Василий Веденеев - Рэкет по-московски
Выходя из проходной больницы, он увидел черную персональную «Волгу» — рядом с водителем уже сидел «хозяин», сделавший вид, что не замечает своего недавнего попутчика.
«Все правильно, — подумал Глеб, привычно шагая по пустому шоссе к автобусной остановке. — Поговорили, он вроде как „в народ сходил“. Теперь опять можно руководить… Так где искать печатный пряник на меду?»
XII
Фомин доедал поздний завтрак, когда позвонил Славка.
— Привет, — сказал он масляным голосом. — Михал Владимыч приглашает сегодня в физкультурно-оздоровительный комбинат с баней!
— Ладно, — буркнул Юрка. По крайней мере будет возможность поговорить с доцентом. Расклейка расклейкой, но тот обещал и в институт помочь, и с работой…
После парилки сидели за самоваром, прихлебывая из чашек ароматный чай — заварку доцент принес с собой.
— Размялся… — блаженно отдуваясь, говорил он. — Для человека умственного труда гиподинамия губительна, и живот растет, будь он неладен. Я спортом не занимался, не мышцы, мозги качал. Ага, вот и Александр Михайлович! Припозднился, мы уже кейфуем, — пожимая руку Сакуре, засмеялся Икряной. — Сходи попарься, мы не торопимся.
— Нет желания, — отмахнулся Александр Михайлович. Рядом с пышнотелым Икряным он выглядел поджарым мальчишкой. — Окунулся в бассейн — и пошел вас искать. Пиво баночное привез. Слава, распорядись, — приказал Сакура.
Славка достал банки с пивом, воблу, ловко очистил. Такой роскоши Юрка не видел давно. Пожалуй, сейчас, когда Икряной в благорасположении, стоит завести с ним разговор.
— Михаил Владимирович! — начал Фомин. — Как насчет работы и института?
— Молодой, торопится, — улыбнулся доцент. — Ничего, все правильно. Я тебе списочек документов подготовил, начинай собирать. Сам в приемную комиссию отдам. А с работой пока хуже: место еще не освободилось, придется подождать месяц, два… — Икряной отхлебнул пива и похлопал Юрку по колену. — Не тужи, мои дела хуже. Сезон кончается.
— Да, уплывут Митрофанушки до будущей весны, — заметил Александр Михайлович, обсасывая ребрышки воблы. — Кооператоры сейчас поболе твоего снимают.
— Там все фанерой выстелено, — вставил Славка.
— Какой фанерой? — непонимающе уставился на него Юрка.
— Дурная привычка к жаргону, — засмеявшись, пояснил Сакура. — Фанера — это деньги, понимаешь? Славик хотел сказать, что дали хорошие взятки. Рассудим: кто открывает кооперативы? Бывшие директора ресторанов, главные повара и прочий люд, уже успевший снять на работе все пенки. Голенькому кооператив открывать не на что! — он выразительно потер указательный и большой палец друг о друга. — Дотация от государства — просто прикрытие темных дел. Мы взяли, а теперь вроде как отдаем.
— Ненадолго это, — лениво возразил Икряной. — Сейчас хорошие деньги, пока кооперативов мало и народу туда любопытно ходить. Потом надо новую жилу разрабатывать, а если бороться за малое число кооперативных кафе, то никакой фанеры не хватит, чтобы перекрыть пути получения разрешений всем конкурентам.
— Кстати, о конкурентах, — повернулся к Юрке Сакура. — Расскажи нам о Куликовом побоище.
— Славка наболтал? — смутился Фомин.
— Скромничает, — подмигнув доценту, засмеялся Сакура. — Молчит, как один на шестерых пошел.
— А что такое? — уставился на них Икряной.
— Да тут, подвалили к нам шестеро на мотоциклах, — начал рассказывать Славка. — Один мне шлемом по башке треснул. А Юрка их как понесет, как понесет!
— Вы не очень там, — допивая пиво, с напускной строгостью пригрозил Икряной. — В милицию начнут таскать, а Юрий нигде не работает.
— Пристроить надо, — значительно сказал Александр Михайлович. — Юра, паспорт получил? Дашь мне, я тебя оформлю в одну контору. Надо же где-то числиться, пока места ждешь…
Потом Сакура рассказал пару пикантных анекдотов, развеселив компанию, выпил чаю и начал собираться, попросив Фомина проводить. На улице, взяв Юрку под руку, Александр Михайлович повел его по набережной в сторону здания Совмина РСФСР, сахарно белевшего на фоне голубого неба.
— Пройдемся, заодно поговорим без чужих ушей…
Далеко не пошли — Сакура облюбовал лавочку на тихой тенистой аллее.
— У меня к тебе, брат Юра, несколько неожиданная просьба. Побудило меня обратиться именно к тебе ваше ночное приключение.
— Да ну… Что вы, в самом-то деле, — смутился Фомин.
— Скромность не всегда прибыльна, — усмехнулся Александр Михайлович. — Мой хороший знакомый — человек не из бедных, но добрейшая душа, любит давать в долг. Люди нуждаются, он им не отказывает, а потом с трудом собирает собственные деньги: то у должников нету, то тянут. Просил помочь. Широкий мужик, не обидит. Возьмешься?
— Чем я могу ему помочь? Дать взаймы? — засмеялся Юрка. — Пока на объявлениях прирабатываю, и то на хлеб.
— Причем неплохой! — подхватил Сакура. — По скромным подсчетам — до трех сотен в месяц! А здесь, за помощь, сразу стольник. Дело пустяковое — взял один взаймы и не отдает, подлец. Мой знакомый ему на слово поверил, тот уж так плакал, что ребенка оперировать грозятся, а есть знахарки на Украине, надо поехать. Вот приятель мой и дал, дурень, без всякой расписки, а теперь должничок выставляет за дверь. А если с поддержкой к нему зайти, то вести себя будет по-человечески.
— Много должен? — поинтересовался Фомин.
— Много, — огорченно вздохнул Сакура. — Около трех тысяч. Порядочных людей мало осталось, но всем хочется в них верить. Правда?
— Правда, — согласился Фомин. Ничего страшного в предложении Сакуры не видел: ну, не отдает, и что? Отдаст! В школе тоже вышибали долги друг у друга. Правда, те долги были копеечные, но вернуть их — дело святое. Иначе зачем брал? И обещанные сто рублей не помешают.
— Спасибо тебе заранее! — горячо пожал ему руку Александр Михайлович. — Я позвоню завтра утром…
XIII
Николай Евгеньевич сидел, уставившись в точку, затерявшуюся в пространстве темнеющего неба за окном. Вновь и вновь мысленно возвращаясь к недавно состоявшемуся разговору с супругой — разговору неприятному, оставившему у него брезгливое ощущение собственной нечистоты, словно жил и живешь в выгребной яме, а не в квартире улучшенной планировки, в окружении любящей семьи. Любящей? Это просто бред. Все они только себя любят и даже пальцем не шевельнут ради другого, кто бы это ни был — брат, сестра, мать, отец, муж… Если и засуетятся, то только чтобы им самим не стало хуже, не исчез привычный источник и гарант их благополучия, позволяющий жить в удовольствие. Сегодня он ясно это понял, поговорив с женой.
Телефонный звонок отвлек от размышлений. Филатов взял трубку.
— Николай Евгеньевич? — осведомился долгожданный баритон. — Не помешал отдыху?
— Нет. Я ждал вашего звонка. — Филатов решил не крутить, пора брать быка за рога — и делу конец. — Сидел и прикидывал: позвоните еще или нет? И решил: непременно позвоните. Я вам нужен. Так? Или будете хитрить?
— Не буду, — грустно вздохнул баритон. — Зачем? Вы человек деловой, я тоже. Давайте поговорим?
— Насчет чего? — Николай Евгеньевич пожалел, что не подключил к телефонному аппарату магнитофон, но сейчас заниматься этим уже поздно. — Насчет предложения о взаимовыгодном деле?
— Прогресс! — засмеялся незнакомец. — Прошлый раз вы были полны негодования. А теперь заинтересовались?
— Решил исправить свою ошибку, — заверил Филатов.
— Ладно, не буду мелочным. Дело простое: хочу попросить вас помочь сущим пустяком — спустить дополнительные фонды.
— Кому и какие?
— Ай-яй-яй, Николай Евгеньевич! Опять бежите с факелом впереди паровоза. Нехорошо!
— Помилуйте, но как я буду решать и соглашаться, не зная, кому и какие фонды спускать? И вообще, зачем мы обсуждаем по телефону? Давайте встретимся.
— Во встречах нет необходимости, — сухо отрезал баритон. — Я хочу получить принципиальное согласие, а потом обещаю представить полную калькуляцию: кому, что именно, и в какие сроки.
— Вот так вот, да? — усмехнулся Филатов. — А я что буду с этого иметь? Хотя бы с принципиального согласия?
— Вопрос по делу. Будете иметь приличную премию.
— Какую премию? — не унимался Николай Евгеньевич.
— Я сказал: приличную, — терпеливо пояснил баритон. — И кредиторы ваши уймутся, особенно молодой человек с бриллиантовым колечком.
— Надо понимать, вы знаете того молодого человека?
— Как хотите, так и понимайте, — равнодушно ответили Николаю Евгеньевичу. — Не накликайте на себя новых неприятностей. Это совет.
— Я подумаю…
— Это полезно, — хмыкнули на том конце провода. И не делайте необдуманных шагов. Кстати, не рекомендую подключать к телефонному аппарату магнитофон. Всего доброго…
