Черепанов - Все эти приговорённые
После игры мы оба остались должны Уолласу. Мы заплатили ему. Джуди зевнула и сказала:
- Всё, хватит. А то так можно вообще без ничего остаться. Я иду посмотреть на звезды, а потом сразу в кроватку.
- А вам не нужна помощь в рассматривании звезд? - спросил я её.
- Вы возьмете на себя одну половину световых лет, а я другую.
Мы прошли мимо танцующих. Они, казалось, не замечали нас. Мы спустились по каменной лестнице и прошли в конец левого ответвления причала. Джуди засунула руки в большие накладные карманы шерстяной юбки и шаркала каблуками, чуть поёживаясь от ночной прохлады. Звёзд было даже чересчур много. Красная циновка, на которой она лежала под солнцем, стала сырой от росы. Я перевернул её сухой стороной кверху и передвинул к краю. Мы сели, свесив ноги к воде. Я зажёг ей сигарету, повернулся и через плечо посмотрел на высокую террасу. Музыка едва доносилась. Иногда я мог разглядеть их до пояса, когда они перемещались к краю террасы. В остальное время они находились вне поля зрения.
- Очень миленькая тележка для приговорённых к казни, - сказала Джуди.
У меня ушло какое-то время на то, чтобы вникнуть в смысл её слов.
- А насколько остёр нож?
- Достаточно остёр. Люди слышали, что его затачивают. Так что меня убрали из пары программ летней серии. И труппа начинает разваливаться. Их нельзя винить. Им нужно подыскать какое-то тёплое местечко к следующей осени.
- А вам - нет?
- Не знаю. Я просто чертовски устала, Пол. Я всегда могу отрастить новую голову. Я уже делала так прежде. Меня голыми руками не возьмёшь, Пол. Я - боец. Так я себе всё время внушаю. Я могла бы получить контракт в Лас-Вегасе. Но я просто вымоталась. Не знаю. Я добилась успеха, и откладывала больше, чем многие, и хранится это там, где я, слава Богу, не могу до этого добраться. Наверное, мне положено как-то отреагировать. Возможно, она добивается, чтобы я встала на колени. Я всегда смогу подыграть, если ей это нужно для счастья. Пойду-ка я спать. - Она поднялась. Я встал возле неё. Она подняла кулаки и прошлась нетвёрдой походкой, огибая конец причала, на каучуковых ногах, пошатываясь, рыча: "Вот так-то, болван, попробуй сунься".
Я вдруг осознал очень специфическую природу её мужества. Я крепко взял её за руки чуть выше локтей. Легонько встряхнул её, сказал:
- Мы мне нравитесь, Джуди. Вы чертовски мне нравитесь.
- Отпустите, я не то я сейчас расплачусь прямо вам в лицо.
Я стоял там и смотрел, как она идёт обратно к берегу, вверх по лестнице, и через террасу, скрываясь из виду. Я докурил ещё одну сигарету, а потом поднялся наверх. Было уже больше часа. Стив и Уоллас Дорн исчезли. Уилма и Гилман Хайес сидели на низком диванчике. Они перестали говорить, когда я вошёл. Хайес сидел, скрестив на груди свои большие руки, уставившись в потолок. Вид у него был мрачный и упрямый.
- Мэйвис ушла спать, - сказала Уилма. Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Хайес удостоил меня маловыразительным кивком.
Мэйвис, которую чуточку пошатывало, готовилась отойти ко сну, напевая вполголоса латиноамериканские мелодии. Она улыбнулась мне тёплой влажной улыбкой. Мы легли спать. Она была исполнена готовности, набухшей жадной готовности, которая совершенно не принимала в расчёт нашу нараставшую холодность друг к другу. Не стоило обольщаться на этот счёт. Гилман Хайес подготовил её, алкоголь воспламенил, а музыка её подстегнула. Я был всего лишь удобством. Совершенно законным, незатейливым и доступным удобством. Не было никаких слов любви. Всё это было очень внезапно, очень бурно и совершенно бессмысленно.
ПОСЛЕ я услышал, как её дыхание стало глубже и превратилось в дыхание сна. Музыка стихла, и прожекторы погасли. Раздавался шум воды, плещущей о пирсы. Ей удалось-таки убить что-то. Я не знал точно, как это было сделано. Но я лежал, смотрел на световые узоры, которые мог создавать, крепко зажмурив глаза, и искал в своём сердце, и не мог отыскать никакой любви к ней. Я был уверен, что раньше любовь была. Но такое вроде бы не должно уходить, это ведь вам не тыквы выбросить после Хэллоуина. Я искал нежность, и не находил. Я искал уважение, и не находил.
Она спала возле меня, и она была просто крупной, влажной, половозрелой, здоровой, угодливой молодой женщиной, слишком эгоистичной, чтобы начать вынашивать детей, которых мне хотелось, с большим отделением для тщеславия, с маленьким отделением для души, искательница острых ощущений, искушённая в бессмыслице, наглядное подтверждение теорий мистера Веблена*. Мне хотелось избавиться от неё, и мне хотелось плакать.
Веблен, Торстайн Банди - экономист, социолог. Известен трудом "Теория праздного класса", в котором была изложена концепция "показного потребления", как признака принадлежности к категории состоятельных граждан.
Суббота была безоблачной, жаркой и безветренной. Завтрак подавали на террасе, по частям, по мере того, как люди вставали - он включал в себя ром с лимонным соком, huevos mexicanos*, и кубинский кофе, который был ближе к твёрдому веществу, нежели к жидкости. Эта комбинация снимала лёгкое похмелье. Когда люди начали возвращаться к жизни, стало совершенно очевидно, что предстоит один из тех наэлектризованных, буйных дней, когда всё будут расхаживать с гордым видом, работать мускулами, выходить из себя, пить слишком быстро, и играть слишком азартно.
* huevos mexicanos - яйца по-мексикански
Гилман Хайес надел что-то вроде спортивных трусов и теперь его таскал туда-сюда по озеру на водных лыжах Стив, сидевший за штурвалом моторной лодки. Хайес выглядел как один из обитателей Олимпа не самого высокого ранга. Мэйвис ахала и ворковала в конце пирса. Наверное, Стиву это надоело. Он проделал крутой вираж, так, ослабив буксирный трос, и дёрнул Культуриста так, что чуть едва душу из него не вытряхнул. Культурист стал возмущаться. Стив послал его к чёрту, вытянул своё коренастое тело на солнце и крикнул Хосе, чтобы тот принёс виски. Рэнди, по просьбе Уилмы, взял буксировку на себя. Хайес показал Мэйвис, как стоять на водных лыжах. Было много хихиканья, пронзительных взвизгов и поддерживания рукой, на манер атлетов с рекламных фотографий.
Я немного поплавал и изрядно выпил. Джуди Джона устроила себе обычную разминку для поддержания формы: сгибание колена, наклоны назад, удерживание ноги в выпрямленном положении, стойка на руках. У неё ладная фигурка. Я получал удовольствие, наблюдая за ней. Уоллас Дорн плескался в воде между двумя причалами, с таким видом, как будто терпел всё эти постыдные вещи ради того, чтобы не отрываться от коллектива. Ноэль Хесс сидела совсем близко от меня, заказывая новую порцию спиртного каждый раз, когда я это делал. Я удивлялся, глядя на неё. Она смуглая, маленькая и тихая. У вас никогда не возникает чувства, что вы её знаете. Кажется, что она всё время наблюдает за вами. При этом у вас возникает ощущение медленного огня, скрытого под всем этим внешним спокойствием. На ней был жёлтый купальник, и я в первый раз заметил почти безупречную чистоту её кожи. Её телосложение словно подчёркивало замысловатость голеностопного сустава, запястья и плеча, как будто выточенных из слоновой кости, заставлявших вас осознать человеческое тело как нечто хрупкое и уязвимое по своему устройству. Уилма поплавала какое-то время, демонстрируя гораздо больше энергии, чем мастерства, а потом, помахав рукой, позвала всю троицу с озера и затеяла игру в крокет. Рэнди она назначила счётчиком очков и рефери, а прочих из нас разбила на две команды по четыре человека.
Меня определили в одну команду с Джуди, Уолласом Дорном, и Ноэль Хесс, а противостояли нам Хайес, Мэйвис, Уилма, и Стив. Уоллас, игравший с ожесточённой сосредоточенностью, и Ноэль, с неожиданно хорошим глазомером, были нашей ударной силой. Джуди устроила из этого клоунаду, а я слишком захмелел, чтобы от меня был какой-то толк. Основные правила игры заключались в следующем. Если ты завладел шаром, ты мог отбить его в озеро. Тот, чей шар отбили в озеро в озеро, обязан выпить залпом, достать шар, вернуть его на край парковочной площадки. Всякий раз, когда одна из команд проходила весь путь, все выпивали. Я довольно смутно воспринимал происходящее. Они то и дело отбивали мой шар в озеро. Голоса стали звучать как-то странно, как будто мы находились в тоннеле. Полосы на деревянных мячах проступали ярче. Трава становилась зеленее. Я помню Джуди, умоляющую на коленях, заломив руки, в то время как Стив делал богатырский взмах и, поскользнувшись, сбил её шар, и свой собственный, вниз по склону, в озеро. Я не знаю, кто выиграл. Кажется, я съел что-то на ленч.
Потом, каким-то таинственным образом, я оказался в гостиной, петляя, пытаясь сфокусировать взгляд, а Джуди Джона поддерживала меня.
- Ну, идёмте же, - говорила она. - Одной толстенной ножищей, потом другой.
- А где все?
- На улице - безумствуют и весёлятся. Гоняют туда-сюда на лодках. Барахтаются в воде. Ну, идём же, мой ягнёночек. Джуди не даст тебе упасть и удариться головкой.
