Фридрих Незнанский - Считалка для утопленниц
Турецкий ничего не ответил на ее сообщение и, помрачневший, вернулся в комнату.
– А хлеб? – спросила Ирина удивленно.
– А я его не нашел, наверное, его уже нет, – нагло соврал Турецкий.
– Нет нарезанного, – уточнила Ирина.
– Пойду нарежу, – Турецкий опять пошел на кухню и, пользуясь моментом, послал сообщение Альке: «Не напивайся. А то убью». Пока нарезал хлеб, пришел коротенький ответ, состоящий всего из одного слова: «Ха!»
– Вот нахалка, еще и насмехается, – подумал Турецкий и принялся укладывать хлеб красиво, то есть стройными рядами.
– Куда так много? – удивилась Ирина, когда он вернулся с хлебницей в комнату.
– Кате дадим на дорогу, – мрачно пошутил Турецкий.
Гоша тем временем расписывал дивные качества дикого камня из последней партии. Он откровенно проводил рекламную кампанию, и Турецкий затосковал, хотя дамы слушали докладчика с интересом.
– А что, Кать, давай у тебя на даче дом обложим таким камнем. Будет маленький, совсем крохотный замок, прямо игрушечка! – предложила Ирина. – Гоша тебе скидку сделает.
– Я лучше за него замуж сначала пойду. Тогда мне этот камень даром достанется, – заявила практичная Катя.
Гоша смущенно хихикнул. Видимо, дармовая раздача камня в его коммерческие планы не входила. Даже в качестве подарка невесте на свадьбу.
Гости к иорданской еде больше не прикоснулись, зато подмели все остальное. Турецкий подумал, содрогнувшись, что придется доедать ему это жгучее блюдо завтра. Потому что Ирина обычно после ухода гостей принципиально ничего не готовила дня два. Считала, что нужно доедать то, что осталось. На дворе экономический кризис. Нечего разбазаривать деньги и еду. И ее труд тоже.
– Ну как тебе Гоша? – спросила она у Турецкого, когда гости ушли.
Но ответить он не успел. Зазвонил телефон. Голованов сообщил, что эксперты обнаружили в гречневой каше нитроглицерин в таком объеме, что можно было бы свалить слона, не то что старенького ветерана.
– А что сказал патолог?
– Он даст ответ только завтра.
– И так понятно, что эксперт найдет в желудке старика. Траванули дедушку. А родственницу старика Заботина в Митине нашли?
– Нашли, но уже покойницу. Бабушку убили, а потом злодеи устроили поджог, чтобы замести следы.
– Ничего себе! И когда же старушку убили?
– Два дня назад, как и деда.
– Так, может, это внук решил одним махом от престарелых родственников избавиться? День смерти устроил?
– Подозревать больше некого. И у деда, и у бабки он в тот день был – соседи видели. Правда, к бабке уже с компанией пришел. Они там гуляли – соседка музыку слышала.
– А как убивал, не слышала?
– Нет. Зато потом учуяла запах дыма, вызвала пожарных.
– Значит, и менты на месте побывали, а потом и Щербак. Он видел отчет ментов?
– Успел съездить в морг, но эксперты подготовят отчет к завтрашнему дню. Пока известно, что старушке нанесли восемь ножевых ударов, от чего она и скончалась. А к ментам он пойдет с утра. У них там какое-то мероприятие, проверка, все на ушах стоят. Дежурный сказал Николаю – не до нас. Сам знаешь, как они относятся к сыщикам из частных агентств. Считают, мы тут миллионы загребаем. Кстати, Николай сообщил, что Дмитрий – сын дочери Заботина. Осталось узнать ее фамилию по мужу… Как прошел прием? – как ни в чем не бывало спросил Голованов.
Сева был в курсе, что подруга семейства Турецких собирается замуж и нынче представляла жениха Турецким, будто они ей были ближайшие родственники. Свои-то, родные, у Кати жили в Томске, ехать туда слишком дорогое удовольствие.
– Катьке и Ирише жених нравится, а мне не очень. Какой-то скользкий тип. Как говаривала моя мама – продувной. Хитрый, расчетливый и, по-моему, жадноватый.
– Ну не тебе же с ним жить. Но я бы предупредил Катерину.
– Еще обидится…
– А ты действуй тонко, приведи ей в пример народную мудрость: перед замужеством смотри на жениха в оба глаза. А уж когда вышла – закрой глаза на все недостатки. Залог счастливого брака!
– Ну, Сева, ты, оказывается, специалист по счастливым бракам!
– Моя двоюродная сестра юрист по разводам. Вот где, я тебе скажу, человеческие страсти кипят! Рассказывала недавно – одна семья имущество делила, так жена себе почти все оттяпала! А не работала ни дня!
– Наверное, детей воспитывала…
– Ну и что? Подумаешь – большой труд! – со знанием дела парировал Голованов, у которого своих детей не было.
Турецкому не хотелось спорить, насколько это тяжелый труд, да бывает еще что и неблагодарный. Никогда не знаешь, что вырастет. Хотя ему лично грех жаловаться – их доченька Ниночка выросла хорошим человеком.
– Ладно, Сева, не будем на ночь о плохом. Давай о хорошем.
– И что же у нас хорошего? – без особого энтузиазма поинтересовался Голованов.
– Нашли пропавшего ветерана – раз. Установили причину смерти – два. Нашли его ближайшую родственницу – три. Правда, ближайшая – не значит кровная, но зато бывшая жена – почти что родственница.
– Да? – в голосе Голованова прозвучало сомнение.
– Естественно, у них же дети общие. Мы даже знаем их имена. Что тоже хорошо.
– Только плохо, что ближайшая родственница по странному стечению обстоятельств тоже сыграла в ящик.
– Согласен. Но квартира не выгорела, и если хорошо пошарить, может, хоть там мы найдем какие-нибудь следы Дмитрия. Тогда на этой оптимистической ноте и закончим. А то как начнем перечислять, сколько осталось неизвестного…
– Не надо! – твердо оборвал его Голованов. – Мы ж решили закончить на оптимистической ноте.
Турецкий по голосу почувствовал, что настроение у Голованова не ахти. Но он так устал за день, что ему теперь хотелось одного – лечь скорее в постель.
Ира гремела на кухне посудой. Хорошо бы ей помочь, но только не сегодня.
4
На следующее утро Турецкий в бодром настроении сбегал по лестнице и ощутил в заднем кармане джинсов назойливую вибрацию мобильного телефона. Звонил Агеев.
– Саша, ты сейчас куда?
– Я думаю еще раз наведаться в квартиру Заботина. А то мы вчера закопались в этих фотографиях. Меня не покидает чувство, что мы что-то пропустили. Кстати, Демидов тебе не звонил?
– Какое там звонил! Он же провожал Шихтера в четыре утра. Пока проводил, пока вернулся… Спит, небось, без задних ног. Пускай отсыпается. И сами справимся.
– Тогда езжай к экспертам. Отвези фотографии на экспертизу. Потом узнай, проверили ли в базе данных «пальчики», которые мы наснимали у Заботина. Может, внук Заботина действительно отбывал срок. Мне Щербак звонил спозаранку. Сказал – соседка вспомнила, что видела наколку на руке этого Мити. Кстати, а почему мы его так называем? Здоровый мужик, а он у нас все Митя.
– Потому что бабуля из Совета ветеранов нам сказала – внук Митя.
– С этой минуты он Дмитрий.
– А что за татуировка?
– Жук какой-то – сказала. Думаю, скарабей. Тогда он действительно сидел, если не понтуется.
– А к бабуле из Совета ветеранов не зарулишь?
– Собираюсь. Хочу поподробнее о внуке Заботина расспросить. Вчера как-то не очень удобно было. Она так за ветерана переживала. Да еще эта квартирка с запахом. Как только выдержала… Да, забеги к медэксперту. Конечно, надежды мало, но вдруг он уже сделал вскрытие. Ну ладно, – Турецкий уже подошел к машине и снял ее с сигнализации. – Будем на связи.
В квартире Заботина, несмотря на открытые окна, запах все еще не выветрился. Турецкий прежде всего уселся на диван и, стараясь не касаться затылком жирных пятен на обоях, стал раздумывать, где же ветеран мог хранить деньги. Не на антресолях, конечно. Хоть он и борец за права трудящихся, и деятельный, и самостоятельный, взобраться по лестнице под потолок не мог в силу своей старческой слабости. Скорее всего, он держал деньги в какой-то коробке или ящике. Вчера они с Агеевым уже порылись в традиционных местах, где обычно прячут деньги. В бельевом шкафу, хотя все знают, что воры первым делом шарят между бельем. Потом в крупе. Заглядывали в холодильник, в морозилку. Перетрясли книги, которых в доме было немного.
Он поднял ковер и простукал паркет, прощупал пространство под шкафами – все напрасно. Уже в прихожей на обувной полке увидел щетку и баночки с кремом для чистки обуви. Еще вчера он обратил внимание на то, что все это добро уместнее было бы хранить в коробке, а не на ее крышке. Но общий беспорядок в доме примирил его с этой странностью. Для очистки совести он снял крышку и заглянул в коробку. Пусто. На дне – скомканный клочок бумаги. Он развернул ее и увидел столбик цифр, которые перечеркивались по мере того, как под ними появлялись дополнительные цифры. В последней строке стояла корявая надпись – 250 000. Турецкий понюхал коробку. Пахло деньгами. В буквальном смысле слова.
В агентстве «Глория» он застал картину, которая одновременно заинтриговала его и позабавила. У экрана монитора рядом с Максом сидел Агеев и зачарованно наблюдал за действиями компьютерного гения. Отобранные накануне фотографии семейства Заботиных уже находились на экране монитора. Бородатый Макс с вдохновенным видом нажимал на клавиши, словно колдуя над фотографиями, отчего они менялись на глазах. Десятилетний мальчик мужал и постепенно приобретал черты взрослого человека. Наконец, Макс откинулся на спинку стула, любуясь творением своих рук, как маститый художник.
