Евгений Сартинов - Тихая провинция (Маятник мести)
- В нашей области, Витя, такие заводы-монстры стоят, и с космосом связанные, и с той же оборонкой. А ты думаешь, что мы сможем заинтересовать корейцев наши задрипанным механическим...
Говорил он долго, не торопясь, разбивал одну идею Спирина за другой. Каждому его доводу Виктор мог противопоставить два своих, но он молчал. За аргументами мэра сквозило явное нежелание Гринева заниматься всем этим. Спирин, конечно, мог все продумать, разработать план, но далее дело зависело от заинтересованности Гринева. К концу монолога мэра Виктор убедился в том, о чем догадывался уже давно: Анатолий Петрович Гринев как руководитель выдохся, умер. И возраст не был главной причиной. Удачно подобрав кадры, он, подобно английской королеве, был огражден от суетных, каждодневных проблем. Макеев, как заводная юла, день и ночь крутился со своим коммунальным хозяйством, беспощадно тираня начальников жэков, водоканал и прочие ремонтные службы. С крупных аварий он уходил последним, только после окончательного их устранения. Южаков, своеобразный человек, но очень хороший экономист, тащил на себе весь спектр социальных вопросов: выплата пенсий и зарплата бюджетникам, школы и больницы, детсады и служба трудоустройств. Ну, а Спирин как бы подменял самого мэра: находил приемлемые решения текущих проблем, но при этом не забывал и перспективах. Так что до Гринева все доходило в "разжеванном" виде, готовым постановлением или распоряжением, ему оставалось лишь поставить свою подпись.
Около месяца назад Анатолий Петрович спросил, что означает какой-то новомодный экономический термин, что-то вроде консалтинга. Виктор коротко ответил, и вдруг по глазам Гринева понял, что тот не понимает о чем идет речь. Виктору пришлось ответить поподробней, углубиться в суть вопроса и попутно объяснить еще пару терминов.
Тем же вечером, размышляя над этой ситуацией, Виктор подумал, что во
многом виновата еще и водка. Привыкнув в свое время снимать стресс после окончания трудового дня "русским лекарством", Гринев и теперь засиживался в своем кабинете часов до восьми вечера, когда с Южаковым, чаще с Макеевым и непременно с Юриком Кудашовым, юрисконсультом мэрии. Более бестолкового правоведа Виктор не встречал. Тот не был в курсе законов, принятых еще Верховным Советом, не только что нынешней властью. Спирину, скрипя зубами, приходилось самому рыться в юридических талмудах, а по более сложным вопросам обращаться к знакомым юристам. Но зато Юрочка дружил с мэром чуть ли не со школьной
скамьи и был абсолютно незаменим как собутыльник и неисчерпаемый источник
острот и анекдотов.
Пил Гринев много, но всегда крепко держался на ногах, глаза оставались ясными, и только то, что он не мог говорить, а лишь улыбался, подсказывало знающим людям, что мэр смертельно пьян. Так было пять дней на рабочем месте, и продолжалось в выходные дома, или на рыбалке или охоте, в зависимости от сезона.
Размышления Спирина прервал сам мэр. Остановившись сзади, он положил
руки на плечи Виктору и сказал своим глубоким, бархатным голосом:
- Я вообще-то чувствую, Витя, что засиделся ты в заместителях. На волю тебя пора отпускать, на простор. Ты в курсе, что Деркач умирает?
- Конечно, - удивился Спирин. Директору бетонного Деркачу три дня назад сделали бесполезную операцию по удалению раковой опухоли.
- Вот он умрет, я тебя на это место порекомендую. Сам приеду, представлю коллек тиву.
Виктор не шелохнулся, но хорошо, что Гринев не видел его лица. Бетонный завод находился в самом плачевном состоянии. Оборудование крайне износилось, зарплату не давали уже полгода, народ бежал оттуда и работали только совсем уж горькие пропойцы, знавшие, что больше их никуда не возьмут.
- Конечно, тяжело будет на первых порах, но поможем, - продолжал Гринев все так же держа руки на плечах своего молодого заместителя. - Но надо, Витя! А представляешь, как это будет здорово, взять и возродить завод, как эту, как его, а, птицу Феникс! Я тебе в чем-то даже и завидую. Был бы помоложе, может и сам бы решился.
"Он что, издевается?" - подумал Виктор, чувствуя, как подкатывает к горлу упругий комок ненависти. Такое повышение было подобно ссылке, оно отодвигало кресло мэра от Спирина как минимум лет на десять. Но голос Гринева казался искренним, а взгляд, когда он прошел к своему креслу и сел, чист и ясен.
Через час, обдумав все, Спирин сам позвонил Нечаю.
ГЛАВА8.
Нечай понимал, что первый заместитель мэра города Виктор Спирин птица
не его полета, но не закинуть удочку в ту встречу в мэрии было бы просто грешно. И вот теперь "астрологический брат" позвонил сам! Нечай сразу почувствовал грядущую удачу. Собираясь на встречу со Спириным, он на минутку заехал к сооружаемому под присмотром его ребят бару на улице Пархоменко. Быстро решив все
накопившиеся на стройке проблемы, Нечай собрался ехать, но вспомнил, что у него кончились сигареты и отошел к расположенному рядом мини-рынку. На небольшом пятачке асфальта стояли с десятка два крытых прилавка, где торговали дешевым импортным барахлом да самыми ходовыми продуктами. Уже купив пачку "Бонда", Геннадий стал свидетелем любопытной сцены. К пожилой бабе крестьянской наружности, скромно пристроившей прямо на асфальте пирамиду из двух десятков кочанов молодой капусты, пристали двое требуя с нее деньги за право торговать своим нехитрым товаром. Оба парня явно сидели на "игле". Одного, рыжего верзилу, Нечай знал, сталкивался в свое время еще в зоне для малолеток. Теперь Геннадий поразился, насколько "дурь" высосала из того все силы. Ража, так звали парня, словно высох, ссутулился, ходил на полусогнутых ногах. Бабка между тем отчаянно защищалась, не желая расставаться с честно заработанным рублем. Она даже крикнула на помощь мужа, дремавшего в стареньком "Москвиче" и дедок, еще крепкий на вид, поспешил ей на помощь.
- Ну-ка, пошли отсюда, оглоеды! - прикрикнул на них старик и грудью оттер обоих мазуриков от бабки и от своего товара.
- Михай! - отчаянно взвыл один из рэкетиров, обратив мутные глаза наркомана вверх, на один из балконов четвертого этажа ближайшего дома, где покуривал сидящий на табуретке худощавый мужик в белой майке и трико. Деревня тебя не слушается.
- Скажи, я сейчас спущусь, - хрипло крикнул тот со своего балкона и, повернувшись, скрылся в квартире.
- Слышь, дед, щас хуже будет! - снова обратился Ража к неуступчивым крестьянам.
- Да заплатите вы им и пусть подавятся, - дернула бабку за рукав ближайшая торговка. - С этим Михаем и милиция не связывается, убивец, пятнадцать лет отсидел.
Нечай усмехнулся. Да, Михай в свое время действительно получил пятнадцать лет, хотя мог бы заработать и вышку, застрелив из ружья двоих своих врагов. Энск и до перестройки считался городом неблагополучным в криминальном отношении. Каждый десятый его житель хоть раз, да сидел в тюрьме, две трети из этого числа считались рецидивистами. Этот своеобразный криминальный мир жил еще по
старым воровским законам, свято чтил своих "героев", и вернувшийся с отсидки
инвалидом Михай вскоре занял "королевский" трон в своем небольшом районе. Правда была и в том, что милиция старалась не связываться со стариком. Все его нынешние "подвиги" тянули максимум на пятнадцать суток, а так хоть какой-то "пастух" необузданного воровского стада. К нему шли, если возникал какой-то спор, в других случаях дело кончалось бы поножовщиной, но с его мнением считались.
Неясная мысль, крутанувшаяся в голове Нечая, показалась ему забавной, и он глянул на часы, засекая время, за которое Михай спустится со своего "Скворечника". С полгода назад у Михая обострилась старая болезнь кишечника, он чуть было не отдал концы. Его подручные тогда таскали в квартиру не водку и анашу, а одно крестьянское молоко, попросту отбирая его у дорожных молочниц. Те сначала сильно ругались, потом плюнули, одна банка молока в день на десятерых не стоила таких тревог, а только просили вернуть дефицитную тару. И выжил,
выкарабкался "старый волчара". Только ослаб сильно. По весне начал выходить, но упав на лестнице вскоре сломал руку.
Из-за угла дома Михай показался минут через десять. Шел он тяжело, опираясь на палку с красивой ручкой из наборного цветного плексигласа. На не слишком свежую майку старый уголовник накинул легкую спортивную куртку, но застегивать ее не стал, так что впалая его грудь и морщинистая шея как-то по особенному бросились в глаза Нечаю.
"А ведь ему еще нет пятидесяти, - мелькнуло в голове у Геннадия. Хотя почему пятидесяти? Сел он в двадцать пять, это я точно помню, Михай сам в зоне говорил. Отсидел он пятнадцать и уже пару лет на свободе. Боже мой! Ему же только-только перевалило за сорок!"
Между тем действие на базарчике развивалось своим чередом. Бабка, уже
изрядно "прокачанная" соседками, испуганно смотрела на приближающегося варнака. Остыл немного и ее дед, хотя по инерции продолжал хорохориться.
