Марина Серова - Никогда не говори «никогда»
Домой я приехала в превосходном настроении. Даже наступившая легкая головная боль не испортила его. Половину дела я сделала, получив возможность устроиться в фирму Ридле на работу. Пусть это было временно, но должность Наумовой для моих целей подходила больше всего.
Ближе к ночи я решила, что нужно непременно сообщить Элле, что муки с расстройством желудка она претерпела не зря. Пусть считает это подвигом на благо отечества. Впрочем, фантазируя так, я прекрасно знала, что не сделаю этого и бедной Элле придется поломать голову, что с ней случилось в злосчастное для нее воскресенье.
Ужинать мне не хотелось, поскольку те антиалкогольные средства, какими пользуюсь я, вызывали у человека совершенное отсутствие аппетита. Впрочем, за сегодняшний день я столько съела, что и без препаратов вряд ли захотела бы есть.
Впервые за три месяца я изменила своим привычкам и не стала вечером ничего готовить. Меня жутко клонило в сон, и я, прихватив с собой неизменную пантеру, отправилась в постель. Завтра мне предстояло убедить Ридле, что я именно тот человек, который ему нужен. А для этого утром мне потребуется абсолютно свежая голова.
Счастливо улыбаясь от того, что удалось реализовать первую часть задуманного, и от того, что Элла явно заслужила ту участь, что я уготовила для нее, я прижалась к пантере и спокойно уснула.
Глава 3
СП «Gediehen» начинало работать с восьми тридцати. Гости из Германии, которых должна была встречать Элла, прибывали в Тарасов ровно в одиннадцать самолетом из Москвы. Так что у меня было не так уж много времени, чтобы убедить Ридле в своей необходимости.
Впрочем, кое-какое преимущество в этом тоже было. Во-первых, Ридле еще не знал, что Элла сегодня не поедет встречать немцев. Во-вторых, можно было не сомневаться, что эта жадная на деньги дамочка до последнего момента будет оттягивать сообщение о своем внезапном недуге, надеясь так же неожиданно и выздороветь. Именно поэтому у Ридле совершенно не окажется времени, чтобы выбирать.
Согласно данным, что я получила от Грома, в «Gediehen» весь персонал в той или иной степени владел немецким языком, но на таком уровне, как Элла, не мог говорить никто.
Трое женщин из числа сотрудников фирмы могли бы заменить Эллу, заболевшую с моей скромной помощью. Но по сравнению со мной они проигрывали и во владении разговорным немецким, и в знании пристрастий своего шефа. Да что там греха таить, эти женщины и выглядели похуже меня!
О том, что Ридле предпочитает видеть сотрудников одетыми строго в темные тона, в его фирме знали все. Знали многие, и какие ароматы он предпочитает. Сотрудники могли догадываться, что их босс болеет в футбол за мюнхенскую «Баварию». Но мало кто знал два его маленьких пристрастия, о которых он, живя в России, предпочитал не распространяться.
Во-первых, Ридле стремился говорить только по-немецки. Его супруге, женщине мягкой и безответной, которая почти нигде не появлялась за пределами своего дома, Ридле строжайше запретил произносить при нем хоть одно русское слово.
В доме российско-германского бизнесмена говорили только по-немецки. А поскольку у него в гостях никого, кроме немцев, никогда и не бывало, то и знал об этом мало кто. Могла знать, пожалуй, Элла, но я сомневаюсь, что она рассказала об этом кому-нибудь.
Во-вторых, Ридле был помешан на чопорных манерах немецких бюргеров. Приведу лишь небольшой пример: обе его дочки (одной из которых уже, между прочим, исполнилось пятнадцать), здороваясь утром с отцом, делали книксен! И вообще возражать главе семейства в доме Ридле абсолютно воспрещалось. За любое выражение недовольства его решениями Карл тут же применял те или иные санкции к своим близким.
Вот этими его двумя пристрастиями я и реши-ла воспользоваться при поступлении на работу в «Gediehen». Нужно было сыграть на них так, чтобы Ридле поверил в мою искренность. А моя внешность и владение языком довершат свое дело. Тем более что времени у бизнесмена будет мало, да и особым выбором он не будет располагать.
Была у Ридле и еще одна страсть: он коллекционировал модели машин. Судя по данным Грома, у него в кабинете был стеклянный шкаф с такими игрушками. Я прихватила одну особую модель с собой.
Один из моих знакомых когда-то давно подарил мне ее на день рождения, сказав, что это модель какого-то там «Фольксвагена». Их, дескать, выпустили только около сотни штук, и теперь эта моделька коллекционная редкость.
Тогда я подумала, что лучше бы он подарил мне какую-нибудь мягкую игрушку, но теперь этот запыленный сувенир пригодился как нельзя лучше. Я запихала в нее подслушивающее устройство и собиралась навязать эту хитрую штучку Ридле. Если, конечно, у него такой в коллекции нет. На случай неудачи у меня был другой вариант установки «жучка» в его кабинете.
Мне не хотелось, чтобы Ридле знал, кто я на самом деле. Может быть, это тренировки Грома сделали свое дело, но, готовясь утром к визиту в СП «Gediehen», я взяла с собой комплект резервных документов. Один из тех, что Гром передал мне три месяца назад.
Во-первых, в этом комплекте была трудовая книжка с безукоризненным послужным списком, снабженным характеристикой с последнего места работы. Во-вторых, имелся диплом Университета дружбы народов с неплохими, но не выдающимися оценками. И напоследок в этом комплекте был новый паспорт с фиктивной пропиской.
Собственно говоря, прописка была не такой и фиктивной. По этому адресу проживала некая престарелая дама, которая за деньги прописывала у себя нуждающихся. Кстати, довольно прибыльный вид услуг, если учесть, как трудно у нас в Тарасове устроиться на работу, не имея хотя бы районной прописки.
В общем, с документами у меня все было в порядке. То есть найти меня по ним было бы задачей не из легких. Даже если очень постараться! Поэтому я со спокойной душой ждала Ридле, разглядывая от безделья облака.
С рассвета небо было чистым и прозрачным, словно родниковая вода. Но уже к восьми часам с севера хвостом сказочной птицы потянулись перистые облака, и вокруг них голубой цвет смазывался, будто посыпанный хлоркой, и я следила за их плавным движением, закинув голову на спинку скамейки.
В детстве бабушка мне говорила, что это не облака, а шлейф доброй феи. Будто бы фея проплывает над миром, показывая всем свой прекрасный наряд, чтобы люди залюбовались им и забыли о своих мелких проблемах. А если кто рассмотрит за этим воздушным шлейфом саму фею, добрая волшебница непременно исполнит его желание.
Тогда я верила этому и безуспешно пыталась увидеть в небе невесомую фею. Иногда мне казалось, что я вижу ее, но видение вновь ускользало, растворяясь в облачных перьях. Я обижалась, что не могу увидеть фею, и жаловалась бабушке.
— Значит, ты нахулиганила недавно, — улыбаясь, говорила бабушка. — Вот фея и не хочет тебе показываться, потому что не любит неслушниц!..
Сейчас и я улыбалась, вспоминая все это. Конечно, не было в небе никакой феи. Это лишь на огромной высоте яростный ветер рвал в клочки облака, предвещая скорую перемену погоды. Но я все равно иногда смотрела на небо, стараясь увидеть там прекрасный и строгий лик волшебницы. Очень хотелось верить, что сказка из этого мира не ушла.
Звук подъезжающего «Мерседеса» вывел меня из страны воспоминаний. Я скосила в его сторону глаза и выпрямилась на скамейке: к дверям офиса подъезжал Ридле.
Он вел машину сам, но выбираться из «Мерседеса» не спешил, пока два охранника не вышли ему навстречу. Один из парней в сине-голубой униформе остался на крыльце, поглядывая по сторонам, а второй подошел к машине Ридле и открыл дверцу.
— Доброе утро, Карл Йоргенович, — проговорил охранник, делая шаг в сторону. — В офисе все спокойно. Никаких происшествий за ночь не случилось.
— Хорошо, Глеб, — ответил на ходу Ридле. — Можете сменяться и идти домой.
Эта процедура повторялась каждое утро. Гром очень точно описал ее в тех документах, что прислал мне. И если никаких изменений с момента их составления не произошло, то второго охранника звали Стасом. Пока для меня это было не важно, но, если случится что-то непредвиденное, информация о почетном карауле «Gediehen» могла пригодиться.
Я мельком посмотрела на часы, хотя могла бы этого не делать. Ридле был пунктуален. Он приезжал в офис точно в восемь двадцать семь. Все остальные работники фирмы должны подойти не позднее трех минут после его появления. Мне следовало подождать ровно двадцать минут.
Я уже собралась расслабленно понаблюдать, кто из сотрудников Ридле сегодня опоздает, но вдруг вспомнила еще одно слабое место русско-немецкого бизнесмена, которое за краткостью упоминания о нем в документах совсем вылетело у меня из головы: Ридле любил, когда женщина курит!
Этот вывод я сделала сама, поскольку Гром не обратил на него внимания. Дело в том, что у Ридле, кроме жены, было две любовницы. Одна здесь, в Тарасове, другая в Германии, в Пассау. Так вот, все трое без исключения курили. Причем одну и ту же марку сигарет: «Ротманс».
