждено в связи с пропажей людей, но ему сразу же присвоили номер отдела по расследованию убийств и передали туда. Убийства пока еще зафиксировано не было, но все знали, что это вопрос времени. Из «спецквартиры» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» исчезли двое полицейских из управления штата и очень важная свидетельница. Прибывшие технические эксперты возились здесь уже примерно час, искали следы крови или спинномозговой жидкости, отпечатки пальцев и вообще хотя бы какие-нибудь улики. Квартира была чиста, как внутренняя поверхность яичной скорлупы. Место преступления подвергли тщательной санитарной обработке.
Ни на один вопрос ответа пока найти не удавалось. Как сюда проникли убийцы? Как им удалось избавиться от трупов? Как случилось, что ни Маннинг, ни Королло не произвели ни единого выстрела? Никто не говорил, что эти два копа погубили дело и потеряли важную свидетельницу процесса против крупного мафиози, а заодно и свою жизнь, но именно так все и думали.
Виктория Харт прибыла в восемь сорок. Она совершала утреннюю пробежку по выложенному красным кирпичом бульвару Милл-Хилл с его декоративными газовыми фонарями, когда рядом остановился светло-голубой автомобиль и из него вылезли двое полицейских в форме. Ей сказали, что охранники, явившиеся в восемь утра сменить Маннинга и Королло, застали «спецквартиру» на четырнадцатом этаже «Трентонской башни» пустой. Кэрол Сесник и двое полицейских исчезли. Виктория стояла в шортах и ежилась. Ее жутко знобило — то ли от холодной не по сезону погоды, то ли это была нервная реакция на ужасную новость. Ошеломленная, Виктория думала только об одном: как бы поскорее добраться до места. Потом она поняла, что зря не переоделась, потому что перед зданием уже собрались журналисты, ведущие в газетах и на телевидении полицейскую хронику. Взбегая по ступенькам — кроссовки «Найк» противно скрипели по бетону, — она услышала щелчки затворов фотокамер. Теперь в шестичасовых «Новостях» ее покажут явившейся на место возможной гибели свидетельницы и двух полицейских в костюме инструктора фитнес-клуба.
Черт побери, тактическая ошибка!
Виктория уныло слонялась по небольшой квартире. Ее сознание уже примирилось с самым худшим, но не сердце, «Неужели это я убила Кэрол?» — спрашивала она себя, прекрасно понимая, что ее роль в случившемся ключевая. Она была ответственна за все. Выбрала именно эту «спецквартиру» как самую надежную, фактически руководила охраной и прочее. А то, что трупы пока не были обнаружены, не имело никакого значения. Достаточно того, что из ванной комнаты разило хлорной известью. Она ненадолго задержалась у столика в коридоре: журналы, газеты, недоеденные булочки, которые она накануне принесла Тони и Бобби, — и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. «Держи себя в руках, Виктория, — приказала она себе. — Помни, ты здесь на службе. У тебя еще будет время оплакать этих ребят».
Виктория предупредила одного из экспертов, что на многих предметах здесь могут быть отпечатки ее пальцев, и обещала прислать образцы сразу же, как только придет к себе в кабинет. Она зашла в ванную комнату — чистую, без единого пятнышка, воняющую хлоркой. Рядом с раковиной на полу валялось золотисто-коричневое платье с подколотым булавками низом. Как кукла, которую обронил ребенок на месте трагического несчастного случая, подумалось ей. Это платье наверняка знало правду о случившемся, потому что в момент гибели Кэрол держала его в руках.
