Инна Балтийская - Песочные часы Невидимки
– Девушка, вы решили стать Шерлоком Холмсом? – с легким раздражением в голосе спросил он. – Да, я веду курс психоанализа в мединституте. Понимаю, к чему вы клоните, но с пропавшими женщинами я не знаком.
– Андрей Викторович! – раздался рядом тихий девичий голосок. – Как же не знакомы? Вы ведь видели мою мать!
Мы резко обернулись на голос. Это произнесла незнакомая девушка, которой не было на кладбище в начале церемонии. Худая, смуглая, с короткой стрижкой, длинной челкой и печальным взглядом огромных карих глаз. Рядом стоял невысокий худой парень в очках, с куцым маленьким светлым хвостиком на затылке.
– Наташа, не стану спорить, – мягко ответил психолог. – А как зовут твою мать?
– Дарья Романовна Михайлова. Она пропала в июле. Я ее дочь.
– И когда я видел твою мать?
– В тот самый день. Вы поздоровались с нами в холле.
– Возможно. – Психолог был невозмутим. – Но я ее не запомнил. Не обижайтесь, но за неделю учебы я не запомнил даже вашу фамилию. Зато помню, что вы – Наташа. – Он слегка улыбнулся.
– У нас есть сведения, что вы сами попросили деканат откомандировать вас на похороны. – Я отчаянно блефовала. Олеся с изумлением поглядела на меня, но промолчала.
– Ого! – удивился психолог. – Столь очаровательные девушки – следователи?
– Вы не ответили. – Я решила тоже уйти от ответа.
– Ну, раз вам так сказали – что тут возразить? – Он улыбнулся. – Я вызываю у вас подозрения? А почему вы допрашиваете меня прямо на кладбище?
Похоже, моя атака вызывала у него только, нездоровое веселье.
– Теперь понимаю, почему мой вопрос, наши ли вы студентки, вызвал у вас такие затруднения, – весело продолжал Андрей Викторович. – Вы ведь студентки юрфака?
Я быстро закивала. Пусть так и думает. Проверить его надо, но как-то не похож этот веселый препод на маньяка… Он словно прочитал мои мысли.
– Не похож я на кровавого убийцу?
– Вы телепат? – удивилась я.
– Нет. Я психолог, – вежливо пояснил он. – Ладно, я отвечу на ваши заданные и незаданные вопросы. Я действительно вызвался пойти на похороны сам. Дело в том, что я пишу диссертацию о психических расстройствах личности, если проще – о различных психопатиях. Работаю на полставки в местной психиатрической больнице, но туда «чистые» психопаты практически не попадают. Так что мне приходится собирать практическую информацию буквально по крупицам. А поскольку серийные убийцы, как правило, именно психопаты, они вызывают мой пристальный интерес. Они, а также их преступления.
– А я думала, серийники – шизофреники, – удивилась я.
– Это ложное, хоть и весьма распространенное заблуждение, – вздохнул психолог. – Скажите, мы обязательно должны продолжать наш разговор здесь? Весь народ уже разошелся, а мы тут корни пустили…
На самом деле народ вовсе не весь разошелся. Мои гадалки, подруги Вероники и ее отец уже удалились, но все десять оперативников были на месте. Как и Наташа Михайлова вместе со своим худым очкариком. Наташа молчала, в упор разглядывая психолога, очкарик свесил голову и изучал свои ботинки. Но больше всего меня изумило равнодушное молчание Олеси. Девушка, похоже, вообще не интересовалась нашим разговором. Ее лицо еще больше побледнело, рассеянный взгляд блуждал по сторонам. Психолог тоже все чаще поглядывал в ее сторону.
– Вы на машине? – Я решила выжать из ситуации все возможное. – Подвезите нас, пожалуйста, до ближайшего кафе, там и побеседуем.
Психолог оказался «безлошадным». Жаль, но мое предположение, похоже, не подтверждалось. У маньяка должна быть машина, на которой он похищал девушек и женщин, так что милейший Андрей Викторович автоматически реабилитировался. Хотя… Надо будет выяснить – вдруг машина у него все же есть, но он не поехал на ней на кладбище? Тогда это подозрительно вдвойне.
Под суровыми взглядами оперативников наша маленькая сплоченная группа двинулась к выходу. Мы беспрепятственно миновали ворота и дошли до остановки автобуса, когда в сумочке Олеси зазвонил телефон.
– Да? – вяло отозвалась она. – Да не психуй ты, видишь же, я не одна. Пока не знаю. Поезжай следом за автобусом, сам увидишь. И что? Не знаю. Решай сам.
– Сергей волнуется? – тихо спросила я. – Он в тебя влюблен?
– Не… у него девушка есть, – также без эмоций сказала Олеся, наклонившись к моему уху. – Но мы же не для развлечения на кладбище пришли. Мы на задании! Сереге поручили меня «вести» и, если все пройдет тихо, на машине доставить домой. А если я кого-то странного увижу и решу с ним познакомиться, или ко мне привяжется кто-то, он должен следить за нами, ничем себя не выдав. И еще двух оперов тут же к слежке подключить – на всякий случай, чтобы ничего не упустить. А тут на тебе – я удрапала куда-то и ему не сообщила. Он не понимает: то ли я с друзьями гулять пошла – тогда он свободен. То ли я вышла на контакт с подозреваемым – в этом случае он должен быть начеку и вызвать подмогу. Вот он и уточняет.
– М-да… сложный вопрос, – не удержалась я от ехидства. – Ну и что он решил? Будет следить за тобой или поедет домой?
– А фиг его знает… Доведет нас до кафе, а там видно будет, – махнула рукой Олеся.
– А начальство у вас ничего не решает? – Мне все меньше нравилась эта ситуация. Возникало неприятное чувство, что охотой на маньяка занимался детский сад.
– Да что ты ко мне пристала? Звони ему сама! – внезапно громко и зло выкрикнула Олеся. На ее бледных щеках выступили красные пятна. Наташа и ее парень вздрогнули, обернувшись на ее крик, а психолог мягко произнес:
– Олеся, вам нездоровится?
– Да ничего… Голова закружилась. – Глаза девушки потухли, и она вновь впала в апатию. Андрей Викторович лишь покачал головой.
Мы доехали до небольшого полутемного бара с символическим названием «Последняя надежда», сели за маленький столик в глубине зала, заказали по чашке кофе, и я повернулась к психологу:
– Так что с нашими серийниками?
– Давайте сначала все познакомимся, – предложил он.
Мы с Олесей представились, Наташа просто кивнула, а худой очкарик тихо пробормотал: «Олег» – и затих. Психолог набрал в грудь побольше воздуха и лекторским голосом начал свой рассказ:
– Видите ли, девушки, шизофрения – это болезнь с определенными признаками. Шизофреник в теории может убить, защищаясь от чертей или повинуясь приказу слышного только ему голоса. Но это будут убийства в состоянии аффекта, а не те, которые мы называем серийными. Их совершают люди, вполне осознающие свои действия и способные их тщательно продумать. Это вполне вменяемые люди с так называемыми расстройствами личности – психопаты.
Психопатия бывает разной. Нас с вами интересуют психопаты трех типов, которые в принципе могут стать серийниками: истероидные, шизоидные и эпилептоидные. Постараюсь объяснить покороче.
Истероидные психопаты – люди с демонстративными чертами личности. Им требуется всеобщее внимание, и ради него они готовы на все. Такие люди убивают ради корысти либо ради славы. Причем в любом случае они сделают все, чтобы об их преступлениях говорили. Они оставляют визитки возле тел своих жертв, пишут письма в газеты – словом, всячески привлекают к себе внимание.
Шизоидные психопаты – люди замкнутые, с навязчивыми идеями. Они способны убивать ради этой идеи. Неважно, идея ли это собственного величия или «очищения города». В первом случае они вершат суд, к примеру, над нечестными чиновниками. Или над теми, кто когда-то обидел их любимую женщину. Во втором – убивают проституток. Или людей, олицетворяющих смертные грехи. Именно таких психопатов так любят изображать киношники.
И только эпилептоидные психопаты убивают ради получения удовольствия от самого процесса. Им свойственна раздражительность, переходящая в приступы тяжелого гнева. И снимают накопившуюся агрессию они зачастую через убийства.
Как вы думаете, с каким психопатом мы имеем дело в этом случае? – тоном экзаменатора спросил Андрей Викторович.
– С эпилептоидом, – без колебаний ответила я. – Остальные вроде не подходят.
– Хороший ответ, – удовлетворенно кивнул психолог. – Я думаю так же. Итак, что нам известно об эпилептоидах?
Им свойственны приступы ярости, которая зачастую выглядит немотивированной. Но эти вспышки агрессивности лишь при первом впечатлении кажутся внезапными. Их можно сравнить с разрывом парового котла, который прежде долго и постепенно закипает. Повод для взрыва может быть случайным, это просто некая последняя капля. Приступы не только очень сильны, но и продолжительны – эпилептоид долго не может остыть.
С первых лет жизни такие дети могут подолгу плакать, и их невозможно бывает ни утешить, ни отвлечь. В детстве дисфории проявляются в виде капризов, стремления нарочито изводить окружающих, хмурой озлобленности. Рано могут обнаружиться садистические склонности – такие дети любят мучить животных, исподтишка избивать и дразнить младших.
